Хазелиус приблизился к титановой двери.

– Эту крепость мы и называем Бункером.

– Номер, радость моя, – сказала «Изабелла».

Хазелиус нажал несколько кнопок на пульте, вводя код. Секунду спустя голос произнес:

– Входите, мальчики.

Дверь стала подниматься.

– А почему все до такой степени строго? – поинтересовался Форд.

– В проект вложено сорок миллиардов долларов. К тому же большинство наших программ и оборудования секретные.

За дверью начиналась гигантская пещера. Внутри пахло пылью, дымом и самую малость – плесенью, что напомнило Форду о погребе его бабушки. Бодрящая прохлада после пустынной жары казалась великим благом. Дверь с грохотом опустилась, и Форд заморгал, привыкая к освещению натриевыми лампами. Пещера поражала огромными размерами. Глубина ее была футов шестьсот, а высота – пятьдесят. Впереди, в дальней стене, виднелась овальная дверь, за которой тянулся туннель, изобилующий трубами из нержавеющей стали и пучками проводов. Валивший из двери пар ручьями стекал по полу пещеры и медленно растворялся в воздухе. Слева темнела врезанная в камень бетонная стена со стальной дверью. На двери висела табличка с надписью «МОСТ». Напротив стены высились штабеля металлоконструкций, колонн и балок, груды строительных материалов, стоял целый парк: тяжелая техника и с десяток мототележек для гольфа.

Хазелиус прикоснулся к руке Форда:

– Прямо перед тобой – овальный вход к самой «Изабелле». Конденсат – от сверхпроводящих магнитов. Их приходится охлаждать жидким гелием при температуре, близкой к абсолютному нулю. Так достигается сверхпроводимость. Туннель идет в глубь горы. Его диаметр – пятнадцать миль. Внутри и циркулируют пучки элементарных частиц. Тележки нужны для передвижения по туннелю и перевозки всего необходимого. А теперь пойдем, познакомишься с остальными.

Они пошли через пещеру. Эхо шагов раскатывалось по огромному пространству, точно по собору. Форд, будто между прочим, спросил:

– Как продвигаются дела?

– Не очень, – ответил Хазелиус. – То одна проблема, то другая.

– Что за проблемы?

– На этот раз – с программным обеспечением.

Они приблизились к двери с надписью «МОСТ». Хазелиус открыл ее и пропустил Форда в коридор, обшитый деревом и выкрашенный в грязно-зеленый цвет. На потолке горели люминесцентные лампы.

– Вторая дверь направо. Впрочем, давай я сам открою.

Форд очутился в залитой светом округлой комнате с огромными плоскими экранами на стенах. Кабинет напоминал мостик космического корабля, а мониторы – иллюминаторы, смотрящие на просторы Вселенной. Сейчас экраны не работали, на них мигали звездами одинаковые заставки, что усиливало космическое впечатление.

Под мониторами располагались огромные блоки управления, приборные панели и рабочие станции. Посередине кабинета в специальном углублении темнело ретро-футуристическое вращающееся кресло.

Ученые отвлеклись от дел и с любопытством взглянули на Форда. Его поразили их осунувшиеся и бледные, как у пещерных людей, лица и изрядно помятая одежда. Они выглядели хуже, чем студенты-выпускники во время подготовки к последнему экзамену. Форд невольно стал искать глазами Кейт Мерсер, но тут же одернул себя и придал лицу почти бесстрастное выражение.

– Ничего знакомого не замечаешь? – спросил Хазелиус, весело блестя глазами.

Форд огляделся вокруг. Это помещение и впрямь казалось знакомым. Внезапно до него дошло почему.

– Туда, где не бывал человек… – в изумлении пробормотал он.

Хазелиус довольно рассмеялся:

– Угадал! Это помещение точь-в-точь как мостик звездолета «Энтерпрайз» из «Звездного пути»! Мне показалось, что такой дизайн идеально подойдет для центра управления ускорителем частиц.

Общее фантастическое впечатление несколько портила мусорная корзина, доверху наполненная жестяными банками из-под газировки и коробками из-под замороженной пиццы. Пол устилали смятые бумаги и конфетные фантики, а у одной из вогнутых стен лежала на боку неоткупоренная бутылка шампанского.

– Прости, у нас тут бардак. Все мысли о работе. Здесь только половина команды. С остальными познакомишься за ужином. – Хазелиус повернулся к коллегам: – Дамы и господа, позвольте вам представить нашего нового сотрудника, Уаймана Форда. Он антрополог, будет вести переговоры с местным населением. Его прислали по моей просьбе.

Кто-то кивнул, кто-то пробормотал слова приветствия. Лишь на нескольких лицах мелькнули подобия улыбок. Форд был для этих людей лишь поводом минутку-другую отдохнуть от дел. Его это вполне устраивало.

– Я, пожалуй, пройдусь по кругу и быстро представлю тебе каждого в отдельности. А ближе познакомимся за ужином.

Остальные молчали, не выражая особого интереса.

– Это Тони Уордлоу, старший офицер разведки. Он заботится о том, чтобы нас никто не тревожил.

Кряжистый крепыш сделал шаг вперед.

– Приятно познакомиться, сэр.

У него была короткая стрижка, военная выправка и суровое выражение на землисто-сером утомленном лице. Как Форд и предположил, Уордлоу сжал его руку так, будто хотел ее сломать. Форд ответил тем же.

– Джордж Иннс, наш психолог, – сказал Хазелиус, продвигаясь дальше. – Он раз в неделю проводит с каждым из нас беседы, поэтому-то мы до сих пор в своем уме. Представить не могу, что бы мы без него делали.

При этих словах некоторые закатили глаза, другие обменялись многозначительными взглядами, из чего Форд понял, как «высоко» тут ценится помощь Иннса. Психолог пожал новичку руку сдержанно и профессионально – словом, так, как и положено при знакомстве с новым человеком. На нем были тщательно выглаженные брюки «Л.Л. Бин» цвета хаки и клетчатая рубашка. В прекрасной форме, ухоженный, он выглядел так, будто считал, что проблемы бывают у всех вокруг, только не у него.

– Приятно познакомиться, Уайман, – произнес он, глядя на Форда поверх очков в черепаховой оправе. – Наверняка ты чувствуешь себя как ученик, который перешел в другую школу посреди четверти.

– Да, примерно так.

– Если понадобится помощь, я всегда готов тебя выслушать.

– Спасибо.

Хазелиус подвел Форда к жутко неопрятному молодому человеку лет тридцати с небольшим, что сидел за столом, согнувшись в три погибели. Он был тощий как жердь, с длинными жирными русыми волосами.

– Петр Волконский, наш инженер по программному обеспечению. Он русский, из Екатеринбурга.

Волконский нехотя встал из-за стола и оглядел Форда беспокойными, как у сумасшедшего, глазами. Руки он не протянул, лишь кивнул и кратко сказал:

– Привет.

– Очень приятно, Петр.

Волконский сел на место и продолжил бегать пальцами по клавиатуре. Его костлявые лопатки, покрытые дырявой футболкой, торчали, как у ребенка-заморыша.

– А это Кен Долби, – произнес Хазелиус. – Наш ведущий инженер и проектировщик «Изабеллы». Настанет день, и в Смитсоновском институте появится его скульптура.

Долби, афроамериканец лет тридцати девяти, сам подошел ближе. Расслабленный, как калифорнийский серфер, он был высокий, широкоплечий, приветливый и, казалось, простой в общении. Форду он сразу понравился. Как и все, Долби выглядел смертельно уставшим – белки глаз испещряли красные прожилки. Он протянул руку:

– Добро пожаловать! Прости, что встречаем тебя в таком виде. Некоторые из нас на ногах тридцать шесть часов подряд.

Хазелиус повел Форда дальше.

– Алан Эдельштайн, наш математик.

Человек, которого до этой минуты Форд не замечал, ибо тот сидел в стороне от других, оторвал глаза от книги – «Поминки по Финнегану» Джойса – и, пристально глядя на Форда, поднял в знак приветствия палец. Выражение его лица говорило о том, что мир для него – развлечение, к которому он относится с некоторым пренебрежением.

– Как книга? – поинтересовался Форд.

– Очень увлекает.

– Алан – человек немногословный, – сказал Хазелиус. – Но на языке математики говорит с блеском. К тому же он гениальный заклинатель змей.

Эдельштайн ответил на комплимент благодарственным кивком.