Пиппа подмигнула ей. Это абсурд. Как и то, что она сидит с ними за одним столом. Джастин была бы вполне довольна, если бы они просто поели где-нибудь в ресторане. Хотя, конечно, тогда пришлось бы мириться с тем, как он ведет себя на людях.

– Он говорит все это, но я не думаю, что он всерьез, – объяснила Пиппа, вытягивая вверх свои тонкие белые руки. – Его невозможно принимать всерьез. Если бы я так и делала, мне пришлось бы все бросить.

– А почему не бросаешь?

– Мне нужны деньги. И я не верю, что он это серьезно.

Пока кофе тоненькой струйкой вытекал из кофеварки, Джастин отвела Барри в сторону.

– Нам нужно поговорить.

– Ладно, пошли, – и направился вглубь квартиры.

– Я не собираюсь обсуждать это в кровати, – тихо сказала она.

Он закрыл глаза и снова открыл.

– Ладно, она скоро закончит.

– Нет! У меня экологическая катастрофа…

– Хорошо, хорошо! – Барри вернулся на кухню. – Ты не поверишь, но Джастин хочет сама вымыть посуду.

– Я уже почти все. – Пиппа умывалась над раковиной.

– Давай. – Он вытолкнул Пиппу из кухни. Пиппа бодро взглянула на Джастин, закинула за спину свой убогий рюкзак и вылетела из квартиры с саркастическим:

– Пока!

Дверь захлопнулась. Повар – это было здорово, пока Барри был дик и одинок, но теперь этот вариант не приносил желанного удовольствия.

Их разделяло несколько метров комнаты и целая неделя молчания. Диван был удобный. Ей не хотелось ссориться.

– Погоди, – попросил он и пошел на кухню. Вернулся он с двумя чашками кофе. – Выкладывай.

Приятно, что он принес ей кофе, и что он знал, какой кофе она любит, и что он любит точно такой же. Было полдесятого. Ей не хотелось возвращаться на работу.

– Мне тебя не хватало.

Он крякнул. Джастин прижалась к нему и обняла за талию. Он застонал от боли.

– Осторожно, – Барри задрал рубашку. Там был лилово-желтый синяк размером со спичечный коробок. – Смотри, что ты наделала.

– Прости, – улыбнулась она, поцеловала синяк и положила голову на грудь Барри. Ей было уютно. Она забыла, почему так злилась в тот вечер. Она забыла, почему злилась полчаса назад. Он гладил ее колено, постепенно продвигаясь выше. Он что, собирается попытаться снять с нее одежду? Идиот.

– Есть вещи, которые нам надо обсудить, – строго произнесла она, высвобождаясь и садясь прямо. – Давай посмотрим.

– У тебя есть список? – Барри оторопел. – Дай взглянуть. – Он выхватил бумагу у нее из рук – Ты его напечатала?! – Он стоял на коленях рядом с ней и все равно был выше. Неужели опять все перерастет в ссору?

– Погоди, – уточнил он, – ты сама его напечатала или попросила Боба?

– Сама! Что ты выдумал. А теперь дай я скажу. – Барри послушно уселся на диван. – Ты подчас очень смешно шутишь, но временами переходишь границы хорошего вкуса.

– Мне нечего сказать в свою защиту, ваша честь. Я всего лишь жалкий шут и пытаюсь доставить удовольствие двору…

– Прекрати эту дурь. В кино мне хотелось тебя пристрелить.

Он кивнул, будто школьник, которому читают унылую нотацию. Где ее чувство юмора?

– И что ты от меня ожидаешь?

– Что ты будешь нормально вести себя на людях, – сказала она и добавила: – И держать свои женоненавистнические ремарки при себе, когда ты со мной.

– Женоненавистнические! Да я боготворю долбаную землю, по которой ты, сука, ходишь!

– Послушай, что ты только что сказал.

– Что? – воскликнул он, протягивая руки. Потом выхватил у нее список и поднял повыше, когда Джастин попыталась забрать его обратно, и начал читать:

– Два: телефонные звонки. – Он посмотрел на нее. – Мне нельзя тебе звонить?

– Можно, но ты должен понимать, что на работе мое время мне не принадлежит. Ты не можешь заставить меня почувствовать себя виноватой.

– Нет, но я могу попробовать.

– Прекрати пробовать.

– Иди на хер, – буркнул Барри; лицо у него было толстое и обрюзгшее.

– Выражения. – Ей вдруг захотелось взять в руки свое вязание.

– Три, – прочитал он. – Частота. – Он посмотрел на нее, как будто слово было иностранное.

– Мне надо идти, – сказала она и подтянула колготки.

– Частота, – повторил он, хватая ее за руку и приложив большой палец, будто считая пульс.

– Ой! Что ты делаешь? Прекрати! Это насилие! – Он сильнее нажал пальцем. – Я здесь не для того, чтобы тебя обслуживать.

Барри отпустил ее.

– То есть речь идет именно об этом? Джастин нашла под столом свои туфли.

– Это когда я не хочу, а ты ведешь себя так, будто я нарушаю свои обязательства.

– Понятно. Четыре. Официанты. Сейчас она скажет ему раз и навсегда.

– Ты хочешь, чтобы в каждом ресторане официант после твоего ухода говорил: «В жизни не встречал такого прикольного парня». Почему нельзя просто поесть? Почему тебе надо, чтобы все говорили: «Ух ты, ну и парень!»?

Он взял газету и сел в дальнее кресло. Посмотрел на нее без выражения. Она разошлась не на шутку, но сейчас был не самый удачный момент говорить о Пиппе.

– Ладно, я думаю, ты можешь идти. – Он притворился, что читает.

– Ухожу. Ухожу. Ты ведешь себя, как ребенок.

– Составь об этом докладную, Джастин, – безразлично бросил он, отпивая большой глоток кофе. Вылитая его мать.

В офисе было холодно. Она не стала снимать пальто и просмотрела заметки Митча по поводу тяжбы, через весь город чувствуя, как Барри обижается на нее там. Она была права, об этом надо было поговорить.

Она позвонила ему.

– Ты хочешь, чтобы я извинилась. Я не собираюсь.

– Я тоже, – нахально ответил он.

– Ну и иди на фиг.

В полночь она столкнулась с Дэннисом Делани среди стопок отчетов федерального суда, которые фирма хранила на случай наступления Судного дня; все остальные отделы уже погрузились во тьму.

– Привет, партнер.

– Напомни-ка мне, почему я этого хотел? – устало попросил он.

– Потому что ты – взрослый человек, – ответила она радостно. Она дождаться не могла, когда же наконец и с ней это случится. – Ты не обязан никому ничего доказывать.

– Это неправда, – утомленно улыбнулся он. Дэннис был женат. Конечно, женат. Все приятные мужчины женятся в двадцать семь, самое позднее в тридцать.

– Хорошенько подумай перед тем, как в это соваться, – посоветовал он. – Давления столько же, но я уже не могу сказать клиенту: «Мне нужно обсудить это с одним из партнеров, а потом я вам перезвоню». Я и есть один из партнеров. Они считают, что я должен знать все. Мои дела рассматриваются в последнюю очередь, а таких помощниц, как ты, мне не дают. Мне дают Рокси. – Та самая Рокси, про которую сейчас все сплетничают из-за ее шашней с главой отдела налогов. – С таким же успехом я могу и сам это сделать, – проворчал он и пошел дальше.

Может, Роберта права насчет Дэнниса. Может, ему и не хватает энергии.

Барри и без Джастин знал, что он дурак. Каждый раз, когда по дороге в спортзал ему попадалась вывеска «Цветы Филлера», он вспоминал, как, сидя на свадьбе рядом с человеком по имени Фидлер, он спросил:

– Эй, а вы не в родстве с этой стервой из городского совета?

– Это моя жена, – сухо ответил сосед. Хорошенькую женщину в автобусе он спросил:

– И когда ожидаете?

– Чего?

– Ребенка. – Он указал на ее живот и увидел бурю возмущения на ее лице. Ему хотелось выброситься из автобуса на полном ходу. То одно, то другое постоянно вызывало в памяти какие-нибудь постыдные эпизоды. Почему люди с ним все еще разговаривают?

Но он таков, и тут ничего не поделаешь. Бери как есть или проваливай.

Он не звонил Джастин. Джастин не звонила ему. Может быть, она подсчитывала то время, которое провела с ним, прикидывая, сколько вместо этого она могла бы записать себе в табель?

Шумным утром в четверг в конце марта Барри купил лишний стаканчик кофе и пошел проведать Херна.