В саду Целый вечер в саду рокотал соловей, И скамейка в далекой аллее ждала, И томила весна… Но она не пришла, Не хотела иль просто пугалась ветвей. Оттого ли, что было томиться невмочь, Оттого ли, что издали плакал рояль, Было жаль соловья, и аллею, и ночь, И кого-то еще было тягостно жаль. – Не себя! Я умею быть светлым, грустя; Не ее! Если хочет, пусть будет такой; …Но зачем этот день, как больное дитя, Умирал, не отмеченный Божьей Рукой? Неизвестность
Замирает дыханье, и ярче становятся взоры Перед сладко волнующим ликом твоим, Неизвестность, Как у путника, дерзко вступившего в дикие горы И смущенного видеть еще неоткрытую местность. В каждой травке намек на возможность несбыточной встречи, Этот грот – обиталище феи всегда легкокрылой, Миг… и выйдет, атласные руки положит на плечи И совсем замирающим голосом вымолвит: «Милый!» У нее есть хранитель, волшебник ревнивый и страшный, Он отмстит, он, как сетью, опутает душу печалью. …И поверить нельзя, что и здесь, как повсюду, всегдашний, Бродит школьный учитель, томя прописною моралью. Встреча Молюсь звезде моих побед, Алмазу древнего востока, Широкой степи, где мой бред — Езда всегда навстречу рока. Как неожидан блеск ручья У зеленеющих платанов! Звенит душа, звенит струя — Мир снова царство великанов. И всё же темная тоска Нежданно в поле мне явилась, От встречи той прошли века, И ничего не изменилось. Кривой клюкой взметая пыль, Ах, верно направляясь к раю, Ребенок мне шепнул: «Не ты ль?» А я ему в ответ: «Не знаю. Верь!» – и его коснулся губ Атласных… Боже! Здесь, на небе ль? Едва ли был я слишком груб, Ведь он был прям, как нежный стебель. Он руку оттолкнул мою И отвечал: «Не узнаю!» Лиловый цветок Вечерние тихи заклятья, Печаль голубой темноты, Я вижу не лица, а платья, А может быть, только цветы. Так радует серо-зеленый, Живой и стремительный весь, И, может быть, к счастью, влюбленный В кого-то чужого… не здесь. Но душно мне… Я зачарован; Ковер надо мной, словно сеть; Хочу быть спокойным – взволнован, Смотрю – а хочу не смотреть. Смолкает веселое слово, И ярче пылание щек: То мучит, то нежит лиловый, Томящий и странный цветок. Сон Утренняя болтовня Вы сегодня так красивы, Что вы видели во сне? – Берег, ивы При луне. — А еще? К ночному склону Не приходят, не любя. – Дездемону И себя. — Вы глядите так несмело: Кто там был за купой ив? – Был Отелло, Он красив. — Был ли он вас двух достоин? Был ли он как лунный свет? – Да, он воин И поэт. — О какой же пел он ныне Неоткрытой красоте? – О пустыне И мечте. — И вы слушали влюбленно, Нежной грусти не тая? – Дездемона, Но не я. — В вашей спальне Вы сегодня не вышли из спальни, И до вечера был я один, Сердце билось печальней, и дальний Падал дождь на узоры куртин. Ни стрельбы из японского лука, Ни гаданья по книгам стихов, Ни блокнотов! Тяжелая скука Захватила и смяла без слов. Только вечером двери открылись; Там сошлись развлекавшие Вас: Вышивали, читали, сердились, Говорили и пели зараз. Я хотел тишины и печали, Я мечтал Вас согреть тишиной, Но в душе моей чаши азалий Вдруг закрылись, и сами собой Вы взглянули… и, стула бесстрастней, Встретил я Ваш приветливый взгляд, Помня мудрое правило басни, Что, чужой, не созрел виноград. Девушке Мне не нравится томность Ваших скрещенных рук, И спокойная скромность, И стыдливый испуг. Героиня романов Тургенева, Вы надменны, нежны и чисты, В вас так много безбурно-осеннего От аллеи, где кружат листы. Никогда ничему не поверите, Прежде чем не сочтете, не смерите, Никогда никуда не пойдете, Коль на карте путей не найдете. И вам чужд тот безумный охотник, Что, взойдя на нагую скалу, В пьяном счастье, в тоске безотчетной Прямо в солнце пускает стрелу. |
