В два у него было информационное собеседование в «Леди люкс», они занимались продуктами по уходу за волосами. Милый офис недалеко от центра.

– Скажите, – спросила глава отдела управления персоналом, – вы ушли с прошлого места работы из-за личных разногласий?

– Вообще-то, дело было в решении руководства, с которым я был в корне не согласен.

– Так вас уволили.

– Это было взаимно, – уточнил он, и она удивленно вскинула брови.

Она посмотрела на часы.

– Но кто это начал?

Стелла кусала себя, как ненормальная. Барри не мог дозвониться до Джастин, поэтому он пошел в ветлечебницу на Амстердам. Он заполнил бланки настолько точно, насколько мог, – он так мало знал о Стелле, – и они сели ждать, вместе с перепуганным котом в коробке и грязной белой шотландской овчаркой, которая билась на поводке. Барри держал Стеллу на руках – чтобы она не подцепила чего-нибудь нового.

Открылась дверь, и из нее вышла осторожно больная акита: сразу было видно, что ей очень плохо. Бедная псина расцарапала себя настолько, что осталось только немного шерсти вокруг морды и пара клочьев на боках, а все остальное – ободранная голая кожа, сухая и воспаленная на вид. Хвост выглядел непристойно – лиловый изогнутый отросток, будто маленькая дохлая змея. Собака с виноватым видом посмотрела на Барри. Она знала, что выглядит жалко. Барри никогда в жизни не видел ничего грустнее. Он поцеловал Стеллу в теплую костистую голову.

Доктор оказался женщиной примерно его возраста, не слишком привлекательной, но милой. Глядя на нее, он понял, что никогда особо не привязывался к своим девушкам до Джастин; все они были милые, и ему было их немного жаль. Джастин была слишком значительна и дееспособна, чтобы ее жалеть. Жалела ли она его? Врач гладила Стеллу, знакомясь с ней. Неглупо: заручиться доверием собаки. Он всегда может стать ветеринаром.

Но потом она надела резиновые перчатки, чтобы осмотреть область заднего прохода. Он никогда не смог бы стать ветеринаром. Она куда-то нажала, отчего собака заерзала и выгнулась. Когда врач закончила, на столе лежало несколько продолговатых комочков по паре сантиметров длиной, красно-коричневого цвета.

– Фу! Глисты? – У него дома?

– Нет, что вы, – спокойно сказала врач и взяла один комочек рукой в перчатке – он оказался плотным и тут же раскрошился. – Ей нужно было прочистить анальные железы.

Стелла важно трусила вдоль по Бродвею и с благодарностью поглядывала на него. Может, и Барри нужно прочистить какие-нибудь железы?

На следующее утро Барри отправился на слушание в «Уайт Плейнс», вооружившись едкой, тщательно отрепетированной речью и ксерокопиями налоговых деклараций, квитанций о выплате зарплаты и премий. Он был готов встретиться с мрачными сутягами-стряпчими. Через два часа ожидания арбитражный судья спросил представителя «Мейплвуд Акрс» – тощего парнишку, которого Барри никогда в глаза не видел, – опротестовала ли компания его претензию.

– Нет, – сказал тощий адвокатишка. – Мы ее не опротестовали.

Вот и все. Дело заняло полторы минуты.

Барри ехал по 9W, скрипя зубами. И опять он уработался вдрызг, а компания ответила ему полным равнодушием. Он чувствовал себя неудовлетворенным – как они смели пытаться выкинуть с ним такую штуку? Он развернулся и поехал в спортзал. Там оказался тот же парень из отдела по контролю качества. И пошел он к черту. Барри полчаса гнал на велотренажере. При ближайшем рассмотрении парень не имел никакого отношения к отделу по контролю качества – еще бы, в одиннадцать утра. Барри поклялся тренироваться ежедневно. Сейчас – идеальное время для триатлона.

Он не знал, как вести себя с Джастин в тот вечер, он все еще не успокоился после предыдущего. Пока он раскладывал суши по тарелкам, Джастин незаметно подошла сзади, уткнулась носом ему в спину и погладила руками его живот. Джастин была в этот момент так соблазнительна, так доступна, что ему пришлось напомнить себе, что она далеко не всегда такая.

– Ужин готов, – сообщил он. Она расстегивала его рубашку.

– Можем пока положить его в холодильник. – Она развернула его и поцеловала глубоко и страстно, прижимаясь всем телом.

Он вырвался.

– Эй, хватит.

– Что значит «хватит»?

– Это значит, что мы занимались сексом вчера вечером и сегодня утром. Что с тобой происходит?

Она замерла.

– Что ты имеешь в виду?

– Куда делась твоя вечная молочница?

Она уронила руки и отошла с такой ненавистью во взгляде, что ему пришлось схватиться за барную стойку, чтобы ее выдержать.

– Прости, я только хотел поговорить.

– О чем? – спросила она в двух метрах от него.

– О том, как кто-то отвечает на сообщения, принятые секретарем! – отчеканил он, проливая соевый соус. – И об ублюдках, которые пытаются от меня отделаться, заявляя, что я выполнял свою работу неудовлетворительно.

– Но они же не отделались. – Она сунула порцию суши в рот. – Так почему же ты выходишь из себя?

– Ох. То же самое сказала бы твоя мать!

– Какое отношение к этому имеет моя мать?

– Готов поспорить, Кэрол в восторге от того, что я безработный.

– Она огорчилась, – медленно сказала Джастин, – как и мы все.

– Готов поспорить, она посоветовала тебе избавиться от меня. – Его губы слегка изогнулись в улыбке. – Советовала, разве нет? Брось его, он неудачник.

Джастин громко выдохнула.

– Нам обязательно сейчас ругаться? У меня был трудный день.

– Я знаю! В ОФИСЕ! Ну, ткни меня носом!

– Я работаю, Барри. Ничего не могу с этим поделать. Некоторые из нас работают.

– Стерва.

– Я не могу с тобой разговаривать, когда ты так себя ведешь, – заявила она и повернулась, придерживая сумочку.

– И куда это ты идешь?

– Домой. – Она пристегнула собаку на поводок.

– Как ты смеешь! Оставь собаку здесь.

– Пожалуйста. – Она отпустила поводок и вышла. Вот так просто.

Стелла глядела на него и на дверь в замешательстве. Он лег на пол к ней, гладил светлую шерсть на брюшке и целовал мягкие уши. Джастин должна бросить свою квартиру. Она должна переехать к нему насовсем. Она не может просто взять и уйти на полуслове. Собака лизнула его в нос.

Он встал. Ел без остановки со зверским аппетитом и смотрел всякую дрянь по телевизору до двух сорока пяти, а потом пошатываясь добрался до кровати. Когда он проснулся, ему вдруг захотелось поискать мацу или пасхальные яйца. Здорово было бы искать что-нибудь, что точно где-то есть и ждет, чтобы его нашли.

Было второе июля, Барри провел без работы три из семи месяцев, что Джастин его знала. Она сидела на крыльце в Бедфорде, стараясь вспомнить, что ей в нем нравилось. Она еще не говорила матери, хотя и позволила Барри думать, что сказала. О чем бы она ни говорила, все время наталкивалась на эту недосказанность; эта тайна притаилась в тяжелом пригородном воздухе, как невзорвавшаяся бомба.

– Почему ты торчишь в пропотевшем городе четвертого июля? – требовательно спросила мать. – Он должен был отвести тебя в Хэмптонс. По крайней мере могли бы на один день куда-нибудь съездить.

Джастин была не в настроении защищать Барри. Она так много трудилась, чтобы встроить его в свою систему. А теперь опять наступила анархия.

– Барри сегодня занят.

Джин засунул толстую сигару в свой бурый рот.

– Ты наконец смогла выкроить выходной, а он не может? – нападала мать. Джин прикурил.

– Да, если хочешь.

– Что значит «если хочешь»?

– Барри потерял работу, – сказала Джастин, которой надоело увиливать.

– Что?

– Ты слышала. – Хорошо. Наконец-то это известно всем.

– Погоди-погоди, – сказала Кэрол и вышла. Веснушчатое лицо Джина безо всякого выражения маячило за густой белой завесой дыма. Кэрол вернулась с вентилятором. – С каких пор?

– Какое-то время.