Как это ни покажется странным, но профсоюзы во Франции не такие уж мощные. Например по статистике, во Франции членов профсоюзов в два раза меньше, чем в Германии. Но профсоюзы во Франции политизированы, а самый сильный из них, СЖТ, находится под контролем Французской коммунистической партии. Впрочем, для СЖТ многочисленность не так важна. Важно занять ключевые позиции. Помните, как учил вождь революции: «не надо было занимать весь Петроград, надо было захватить мосты, почту и телеграф». Эта стратегия СЖТ особенно ярко проявилась несколько лет назад: 169 рабочих-ремонтников парижского метро — повторяю, 169 человек — объявили длительную забастовку и вывели из строя общественный транспорт многомиллионного города.

Как же эта забастовка сказалась на парижских тружениках? Пересказываю один из репортажей, снятых по французскому телевидению. Молодая женщина, мать двоих детей, живет в южном пригороде, работает в ресторане, в центре Парижа. Во время забастовки она вынуждена была вставать в пять утра. Пешком идти четыре километра — до площади, откуда военные грузовики доставляли людей к Орлеанским воротам Парижа (во время забастовки правительство мобилизовало армию).

Но от Орлеанских ворот до центра города тоже надо было как-то добираться. И обратный путь с такими же приключениями. И женщина попадала домой к десяти вечера, когда дети уже спали. Показали по телевидению и хозяина ресторана, в котором работает эта молодая женщина. Хозяин совсем не злодей, но просит его понять: если его официантка опаздывает, он вынужден будет ее уволить. Ведь для хозяина важно, чтобы ресторан работал. Найдет другую официантку, которая живет поближе. То есть забастовка рикошетом ударяет по ни в чем не повинному человеку.

Чего хотели забастовщики? Они требовали неимоверно абсурдной прибавки зарплаты — и кстати, ничего не добились. Как отмечала французская пресса, экономические требования были лишь предлогом. Подтекст забастовки был политический. Это была война коммунистов против социалистов, правящая социалистическая партия не взяла коммунистов в правительство и коммунисты решили им доказать свою силу. Подсчитано, что урон от забастовки для государственной казны составил 600 миллионов франков (91,5 млн. евро). Между прочим, из этой же казны платят зарплату забастовщикам. Но наказано не только государство. Пострадали тысячи больших и маленьких магазинов — ведь предпраздничная торговля была практически сорвана. Повторяю, подчеркиваю: когда во Франции бастует транспорт, почта, когда прекращают работу электрики, — это не удар по толстосумам-капиталистам, это удар, в первую очередь, по трудящимся массам, по самым низкооплачиваемым рабочим, у которых нет машин, чтобы добраться до города; по беднякам, по безработным, которые перестают получать по почте свое пособие. Можно ли назвать это классовой борьбой? Вот уж не думаю.

…С начала рождественской недели в Париже воцарилась тишь да гладь. Все, как по мановению волшебной палочки, заработало. Гирлянды огней сияют на Елисейских полях и на Больших Бульварах. Мерцают новогодние елки на площадях. В праздничных витринах больших магазинов на бульваре Осман прыгают и крутятся забавные игрушки и зверюшки и родители сажают своих детей на плечи, чтобы они могли видеть эти чудеса. По сообщениям газет, к праздничному столу парижане купили рекордное количество деликатесов — икры, гусиной печенки, семги. Дети получили от родителей всевозможные наборы плюшевых и механических игрушек. В мэриях пенсионерам бесплатно раздавали коробки шоколадных конфет. В новогоднюю ночь по Елисейским Полям гуляли огромные толпы молодежи, прямо на улицах откупоривались бутылки шампанского — вечный город Париж! Он как бы опять восстал из пепла. Никакие житейские бури его не берут, и заезжему туристу кажется, что праздник на парижской улице не прекращается никогда…

Много лет тому назад, в Париже, мы встречали Новый год с племянниками моей жены, приехавшими из Нью-Йорка. Быстро выпив и закусив, ребята умотали на Елисейские Поля, ну а взрослые чинно продолжали застолье. В отличие от Москвы, где все беседы за рюмкой водки сворачивались к политике или к поиску смысла жизни, мы, как истинные французы, обсуждали текущий момент и вопросы быта. Быт, как известно, заедает (банковские кредиты, домработница сломала пылесос и краны в ванной надо менять), а в текущем моменте не было ничего хорошего. В тот декабрь Францию парализовала чудовищная железнодорожная забастовка, настолько свирепая, что даже советская пресса, обычно приветствующая классовую борьбу трудящихся, возмутилась, ибо многие советские командировочные безнадежно застряли на парижских вокзалах. Железнодорожная тема плавно скатывалась к росту преступности в пригородах, к тому, что Париж на глазах «чернеет», а эти суки-социалисты… Ладно, только не про политику, давайте выпьем за… салат с крабами просто прекрасный и пора уже ставить горячее. В общем, Новый год встретили славно. К вечеру следующего дня, когда ребята проснулись, я спросил, как они провели время, добавил, что волновался за них — все-таки забастовка, рост преступности, черные…

— Потрясающе, — ответили они хором. — Шикарно! На Елисейских Полях было огромное скопище молодежи! Все пели, танцевали, обнимались, целовались, наливали друг другу шампанское в бумажные стаканчики. Познакомились с двумя девицами, нет, с четырьмя, должны звонить. Незабываемый Новый год, никогда ничего подобного не видели!

Что им так понравилось? — подумал я. Ведь не из Челябинска приехали. У них в Нью-Йорке, на Таймс-сквере, тоже люди собираются. Я например, в новогоднюю ночь стараюсь объезжать Елисейские Поля стороной, иначе застрянешь в пробке.

Который год я пишу письма из Парижа: президентские выборы, безработица во Франции, социальное страхование, летние каникулы, «новые бедные», как купить машину, как платить налоги — то есть обо всем, что действительно волнует французов. Но вероятно, есть еще какая-то сторона жизни, на которую я мало обращаю внимания. Как писал Исаак Бабель, «когда у вас на носу очки, а в глазах — осень». И потом, не все же сидят вечером у телевизора или читают книги. Выйти на улицу, познакомиться с двумя девицами, нет, с четырьмя — и сколько радости! Мне бы хотя бы с одной… И дело даже не в возрасте. Вон все газеты пишут: у Джонни Холидея, пенсионера французского рока, кончилось страшное одиночество (длившееся три недели), и теперь с ним юная красотка, на 32 года моложе его. С красоткой они плавали шесть дней на яхте, по словам Джонни, это тяжелое испытание, и девушка с честью его выдержала. После осенних гастролей в Париже Джонни собирается поехать с подружкой на острова, отдохнуть на полгода. А летом они живут на собственной вилле в Сан-Тропезе, где все прекрасно, только очень много Джонниных фанатов, прибыли на мотоциклах со всей Франции, на пляж не пройдешь, дежурят около забора — пришлось охрану нанять.

Сан-Тропез — место очень веселое. Этот средиземноморский курорт полюбили не только все французские знаменитости, но и международные кинозвезды. Например, сам товарищ Сильвестр Сталлоне, с новой своей спутницей Дженнифер, провел здесь целое лето. Каждый год Эдди Барклай устраивал бал, на который надо было являться в белых одеждах. Кто приходил? Да все та же публика с соседних вилл плюс Клаудиа Шиффер, монакская принцесса Каролина — скромная такая компания. Что они там делали? Не знаю, меня не приглашали, но полагаю, курей поедят и после — бу-бу-бу, про политику и железнодорожную забастовку.

У фанатов кинозвезд тоже своя тусовка: разбиваются на команды, ведут круглосуточные наблюдения, сообщают друг другу по мобильному телефону подробности сегодняшнего маршрута, часами ждут автографа, даже в море от них не скроешься — сопровождают яхту на моторных лодках. Хлопотно? Наверно. Однако, видимо лучшего развлечения для них не существует, ведь французы относятся к своим летним каникулам очень серьезно. А серьезно — значит, должно быть весело!

В Перпиньяне отметили юбилей — круглую дату с того момента, когда художник Сальвадор Дали избрал город своим местожительством. Торжественного доклада в мэрии не было, зато улицы преобразились в живые фрески из картин Дали, а на площадях высокие мужчины в черных фраках, с лихо закрученными длинными усами, произносили монологи, цитируя интервью художника. И так забавлялись всю ночь.