В апреле 1939 года это заявление было поддержано британским парламентом, принявшим закон о введении всеобщей воинской обязанности, поддержанный подавляющим большинством депутатов. И, хотя британским вооруженным силам потребовалось бы еще долгое время для развертывания и превращения в машину, соответствующую требованиям современной войны, от внимания Гитлера не укрылась важность принятого англичанами решения. Он наконец-то понял, что Лондон и Париж отказались от продолжения в отношении Германии своей прежней политики «умиротворения».[249] В августе 1939 года этот факт нашел свое зримое подтверждения в форме подписания формального договора о военном союзе между Великобританией и Польшей.

Но, хотя это явный конец политики умиротворения, возможно, и вызвал у Гитлера опасения на случай возможного вооруженного конфликта с Польшей, новые союзные договора, заключенные им с фашистской Италией и с «Отечеством пролетариев всего мира»(как все еще именовался коммунистический Союз Советских Социалистических Республик) очень скоро заставили эти опасения развеяться. Сталин, после нескольких безуспешных попыток заключить пакт с западными демократиями, по разным причинам не встретивших поддержки со стороны Лондона и Парижа, решил протянуть руку дружбы нацистской Германии, невзирая на ее ярый антикоммунизм (интересно, вспомнил ли он при этом об аналогичном предложении «союза и сотрудничества», сделанное тем же германским нацистам в уже далеком 1923 году тогдашним председателем Исполкома Коминтерна товарищем Карлом Радеком, давно лишенным всех постов по обвинению в «троцкизме» и превращенным в «лагерную пыль»?).[250]23 августа 1939 года германский имперский министр иностранных дел Йоахим фон Риббентроп и советский наркоминдел В. Молотов подписали в Москве советско-германский пакт о ненападении(вошедший в историю под названием «пакта Риббентропа-Молотова» или «пакта Гитлера-Сталина»), что позволило Гитлеру осуществить вторжение в Польшу, не опасаясь войны с Советским Союзом. Мало того — Сталин еще и обязался помочь ему, ударив в тыл полякам и оккупировав восточные польские земли по самую реку Буг. На основании секретных протоколов к советско-германскому договору о ненападении, а также подписанного 28 сентября 1939 года в Москве «Договора о дружбе и границе между СС СР и Германией» советская «рабоче-крестьянская» Красная армия, внесшая немалый вклад в поражение «панской Польши» в 1939 году, смогла оккупировать Западную Белоруссию и Украину, Литву, Латвию и Эстонию, отнять у Румынии Бессарабию и Северную Буковину (хотя о последней даже не шло речи в «пакте Риббентропа-Молотова»!), а затем, в результате «зимней войны»1939–1940 годов против маленькой Финляндии (при гарантированном невмешательстве Гитлера, как «партнера по договору»!) — почти половину Карелии. Эти «мирные завоевания» («освободительные походы»)Красной армии, по сути дела, ничем не отличались от столь же «мирного и бескровного» захвата «Третьим Рейх ом» Судетской области, Чехии с Моравией, Мемельской области (Клайпеды) а позднее — Дании или, скажем, Люксембурга — если не считать несоизмеримо более жестокого и массового террора, проводившегося советскими карательными органами на «своих» свежеприсоединенных территориях, «добровольно-принудительно» включенных в состав «отечества пролетариев всего мира»(чего стоят одна только депортация из прибалтийских стран практически каждого десятого местного жителя или расстрел энкавэдистами двадцати тысяч пленных офицеров польской армии под Катынью!).

Пока Гитлер вел свои дипломатические игры с другими странами Европы, пытаясь усыпить бдительность одних и заручиться военно-политической поддержкой других, германские вооруженные силы полным ходом готовились к надвигавшейся войне. На протяжении лета 1939 года солдаты вермахта и чины полков СС — Ферфюгунструппенпроходили усиленную боевую подготовку в районах, близлежащих к польской границе. Дислоцированные в Восточной Пруссии, Феликс Штейнер и чины его полка Дойчланд неустанно совершенствовали свои боевые навыки. Позднее они приняли участие в торжественном военном параде, посвященном двадцатипятилетней годовщине битвы под Танненбергом, в которой германские войска одержали победу над русскими армиями вторжения генералов Самсонова и Ренненкампфа в 1914 году. Сохранившиеся кадры кинозаписи этого парада свидетельствуют о том, что представления о всеобщей механизации германских войск, чьи «бронированные армады» готовились к вторжению в Польшу являются, мягко говоря, сильно преувеличенными. Как видно, мыслившие по старинке генералы вермахта не слишком-то верили в силу мотора, по-прежнему делая ставку в основном на «лошадиные силы» в буквальном смысле слова. Основой артиллерийской тяги германских полевых войск являлись по-прежнему не тягачи, а конные упряжки. Колеса германских орудий из-за нехватки каучука и, соответственно, резины, делались со стальными ободьями, что вело к заметному снижению скорости движения и лишней трате лошадиных сил. На булыжной мостовой такие колеса оглушительно громыхали, а в песке, грязи и снегу — постоянно застревали и буксовали. Тягач основного орудия германской полевой артиллерии — 105-миллиметровой гаубицы (образца 1918 года!) имел всего шестьлошадиных сил. Тяжелые орудия немцы при транспортировке разбирали на две части. Тягачами для них служили две упряжки по четыре лошади в каждой. Тем не менее, немцы были полны решимости раз и навсегда «решить вековой спор с поляками».

К середине августа 1939 года, по мере обострения германо-польских отношений, части СС — ФТ и другие германские военные силы были мобилизованы и заняли исходные позиции на границах Польши, изготовившись к нападению. В общей сложности в распоряжении германского командования находилось пять армийобщей численностью полтора миллиона солдат, расположенных в данном регионе. Для обороны Польши от сорока четырёх германских армейских дивизий в распоряжении варшавского правительства имелось всего лишь семнадцать пехотных дивизий, три отдельные пехотные бригады и шесть кавалерийских бригад, хотя теоретически, в случае своевременной мобилизации, Польша смогла бы противопоставить немцам сорок дивизий (из них тридцать дивизий первой линии и десять резервных), одну моторизованную бригаду, одиннадцать кавалерийских бригад и девятьсот танков. Забегая несколько вперед, отметим, что мобилизация польской армии в дальнейшем была серьезно затруднена действиями «люфтваффе»(германских военно-воздушных сил); у тех же польских частей и соединений, которые успели отмобилизоваться, возможности передвижения к местам дислокации оказались весьма ограниченными, вследствие нехватки транспортных средств и скверных дорог, а снабжение было полностью нарушено. Несмотря на все более тревожные и точные сообщения польской военной разведки о концентрации германских войск в Восточной Пруссии, Силезии и Словакии, польские вооруженные силы оказались не в состоянии ускорить мобилизацию новых воинских контингентов для своевременного противодействия агрессии.

План вторжения в Польшу, разработанный германским Верховным командованием сухопутными силами (Оберкоммандо дес Хеерес), ОКХ,[251] предусматривал нанесение двойного удара с использованием особенностей географического положения Германии. Имея в своем распоряжении одну группу армий, дислоцированную вдоль северного побережья Балтийского моря, и другую — на юге, в Словакии, немцы оказались в состоянии пройти, сметая все на своем пути, через территорию Западной Польши, представлявшую собой один большой, легко уязвимый клин с линией фронта протяженностью две тысяч и одиннадцать километров. Поскольку на этой территории располагались столица страны Варшава и важнейшие промышленные регионы Польши, ее быстрый захват обеспечил бы «Третьему Рейх у» решительную победу. Польша оказалась не готовой к войне. Конечно, поляки вправе были надеяться на то, что значительные германские силы окажутся связанными на западных границах «Третьего Рейх а» французской армией и английскими военно-воздушными силами — коль скоро Франция и Англия перед лицом всего мира выступили гарантами безопасности и территориальной целостности Польши. Тем не менее, их плану обороны все же не доставало чувства реальности. Учитывая относительную слабость своих вооруженных сил и сложную конфигурацию границы Польши с Германий, вследствие которой большие участки польской территории оказывались незащищенными, полякам следовало бы проявить куда большую осторожность. Но польское командование, не думая о возможности выиграть время для завершения мобилизации и получения помощи от англо-французов с Запада, путем стратегического отхода, продолжало, в целях, как ему представлялось, эффективной обороны польской территории, держать крупные силы в Познани и «Польском (Данцигском) коридоре», пытаясь развернуть все свои наличные войска на громадной протяженности, полутора тысяч екилометровом фронте от Литвы до Карпат (и даже сформировало специальную ударную группу для вторжения в германскую Восточную Пруссию!). Конечно, население Данцигского коридора, состоявшее преимущественно из этнических немцев, являлось, с точки зрения польского государства, «политически неблагонадежным», ибо поглядывало в сторону «Третьего Рейх а»! — что, по убеждению польского командования, требовало присутствия в «коридоре» значительных контингентов польских войск). Но, так или иначе, оно добилось лишь того, что все наличные польские силы оказались разбросанными на обширном пространстве и, по существу, изолированы друг от друга. Впрочем, для эффективного отражения германских сил вторжения Польше, по подсчетам германских стратегов, в любом случае потребовалась бы армия, состоящая, как минимум, из сорока пяти полностью отмобилизованных дивизий, которых у нее на момент вторжения не оказалось.