* Голос тягостной печали, Песней горя и земли, Прозвучал в высоком зале, Где стояли короли. И холодные колонны Неподвижностью своей Оттеняли взор смущенный, Вид угрюмых королей. Но они вскричали вместе, Облегчив больную груды: «Путь к Неведомой Невесте — Наш единый верный путь. Полны влагой наши чаши, Так осушим их до дна, Дева Мира будет нашей, Нашей быть она должна! Сдернем с радостной скрижали Серый, мертвенный покров, И раскрывшиеся дали Нам расскажут правду снов. Это верная дорога, Мир иль наш, или ничей, Правду мы возьмем у Бога Силой огненных мечей». * По дороге их владений Раздается звук трубы, Голос царских наслаждений, Голос славы и борьбы. Их мечи из лучшей стали, Их щиты как серебро, И у каждого в забрале Лебединое перо. Все, надеждою крылаты, Покидают отчий дом, Провожает их горбатый Старый, верный мажордом. Верны сладостной приманке, Они едут на закат, И, смущаясь, поселянки Долго им вослед глядят. Видя только панцирь белый, Звонкий, словно лепет струй, И рукою загорелой Посылают поцелуй. * По обрывам пройдет только смелый… Они встретили Деву Земли, Но она их любить не хотела, Хоть и были они короли. Хоть безумно они умоляли, Но она их любить не могла, Голубеющим счастьем печали Молодых королей прокляла. И больные, плакучие ивы Их окутали тенью своей, В той стране, безнадежно-счастливой, Без восторгов, и снов, и лучей. И венки им сплетали русалки Из фиалок и лилий морских, И, смеясь, надевали фиалки На склоненные головы их. Ни один не вернулся из битвы… Развалился прадедовский дом, Где так часто святые молитвы Повторял их горбун мажордом. * * * Краски алого заката Гасли в сумрачном лесу, Где измученный горбатый За слезой ронял слезу. Над покинутым колодцем Он шептал свои слова, И бесстыдно над уродцем Насмехалася сова: «Горе! Умерли русалки, Удалились короли, Я, беспомощный и жалкий, Стал властителем земли. Прежде я беспечно прыгал, Царский я любил чертог, А теперь сосновых игол На меня надет венок. А теперь в моем чертоге Так пустынно ввечеру; Страшно в мире… страшно, боги. Помогите… я умру…» Над покинутым колодцем Он шептал свои слова, И бесстыдно над уродцем Насмехалася сова. * * *
Когда из темной бездны жизни Мой гордый дух летел, прозрев, Звучал на похоронной тризне Печально-сладостный напев. И в звуках этого напева, На мраморный склоняясь гроб, Лобзали горестные девы Мои уста и бледный лоб. И я из светлого эфира, Припомнив радости свои, Опять вернулся в грани мира На зов тоскующей любви. И я раскинулся цветами, Прозрачным блеском звонких струй, Чтоб ароматными устами Земным вернуть их поцелуй. Людям настоящего Для чего мы не означим Наших дум горячей дрожью, Наполняем воздух плачем, Снами, смешанными с ложью. Для того ль, чтоб бесполезно, Без блаженства, без печали Между Временем и Бездной Начертить свои спирали. Для того ли, чтоб во мраке, Полном снов и изобилья, Бросить тягостные знаки Утомленья и бессилья. И когда сойдутся в храме Сонмы радостных видений, Быть тяжелыми камнями Для грядущих поколений. Людям будущего Издавна люди уважали Одно старинное звено, На их написано скрижали: Любовь и Жизнь – одно. Но вы не люди, вы живете, Стрелой мечты вонзаясь в твердь, Вы слейте в радостном полете Любовь и Смерть. Издавна люди говорили, Что все они рабы земли И что они, созданья пыли, Родились и умрут в пыли. Но ваша светлая беспечность Зажглась безумным пеньем лир. Невестой вашей будет Вечность, А храмом – мир. Все люди верили глубоко, Что надо жить, любить шутя И что жена – дитя порока, Стократ нечистое дитя. Но вам бегущие годины Несли иной, нездешний звук, И вы возьмете на Вершины Своих подруг. |
