– Приземляйся же! Хоть вдребезги! – Он рассерженно выпрямился и огляделся.

Самолет казался абсолютно пустым.

Это было очень страшно. Он быстренько уткнулся обратно. Всего в нескольких сантиметрах она в упор смотрела на него, лицо у нее раскраснелось от неудобной позы. У нее были совершенно необычные большие пальцы на руках – плоские и широкие, с маленькими прямоугольными ноготками. Как бесконечно разнообразна жизнь.

– Я летела на свадьбу, – сказала она будничным голосом.

– Прямо перед Рождеством?

– Да! Это надо же было придумать.

– По-моему, я намочил в штаны! – вдруг сознался он. Она дала ему несколько бумажных салфеток.

– Эй, приятно познакомиться, – сказал он, и она рассмеялась.

Он вглядывался в крохотное квадратное окошко ее ногтя, будто пытаясь разглядеть в нем свое будущее. Он снова и снова повторял ее имя, пока они стремительно снижались.

Когда все стало совсем плохо и багаж кувырком покатился по салону, Джастин от страха потеряла дар речи. Если даже ты сама жестко организовываешь свою жизнь и все планируешь далеко вперед, это еще не значит, что ты защищена ото всех случайностей и превратностей судьбы и воли Божьей. Хотя ей казалось, что с Барри Кантором они давно знакомы. Она даже имя его узнала только после того, как поцеловала его. Она никогда еще первой не целовала мужнину. И что можно о ней сказать, если ей так приятно целоваться с незнакомцем в падающем самолете?

Кругом все неистовствовало. Если она выберется из этого живой, ей придется пересмотреть весь свой образ жизни. На нее падали вещи, с грохотом прокатившиеся в противоположный конец салона, когда самолет ударился о землю. Началась давка, люди ломились к выходу буквально по головам, отчаянно толкались в дверях. Не размышляя, машинально она съехала по желтому надувному трапу в коричневую ледяную воду, которая доставала ей до середины бедра.

Жива. Она побрела по грязной жиже с покачивающимися на поверхности льдинками к краю бетонированной площадки. Вокруг суетились люди в оранжевых костюмах и машины «скорой помощи». Люди в костюмах заливали из шлангов черный дым, пробивавшийся из середины самолета. Пронзительные крики сливались в плотную шумовую завесу. В мокрых насквозь колготках она выбралась на разбитую бетонную площадку. Она искала Барри Кантора.

Но кругом было столько людей, столько покореженного мусора. От запаха горелой пластмассы у нее перехватывало дыхание. Пришел огромный автобус, чтобы отвезти пассажиров к терминалу. Она, должно быть, подвернула лодыжку в давке, пока выбиралась из самолета. В узком коридоре перед дверями терминала опять началось столпотворение, кто-то кричал и ругался. Внутри терминала толклись оцепенелые, промокшие, замерзшие и раскрасневшиеся люди с серебристыми термопледами на плечах, они тяжело дышали, выдыхая облачка белого пара, их всех тошнило. Его нигде не было видно.

Кто-то дал ей серебристый термоплед. И вдруг она почувствовала, что никогда еще ей не было так холодно, одежда на ней промокла, от сырости она натерла себе ляжки. Пальто осталось в самолете. Туфли куда-то делись. Лодыжку сдавила пульсирующая боль.

– Пассажиры рейса 358 компании «Уорлд-Уайд», – разразился громкоговоритель густым басом с сильным бруклинским акцентом, – пройдите, пожалуйста, в зону регистрации.

Шум причинял ей физическую боль. Она никогда в жизни так не мерзла. Бас продолжал орать невыносимо громко:

– Если вы или один из ваших спутников не в состоянии двигаться, пожалуйста, оставайтесь на месте и обратитесь к служащим аэропорта.

Джастин со стыдом осознала, что даже не вспомнила о матери. Она мельком подумала об отце, примерно тогда, когда ее вырвало. Она подумала, как отразится ее смерть на его жизни и отразится ли вообще. Но о матери она и не вспомнила.

В терминале царил хаос. Шум стоял нестерпимый. Джастин с трудом хромала вдоль обитой ковролином стены. Ей хотелось в душ, хотелось переодеться в сухое и теплое, хотелось тишины. Она заметила Барри со спины – он был выше всех в соседнем зале. Он казался чьим-то мужем. Подпрыгивая на одной ноге, она доковыляла до него и взяла его за локоть. Он обнял ее и сжал так сильно, что ей стало больно. Вокруг царил все тот же хаос. Она закрыла глаза и заставила себя сделать вдох.

Кто-то толкнул ее, и она чуть не упала, Барри помог ей сесть. Он был как раз из тех мужчин, которые с ней никогда не заговаривают. У него было такое выражение лица, будто он сейчас расплачется. Он действительно был похож на чьего-то мужа. Но похож ли он на ее мужа?

И тут вдруг он принялся болтать.

– Невероятно, правда? Со мной ничего подобного никогда не случалось! Мне всегда было любопытно, как бы я справился с подобной ситуацией, – а тебе?

– Не то чтобы, – ответила она, его энтузиазм ее позабавил.

– По-моему, ты вела себя великолепно! Ты произвела на меня огромное впечатление! – сказал он, обеими руками сжимая ее талию. Джастин съежилась и положила ногу на ногу, забыв о больной лодыжке. Сейчас у нее пульсировала уже вся нога. – Когда стюардесса перепугалась, я понял, что это конец.

Ей хотелось лечь и не шевелиться. Женщина, сидевшая рядом, обратилась к ним:

– Видели, как тот пожилой мужчина скатился по трапу? – Ее седые волосы прядями прилипли ко лбу. Она гнула в руках очки, пытаясь придать им первоначальную форму. – О господи!

Барри взял у нее очки и попытался их исправить.

– Вы спустились по переднему трапу или по заднему?

– По заднему, – ответила женщина.

– А мы спустились по переднему. – Он вернул ей очки и спросил толстого, приземистого и несколько неуклюжего человека, сидевшего напротив: – Передний или задний?

Все закончилось. Джастин хотелось добраться домой и принять душ. Ей хотелось принять душ с Барри Кантором. Зачем он разговаривает с этими толстыми стариками, он ведь их даже не знает? Собралась уже целая группа, они рассказывали, что с кем случилось, показывали ожоги и синяки.

– А у дядьки прямо перед нами случился сердечный приступ, – сказала Барри девушка помоложе Джастин. – Как вы думаете, он умер? – спросила она, и ее личико скривилось, как у маленькой заблудшей овечки.

– Барри, – сказала Джастин, – мне нужно идти.

– Правда? – Он обернулся к новым знакомым: – Ну, adios, это было сверхъестественно.

– Я хочу дать вам мою карточку, – сказала женщина с очками. Они подождали, пока она шарила вокруг себя. – У меня ее нет. – Она заплакала, скорчив при этом такую гримасу, что Джастин не хотелось на нее смотреть. – У меня ничего нет.

Барри приобнял женщину за плечи.

– У вас есть то, что дал вам Господь, – сказал он. – А большего нет ни у кого.

«Ой-ой», – подумала Джастин. Ей совершенно не хотелось присутствовать при подобной сцене.

Толстяк сказал:

– Плачьте, ничего страшного, вам надо выплакаться.

Джастин почувствовала отвращение. Ей хотелось в туалет.

– Барри? Мне надо идти. Я сейчас вернусь.

Она нашла нужный значок – женский силуэт – и, прихрамывая, пошла по стрелкам вдоль освещенного люминесцентными лампами коридора. Неожиданно позади нее вспыхнули ослепительные огни. Это прибыли журналисты из отдела новостей.

А навстречу ей шагала целая шеренга служащих аэропорта, очень быстро. Еще немного, и эти люди в униформе встанут перед ней стеной. Ей нужно куда-нибудь уйти. Стремительная блондинка в синем форменном костюме уверенно остановилась перед Джастин. Остальные промаршировали мимо.

– Мадам, вы не должны покидать указанной зоны, это необходимо для обеспечения безопасности. Подождите минутку, и доктор вами займется.

– Туалет.

Мимо торопливо шли люди с медицинскими инструментами.

Женщина рукой указала в сторону кутерьмы позади Джастин.

– Направо, выход 17, там вниз по коридору есть туалет.

Дверь с кружочком и треугольником была от нее в десяти шагах.

– Извините, но сюда вход воспрещен. – Женщина крепко взяла Джастин под руку и потянула обратно, туда, где царила жара и анархия.