Юстиниан принял близко к сердцу дело своего друга Хильдерика. Если бы он любил Хильдерика чуть больше или меньше был бы заинтересован в африканском королевстве вандалов, то, возможно, его послание отличалось бы большей медоточивостью. Но послание было выдержано в поистине имперских повелительных тонах.

Император указал, что ни всеобщий обычай цивилизованного человечества, ни завещание Гайзериха не оправдывают тюремного заключения и насильственного отстранения от власти старого человека, который является законным королем вандалов. Император напомнил Гейламиру, что не лучший выбор получить не вполне законно титул незадолго до того, как этот титул на законных основаниях достанется ему в силу естественного хода вещей. Юстиниан потребовал, чтобы Хильдерику позволили остаться номинальным главой вандальского государства при том, что решать вопросы государственной политики будет Гейламир. Если вы станете придерживаться такого поведения, добавил Юстиниан, то «Всемогущий Господь и Мы» сохраним дружественное к вам расположение.

Видимо, это послание вызвало лишь раздражение вандалов, так как римского посланника отправили домой без ответа, а строгость содержания под стражей Хильдерика была удвоена. Это как нельзя больше соответствовало желаниям Юстиниана. Он снова написал Гейламиру, заметив, что ему не могло даже прийти в голову, что его просьба останется без удовлетворения. Вслед за этим Юстиниан предъявляет ультиматум. Он требует освобождения Хильдерика и обеспечения его беспрепятственного переезда в Константинополь; в случае отказа имперское правительство не сможет оставить дело в таком виде. Послание заканчивается напоминанием Гейламиру о том, что старый договор с Гайзерихом пока остается в силе, и Юстиниан предлагает действовать в соответствии с духом и буквой завещания, сделанного Гайзерихом в интересах его законного наследника.

Такое ошеломляющее заключение одновременно напугало вандалов и привело их в неописуемую ярость. Если они выполнят требование Юстиниана, это будет означать, что королевство вандалов подпадает под прямую юрисдикцию императора, который недвусмысленно взялся обосновать такое подчинение. На этот раз вандалам пришлось взять на себя труд ответить на послание императора. Этот ответ очень интересен во многих отношениях. Вандалы возражали на обвинение в том, что низложение Хильдерика противоречит обычаям цивилизованного человечества. Хильдерик был обвинен в изменении политики королевства и был низложен волеизъявлением народа. Авторы письма подчеркнули, что Юстиниан не имеет никакого отношения к этому делу и не имеет права в него вмешиваться, что любое вмешательство с его стороны будет расценено как признание недействительным договора между Гайзерихом и Зеноном; Свое отношение они подчеркнули тем, что в заголовке письма поставили следующую фразу: «Базилевс Гейламир базилевсу Юстиниану». Это было утверждением суверенного вандальского королевства, не подчиненного Римской империи, а равного с ней по положению. Это было отрицанием всех допущений, на которых Юстиниан основывал свою политику.

Теперь все, кто не участвовал в этой ссоре, должны были убраться с дороги.

Такова была обстановка, когда Велизарий во главе своей знаменитой дружины возвращался в Константинополь из Месопотамии.

Хотя Велизарий вернулся после катастрофического поражения при Каллинике, Юстиниан не стал обращать внимания на этот результат. Император был удовлетворен военным искусством, которое проявил его полководец в двух проведенных им кампаниях. Тот факт, что невежественные и твердолобые подчиненные вынудили Велизария против его воли ввязаться в сражение, не мог заслонить искусства совершения марша для перехвата персидского войска у Халкиды и умелого преследования, сопровождавшего изгнание персов с римской территории. Теперь Юстиниан мог предложить Велизарию нечто лучшее. На персидской границе были соперничавшие между собой командиры, ревнивые аристократы, которые вечно считали себя обойденными. В Африке у Велизария руки будут полностью развязаны. На африканской почве, свободной от переплетения интересов и соперничества аристократов, его ум сможет во всем блеске использовать отпущенный ему Богом гений.

Он будет вынужден это сделать, ибо, как только нога Велизария ступит на землю вандалов, он сможет покинуть ее только мертвецом или победителем.

Африканская политика Юстиниана, которая явилась продолжением политики, принятой им с начала правления, столкнулась с куда большей оппозицией. Примирение с папством, отвратительное в некоторых деталях, не привело к кровопролитию и стоило весьма дешево. Вторжение в Африку стало предприятием совершенно иного рода. Оно встревожило ту часть общественного мнения, которая до сих пор благосклонно относилась к Юстиниану. О том, как военное мероприятие отразилось на настроении широких масс, которые во все времена остаются безгласными, мы можем судить по упоминаниям о нем главных сторонников императора, чье мнение было записано и дошло до нас для нашего просвещения.

Велизарий, как трезвый и умный человек, не был приятно удивлен предложением испытать свои таланты на африканском поле. Предложение выглядело как приказ достать Луну с неба. Иоанн Каппадокийский яростно выступал против самой идеи африканской кампании и считал своим долгом сказать об этом громким голосом и простым языком. Всем была хорошо известна новейшая история походов в Африку. Каждый из них закончился катастрофой. Лев выбросил на ветер сто тысяч слитков золота, и что он получил взамен? Результатом его авантюры стало то, что финансисты в течение тридцати лет не могли сбалансировать бюджет империи. Любая попытка вытеснить из Африки вандалов заканчивалась неудачей. Кроме того (говорил Иоанн), предположим, что мы изгнали вандалов. Но Африку невозможно удержать без повторного завоевания Сицилии и Италии. Юстиниан предлагает нам такую перспективу? Иоанн совершенно ясно представлял себе всю картину, ибо много лет занимался тем, что преследовал неплательщиков налогов, пытаясь таким способом заполнить деньгами бездонную бочку государственного бюджета. Искренность его оппозиции видна невооруженным глазом, в ней не приходится сомневаться.

Велизарий отметил свое возвращение из персидского похода женитьбой на женщине по имени Антонина — вдове, имевшей взрослого сына. Прокопий намекает, что эта достойная дама, связанная узами родства с семейством знаменитых колесничих и известная в кругах участников скачек, «положила глаз» на Велизария в духе своего семейства, где всегда ценили победителей. Вероятно, ее влияние вдохновило Велизария принять предложение, которое могло повысить его статус в военной иерархии. Возможно, что сильная оппозиция Иоанна изменила чувства Велизария. Но в конце концов, положение было не таким безнадежным, как живописал его Иоанн. Велизарий не был круглым тупицей, чтобы не решиться на встречу с вандалами лицом к лицу. Много зависело от поддержки со стороны Юстиниана, который хотел сосредоточить беспрецедентную мощь в руках одного Велизария. Такая свобода действия, мощная поддержка, которой Сципион Африканский тщетно ожидал от республиканского сената, была дарована Велизарию монаршей милостью императора.

Велизарий был солдатом до мозга костей и не мог ослушаться повеления императора. Если император приказывает ему оставить свои кости в Африке, он отправится в Африку и выполнит данный ему приказ. Иоанн тоже не был готов заходить слишком далеко в своих протестах, он был другом императора и его министром в нашем понимании. Если Юстиниан будет продолжать настаивать на своей безумной политике, то Иоанн пожмет плечами и отправится заниматься своим прямым делом — выколачивать деньги. Там, где сдастся Иоанн, консистория тоже не станет держать мощную оборону. Епископы, конечно, ухватятся за возможность освободить страждущих братьев от тяжелого окровавленного сапога арианского тирана. Оставался один сенат.