Эта великая победа позволила королю Роберту I провести остаток жизни в стычках с англичанами на границе, а также в Ирландии, пока в 1328 г. Англия официально не признала независимость Шотландии. То, что масоны испытывали к битве при Баннокберне особый интерес, доказывает легенда, согласно которой победа была одержана в день летнего солнцестояния. Этот день, день святого Иоанна Крестителя [96], до сих пор празднуют все масоны.

На первый взгляд, тамплиеры нашли в Шотландии тихую пристань, но это неверно, так как выгода была обоюдной. Шотландский король воспользовался искусством этих профессиональных воинов - видимо, сначала тамплиеры были его военными советниками, но в конце концов вышли на поле боя и приняли непосредственное участие в схватке. Пока Роберт I оставался отлученным от церкви, храмовники могли чувствовать себя в безопасности, однако такое положение Шотландию не устраивало, поскольку страна, которой правил отлученный от церкви король, считалась языческой и любой христианский правитель имел право начать против нее новый крестовый поход. Избавить государство от постоянной угрозы иноземного вторжения могло только восстановление мира между шотландским королем и епископом Рима. В 1317 г. папа Иоанн ХХII попытался заставить скоттов и англичан заключить перемирие, но страшно разозлился, когда Роберт Брюс ответил на это предложение неожиданной атакой и захватом пограничного города Берик. Отношения между папой и королем еще более ухудшились, когда англичане начали готовно рассказывать при папском дворе байки об упрямстве и воинственности шотландцев. В 1320 г. папа послал к Джеймсу Дугласу “Черному” и графу Мори двух своих легатов с поручением объявить на всю страну, что отлучение Брюса от церкви продлевается. Ответом на эти обвинения стала Арбротская декларация, опубликованная шотландскими баронами 6 апреля 1320 г. Стиль этого документа типично масонский. Вот что в нем говорится о Роберте Брюсе:

“Все служат ему не за страх, а за совесть, поскольку он многое сделал для своего народа. Благородные говорят, что они сражаются “не за славу, богатство и честь, а единственно за свободу, ради которой любой настоящий мужчина не пожалеет жизни”.

А вот как в нем определяется, что такое королевская власть:

“Он стал нашим королем и принцем с законного и доброго согласия всего народа. Мы решились поддерживать его во всем - как по законному праву, так и благодаря его достоинствам, ибо этот человек заботится о своем народе и защищает его право на свободу. Тем не менее, если этот принц изменит своим благородным принципам и согласится, что мы или наше королевство должны подчиняться королю или народу Англии, мы немедленно свергнем его как нашего врага и как предателя его собственных и наших прав, и посадим на трон другого короля, который защитит наши свободы”.

Знатнейшие лорды Шотландии были тамплиерами или супругами тамплиеров, поэтому не приходится удивляться “назорейскому” образу мыслей, пронизывающему этот поразительно демократический документ, согласно которому король превращается в нечто вроде президента. Конечно, под этой декларацией стоит и подпись лорда Генри Сент-Клера Росслинского.

“Вполне естественно, - подумали мы, - что назорейско-тамплиерско-масонские взгляды регулярно проявлялись в критические моменты истории западного мира, когда важнейшими факторами становились воля народа и популярность верховной власти”. В Англии за сто лет до Арбротской декларации король Иоанн Безземельный подписал “Великую хартию вольностей”, сделав это под давлением группы людей, в которую входили тамплиеры. Эта хартия по сей день остается единственным государственным документом в истории Англии, который может сравниться с принятым в Соединенных Штатах “Биллем о правах”. Ниже будет показано, что этот билль также был создан под влиянием идеологии масонов.

В октябре 1328 г. по политическим причинам, которые не имеют прямого отношения к излагаемым нами событиям, папа Иоанн ХХII снял с Роберта I отлучение от церкви. Брюс, отныне ставший законным королем, умер 3 июня 1329 г. в возрасте пятидесяти пяти лет - ровно за десять дней до того, как папа Иоанн издал буллу, публично признавшую его право на шотландский трон. Наследником Роберта Брюса стал его сын Давид II, которому было всего пять лет от роду. Регентом при юном короле был назначен лорд Рандольф, член рода Мори, который приходился уже упоминавшемуся графу Мори родным дядей. Но смерть Роберта Брюса не прервала его связей с тамплиерами. Незадолго до этого он поклялся, что поедет в Иерусалим и будет сражаться с сарацинами. В знак уважения к воле покойного сэр Уильям Сент-Клер и сэр Джеймс Дуглас, отправляясь в последний крестовый поход, взяли забальзамированное сердце Брюса с собой. К несчастью, оба они погибли во время Андалузской битвы на пути в Иерусалим. Сердце Брюса так и не достигло Святого Города. Оно вернулось в Шотландию и было похоронено в аббатстве Мелроз. Тело сэра Уильяма погребено в Росслине.

Как только Шотландия снова стала законной частью христианского мира, стало ясно, что тамплиерам придется исчезнуть и превратиться в тайное общество: Ватикан снова мог преследовать своих врагов по всей Европе. К счастью, в этот переходный период регентом при малолетнем Давиде II был член Ордена Рандольф Мори. Это дало тамплиерам время определить будущее организации, которая уже заменила обреченный Орден и сохранила вверенные тому великие тайны.

Новый тайный Орден должен был обеспечить сохранение ритуалов и мировоззрения тамплиеров. Должно быть, план этого превращения разрабатывался одновременно с шотландско-папскими переговорами, так что к тому времени, когда Шотландия снова принесла папе клятву верности, местные тамплиеры стали невидимыми для тех, кто не знал, где их искать... а искать следовало первым делом во владениях рода Сент-Клеров.

Как указывалось в главе пятой, росслинская часовня, построенная очередным Уильямом Сент-Клером, уже сыграла чрезвычайно важную роль в нашем исследовании, доказав наличие связи между тамплиерами и масонами. Использование декоративных изображений кукурузы и кактуса алоэ, совершенно неизвестных тогдашним европейцам, явилось неоспоримым доказательством того, что некто тесно связанный с Сент-Клерами пересек Атлантику задолго до Колумба.

Со дня нашего первого визита в часовню, построенную графом Уильямом Сент-Клером, прошло четыре года; за это время мы научились очень многому и решили вновь посетить это поразительное сооружение. Мы снова выехали в половине восьмого утра и вскоре после полудня оказались в тихой шотландской деревушке. Был приятный день начала лета, теплый, но облачный. Солнечные лучи время от времени освещали пологие зеленые холмы и многочисленные шпили росслинской часовни.

Часовня встретила нас как старых друзей. Здесь царила уютная, гостеприимная и в то же время странно взволнованная атмосфера, как будто само здание жаждало поделиться с нами множеством секретов. А нам не терпелось на примере Росслина проверить истинность открытий, сделанных за прошедшее время.

Войдя внутрь, мы с удовольствием убедились, что там пустынно и что никто не помешает нам наслаждаться неповторимостью этого места. Часовня была наполнена аурой высокой духовности; настоящее переплеталось здесь с давно прошедшим. Оба мы любили посещать церкви, но по сравнению с Росслином каждый знакомый нам храм казался пустым и безжизненным. Казалось, любые слова, с помощью которых мы постарались бы выразить охватившее нас чувство покоя, будут чересчур выспренними, но Роберт вышел из положения, сказав, что это единственная церковь или часовня, в которой он смог бы остаться ночью один и при этом спать как младенец.

Мы прошли через неф и дружно уставились на резные изображения кукурузы и алоэ, стремясь убедиться, что они нам не приснились. Но беспокоиться было не о чем; все оказалось на месте. Пока мы изучали украшенную кактусами перемычку, из северных дверей вышла женщина-священник и с дружелюбной улыбкой спросила, видели ли мы початки кукурузы. Мы подтвердили, что видели, и она начала рассказ.