25 лет я наблюдаю по телевизору парад и слушаю комментарий. Искренне сочувствую своим коллегам журналистам: сложное это дело — вести репортаж о мощи и доблести французской армии, которую, начиная с 1940 года, били все, кому не лень. Помнится, когда Франция еще принимала участие в «спецоперациях» в Африке, то комментаторы с восторгом говорили о парашютистах: вот, мол, именно эти ребята в Чаде помогли, остановили, не позволили… Нынче африканская тема не в моде. Во Франции, наконец, поняли, что в Африку лучше не соваться. Свергнешь какого-нибудь людоеда, так ему на смену придет вегетарианец, который в тюрьмах передушит еще больше народу. Последний раз журналисты с жаром отмечали, что в параде участвует все больше и больше женщин. Оно и понятно: женщины — великая сила! Резко подымают боеспособность войск.
Ну а кому громче всех аплодирует публика? Морякам? Парашютистам? Танкистам? Нет, не угадали. Самый «аплодисмент», как сказал бы Булгаков, достается колонне пожарников, которая традиционно завершает военный парад.
Далее транслируется телеинтервью с президентом Республики из Елисейского дворца. Президент рассуждает в основном на экономические темы. «Будете ли вы выставлять свою кандидатуру на второй срок?» — спрашивают журналисты. «Не знаю, пока не решил», — задумчиво отвечает президент. Потом телекамера дает общий план лужайки перед Елисейским дворцом. Две тысячи приглашенных на праздничный коктейль! Крупным планом выделяют наших национальных героев. Кто у нас сейчас в главных героях? Естественно, футболисты. Молодцы, ребята! Выиграли первенство мира и Европы! Никакому Наполеону такие победы и не снились.
Ну а вечером во всех городах Франции и на морских курортах — праздничный салют. В Париже, у дворца Шайо, салют просто замечательный. Что верно, то верно: по части фейерверков мы впереди планеты всей.
После этих красочных шумовых эффектов даже неловко спрашивать: а чего мы, братцы, празднуем? Если спросить, то конечно, ответят, но так, нехотя, скороговоркой: празднуем взятие Бастилии. И переведут разговор на более волнующие темы: дыра в бюджете социального страхования, очередное увеличение цен на бензин… И такая стыдливость понятна. С одной стороны, действительно — великая Революция. С другой стороны, в действительности, там столько наворотили, нагородили и напортачили, что лучше в подробностях не копаться! И все легенды давно развенчаны, и никаких иллюзий не осталось. Да, взяли Бастилию. А за каким хреном ее надо было брать? Освободить политзаключенных? В Бастилии, на момент штурма, сидели семеро узников, из них — четверо осужденных за подлоги, два сумасшедших, и один развратник-садист. И взяв Бастилию, сколько на радостях перерезали народу и носили на пиках окровавленные головы!
Апогеем революции была казнь короля. За что его казнили, граждане? Такой лапочка был товарищ Луи Шестнадцатый! Примерный семьянин, честнейший малый, любил постолярить и послесарить, ну еще немного поохотиться. Чего он не любил и не умел, так это — править страной. Ну просто копия, двойник российского Николая Второго. Ну хорошо, прогнали их с трона вонючей метлой, так дали бы пожить спокойно! Увы, такого в революциях не бывает. Не может быть революции без героев. Или Франция не помнит своего прошлого? Прекрасно помнит. Например, Париж окружен кольцом «маршальских бульваров», увековечены имена всех наполеоновских маршалов. Многие улицы и площади в Париже названы в честь наполеоновских побед. Стоит памятник маршалу Фошу, главнокомандующему французской армией в период Первой мировой войны. Куда же подевались французские революционеры? Хорошо поискав, найдем. Есть в Париже мост Мирабо, есть авеню Карно и Гош и есть памятник Жоржу Дантону. Немного, так давайте хоть их прославлять! Очень хочется, да только известно, что Мирабо одновременно произносил революционные речи и получал тайком деньги от короля. А революционный генерал Гош потопил в крови крестьянское восстание в Вандее. А Жорж Дантон, организатор революционных побед, был инициатором резни в парижских тюрьмах. А член Комитета общественного спасения Лазарь Карно был лишь слабой тенью Робеспьера и Сен-Жюста, которые, в свою очередь, такой жуткий террор устроили… Нет уж, месье-дам, не стоит ковыряться в прошлом. Споем лучше национальный гимн, «Марсельезу». К счастью, во Франции никто, кроме первого куплета, слов «Марсельезы» не помнит. А там дальше идет такой кровожадный текст…
В общем, французы давно осознали, что не стоило бы устраивать ту заварушку, в 1789 году. Как легко могли бы договориться, уладить все полюбовно!
Не получилось.
— Да чего же в конце концов хотят эти люди? — спросил добрый король, прекрасный семьянин, товарищ Луи Шестнадцатый, у народного представителя.
— Ваше Величество, эти люди хотят хлеба.
Король не понял. А королева Мария-Антуанетта резонно заметила:
— Подумаешь, беда! Нет хлеба — пусть едят печенье.
Это к вопросу о неизбежности революций.
Опереточное торжество и забытые герои
Помните, один эпизод в «Войне и мире», когда князь Андрей не понимает, почему его так холодно приняли при дворе австрийского императора? Ведь он им привез весть о победе русских войск! А русский дипломат объясняет князю: дескать, чему вы удивляетесь, вот если бы вы сообщили, что все австрийские армии одолели хотя бы роту пожарной команды Наполеона, то тогда бы вас встретили с таким торжеством!
Почти два века спустя после описываемых Львом Николаевичем событий, в июне, во Франции, торжественно отмечали пятидесятилетнюю годовщину со дня высадки союзников в Нормандии, а в августе, с еще большей помпой — пятидесятилетие освобождения Парижа. Если первый юбилей никакого комментария не требует, — действительно, крупневшая в истории военная операция, удачно проведенная, — то второй юбилей (а он праздновался с середины августа, каждый день, по нарастающей) вызвал у меня сначала недоумение, потом чувство неловкости, а затем я оценил мудрость Толстого: видимо, бывают исторические моменты, когда для любой нации крайне важно иметь на своем счету хоть одну победу, как образно выразился писатель, хоть над ротой пожарной команды. И еще мне кажется, что многие французские обозреватели тоже чувствовали некоторую щекотливость ситуации и объясняли ее так. Мол, что мы втолковываем современной молодежи, что надо искать работу и пользоваться презервативами, разве этого достаточно? Ведь молодежь надо воспитывать на положительных идеалах!
И в этом смысле история освобождения Парижа, когда вокруг генерала де Голля объединилась вся нация, — очень подходящий пример.
Ну, если так, то почему бы нет? Правда, мы, русские, знаем, что советская армия освобождала наши города ценой огромной и возможно, излишней крови. Десятки тысяч советских солдат гибли при освобождении Киева, Севастополя, Одессы. Гораздо большие потери при штурме Будапешта и Берлина. А уличные бои в Сталинграде за каждый дом! А теперь сравним: восстание в Париже, то есть освобождение города, началось 19 августа 1944 года, 24 августа в город вошли танки Второй дивизии генерала Леклерка, 25 августа немецкий комендант Парижа генерал фон Хольтитц подписал капитуляцию. За эту неделю в общей сложности с французской стороны в Париже погибло 334 человека. Смерть каждого человека — это очень много. Но для справки заметим, что по статистике мирного 1994 года, лишь в июле на дорогах Франции погибло в результате аварий более семисот человек…
Но может, освобождение Парижа — это результат гениальной военной тактики и остается лишь завидовать французам, что они научились так воевать, практически без потерь? Как красиво бы все выглядело, если б не одна маленькая деталь: все немецкие боевые части давно покинули Париж и вели ожесточенные сражения с армиями союзников на стратегических направлениях севера Франции. Генерал фон Хольтитц остался в Париже, условно говоря, с ротой пожарной команды. Понятно, что об обороне Парижа не могло быть и речи. Неужели немецкое командование забыло про Париж? Нет, конечно. Согласно тайному приказу Гитлера, при приближении союзников генерал фон Хольтитц обязан был взорвать город и убираться подобру-поздорову. Город был давно заминирован, однако союзники были далеко и генерал фон Хольтитц мог спокойно наслаждаться тонким французским вином.
