Синяки на ступне и щиколотке были цвета спелых слив. Попытки отыскать ортопеда ни к чему не привели.

– Мне нужно в больницу. – Она чмокнула его, будто на прощанье.

– Ни за что на свете не пропущу такое событие, – объявил он, наблюдая, как она укладывает в сумку бутылку воды, трусы, носки, что-то в пластиковом контейнере и неоконченное вязание. Он заметил, что на щеках у нее всегда играет румянец – днем и ночью, дома и на улице. Это не загар и не от смущения, должно быть, у нее замечательное кровообращение. И еще кое-что немедленно запало ему в душу: ее лицо никогда не оставалось совершенно неподвижным, чувствовалась, что в душе у нее постоянно что-то происходит, и это отражается на ее лице, как прибытие и отправление поездов отражается на шелестящем информационном табло на Пенн-Стейшн. О чем она думает?

Джастин загадочно улыбнулась и поцеловала его в губы. У него было такое чувство, что он вот-вот вырвется из тюрьмы на свободу.

В больнице Барри был внимателен и кокетлив. Трогательно было смотреть, как он вставал, чтобы привлечь внимание медсестер. Джастин ничего не могла с собой поделать: она думала о свадьбе. Такое может случиться. Он умен, он кажется искренним, он носит костюм. Если взаимоотношения и дальше пойдут в стиле вчерашнего вечера и если через месяц она все еще захочет с ним разговаривать – очень много если, но может и такое случиться, – почему бы и не выйти за него?

Блестящие рождественские украшения придавали травмпункту еще более угнетающий вид. Посетителей окутывал тяжелый лимонный запах дезинфицирующей жидкости. По висевшему на стене телевизору показывали гонки. Каждого истекающего кровью новопришедшего сначала игнорировали, а потом оделяли бланками и анкетами.

– Вон те двое, – шепнула она. – По-моему, он ее бьет. Погляди. Она старается не смотреть на него.

– Я только хочу, чтобы ты знала, – сказал Барри, щекоча носом ее ухо, – я ни за что не буду тебя бить – разве что ты это действительно заслужишь.

Джастин наслаждалась происходящим, несмотря на сильную боль и царившее кругом страдание. Через час Барри вышел купить чего-нибудь поесть. И почти тут же назвали ее фамилию. Санитар откатил ее кресло через лабиринт коридоров в рентгеновское отделение, которое находилось в другом здании. Джастин с остервенением вязала. Она не была уверена, что он понравится ее матери. Или это до катастрофы она рассуждала подобным образом? Минут двадцать спустя из-за угла появился Барри с коричневым пакетом в руке. Он нашел ее. Он – гений.

Он принес молочные коктейли и предложил ей на выбор ванильный или шоколадный. Она почувствовала себя в гостях у старого друга, которого давно не видела, когда сидишь за столом на кухне и впереди целые выходные, чтобы наговориться всласть.

– За один-единственный день, мисс Шифф, я видел вас в самых разных экстремальных ситуациях, – шептал он ей прямо в ухо. – Я вкусил вас во всех возможных проявлениях.

Оттого, что она слишком быстро выпила холодный коктейль, у нее разболелось горло. Громкоговоритель одного за другим вызывал докторов с еврейскими фамилиями.

– Послушай, Барри, вчерашний вечер был исключением.

– Да? – спросил он. Мимо промелькнула стайка медсестер в розовом.

– Я обычно так не поступаю.

– Ну, когда ты попросила меня надеть два презерватива, в этом определенно что-то было.

– Тсс! – Она украдкой глянула на него. Вчера он был с ней и только с ней, не отвлекаясь ни на минуту. Она и не помнила, когда в последний раз мужчина дарил ей все свое внимание целиком. Она и не знала, что любит ванильные молочные коктейли.

На каталке привезли пожилого мужчину и поставили прямо перед ними, пепельно-серые руки торчали из рукавов его больничной рубахи, как неживые.

– Это самое странное свидание в моей жизни, – прошептала она, и он взял ее за руку.

Кто-то произнес ее имя. Ее отвезли одну в темную комнату.

Когда на ногу – растянутую и с трещиной в кости, но не сломанную – наложили повязку, ей показали, как ходить на костылях, и выдали бланки по страховке, которые надлежало заполнить. Они отправились прямо домой. Пока что все шло вроде бы нормально. Он был ей все еще интересен. Какое-то время они развлекались, сравнивая синяки, потом отправились в ванную. Она лежала, перевесив ногу через край ванны. Он сидел рядом и смотрел. Если ему и показалось, что она толстая, то вслух он этого не сказал. Они прочитали воскресное приложение к субботней газете. Приятно было заниматься каждый своим делом, но в одной и той же комнате.

В шесть зазвонил телефон. Это был Фарло.

– Послушай, мне нужна твоя помощь, – начал он. Она села. Как он узнал, что она дома? Она же сказала, что летит в Феникс. – «Голсуорси пейпер». В Атланте. Участвуют в тендере на «Фитцсиммонс кемикалс» в Ричмонде.

Вообще никогда не надо поднимать трубку.

– Там всего пара миллионов, но клиент будет продан в ближайшие несколько лет, и я не хочу, чтобы они привыкали иметь дело с другими адвокатами.

Если она не возьмет это на себя, о партнерстве можно и не мечтать.

– Его юридический отдел подготовит письмо-заявку и составит примечания к контракту, – пообещал он. – Он только хочет, чтобы ты проконтролировала процесс. Я рекомендовал именно тебя.

Джастин вздохнула и стала звонить новому клиенту, держа трубку подальше от уха, пока он представлялся. Джордж Андерхилл Голсуорси IV, но он будет польщен, если она будет называть его Крикет. Он переключил ее на своего генерального советника, который переслал ей материалы по сделке к тому времени, как принесли пиццу.

Она просматривала факс, пока они ели. Люди Голсуорси не провели никаких проверок, а заявку собирались подать на следующий день после Рождества. Так как у них почти не было информации о компании, они хотели контракт, который защищал бы их от всего на свете. Она решила не поддаваться панике. Позвонила библиотекарю, который работал по выходным, и заказала годовые отчеты, квартальные отчеты, доверенности и лицензии компании «Фитцсиммонс кемикалс».

Барри Кантор ел пиццу и с интересом за ней наблюдал. Что-то в нем казалось ей смутно знакомым. Она представила его помоложе и без лысины, но все-таки не могла сообразить. После обеда Джастин поставила «Звуки музыки». Он целых пять минут подтрунивал над ней из-за того, что пульт дистанционного управления был запаян в пластиковый пакет. Они дослушали едва до середины «How Do You Solve a Problem Like Maria», и он выключил телевизор.

– Не могу заниматься любовью под пение монашек, – объяснил он и плюхнулся обратно в кровать. Если больше ничего не случится, это будет идеально. В ту ночь она спала, как большой замшелый камень в темной пещере в сезон дождей.

В понедельник вечером Джастин ждала Барри в баре шумного рыбного ресторанчика, который выбрал он. Оставалось два дня до Рождества, и какие-то бизнесмены из пригорода напивались здесь в стельку. Она прохромала в уголок поближе к гардеробу, потому что нервничала, и ей казалось, что все на нее смотрят. За выходные она уже заработала себе крапивницу на нервной почве.

Никто бровью не повел, когда сегодня в десять утра она на костылях приковыляла в офис. Фарло вышел из кабинета и увидел, как Джастин сражается с сумками и костылями.

– Я так понимаю, что у тебя все в порядке. Он махнул рукой в воздухе снизу вверх, имея в виду ее общее состояние. Он, как всегда, был на работе с восьми тридцати, прочитав «Таймс», «Джорнал» и «Нью-Йорк ло джорнал» в электричке по дороге из Риджфилда.

Ей совершенно необходимо было сначала сесть и выпить кофе.

– Конечно. Но послушайте, они не хотят, чтобы я контролировала их работу, они хотят, чтобы я сделала все сама, причем прямо сейчас. Они присылают сегодня с курьером наброски.

– Только не вздумай отсылать что-то с курьером обратно. Мы тратим на курьеров слишком много. Все посылай по факсу, – разбушевался он. – Пусть эти головорезы на велосипедах останутся не у дел.