Зловещую тишину нарушил Джордж Иннс.

– Штурм? А за что, черт возьми?

– Они не могли выйти с нами на связь, – объяснил Уордлоу, – поэтому прибегли к крайним мерам.

– Но ведь это нелепо!

Уордлоу повернулся к Долби:

– Кен, надо немедленно подключить все средства связи и прекратить это вооруженное представление.

– Для этого придется сначала остановить «Изабеллу». Ты ведь прекрасно знаешь, как устроена ее защитная система. Немедленно включить средства связи не представляется возможным.

– Запусти главный компьютер и перенаправь на него управление.

– На перестройку уйдет по меньшей мере час.

Уордлоу выругался.

– Тогда я сам поднимусь наверх и объясню, в чем тут дело.

– Нет, не стоит, – сказал Хазелиус.

Уордлоу приковал к нему горящий взгляд.

– Не понял, сэр.

Хазелиус молча указал на визуализатор, на котором высветилось новое сообщение.

«У нас очень мало времени. То, что я сейчас скажу, крайне важно».

Уордлоу в ужасе смотрел то на руководителя, то на экран охранной системы.

– Их надо остановить, сэр. Я должен отпереть дверь.

– Тони, – негромким взволнованным голосом произнес Хазелиус, – только задумайся: едва ты откроешь ее, наш разговор с… Богом… или кто бы это ни был, мгновенно прервется.

Уордлоу проглотил слюну, и на его шее дернулся кадык.

– С Богом?

– Да, Тони. С Богом. Вполне возможно, что мы вышли с ним на связь, только этот Бог гораздо могущественнее и загадочнее любых порождений человеческого разума.

Все остальные молчали. Хазелиус продолжал:

– Выиграем еще немного времени. Нам за это ничего не будет. Скажем, что дверь застопорило, а средства связи вышли из строя, потому что вырубился главный компьютер. Немного схитрим. Серьезных обвинений нам в любом случае не предъявят.

– У них комплект подрывных средств. Дверь взорвут! – воскликнул Уордлоу исполненным отчаяния голосом.

– Ну и пусть. – Хазелиус осторожно взял охранника за плечо и чуть сжал пальцы, словно будя его. – Тони. Тони! Мы скорее всего беседуем с Богом. Ты что, не понимаешь?

После секундной заминки Уордлоу ответил:

– Понимаю.

Хазелиус оглядел коллег.

– Все согласны со мной? – Он остановил взгляд на Форде, в глазах которого отражалось сомнение. – Уайман?

– Странно, что ты поверил в то, что мы общаемся с Богом, – произнес Форд.

– Если это не Бог, то кто же? – спросил Хазелиус.

Форд посмотрел на остальных, проверяя, все ли видят, что руководитель спятил.

– Тот, о ком ты говорил прежде. Саботажник. Хакер.

– Если ты до сих пор так считаешь, – неожиданно заявила Мелисса Коркоран, – мне тебя жаль.

Форд перевел на нее изумленный взгляд и замер, заметив, насколько она изменилась. Перед ним стояла не легкомысленная красотка, беспокойно ищущая любви, а спокойная и уверенная в себе женщина.

– Ты тоже считаешь, что это Бог? – спросил потрясенный Форд.

– А что в этом удивительного? – произнесла Коркоран. – Ты что, не веришь в Бога?

– Верю, но не в такого же!

– Откуда тебе знать, такой Бог или другой?

Форд замялся.

– Да перестаньте вы! Бог никогда не стал бы связываться с нами настолько безумным способом.

– А оплодотворить девственницу, чтобы она родила сына, который передаст земле весть, не безумие?

Форд не верил своим ушам.

– Говорю же вам – никакой это не Бог!

Коркоран тряхнула головой:

– Значит, ты до сих пор не понял, Уайман, что произошло? Мы сделали величайшее открытие – обнаружили Бога.

Форд обвел взглядом всю группу и посмотрел на Кейт. В ее глазах горел целый букет чувств. Это не укладывалось у Форда в голове. Кейт пожала его руку и улыбнулась.

– Прости, Уайман. Знаешь, мы с Мелиссой часто расходимся во мнениях, однако в этом вопросе… я с ней полностью согласна. – Она тепло пожала Мелиссе руку.

Форд удивленно посмотрел на двух внезапно объединившихся противниц.

– Да как может разумный человек поверить в то, что это… – он кивнул на большой экран, – Бог?

– Лично меня удивляет то, – спокойно произнесла Кейт, – что ты в это не веришь. У нас ведь масса доказательств. Возьмем, к примеру, пространственно-временную дыру. Она настоящая. Я сама произвела подсчеты. Это самый что ни на есть реальный «туннель» в пространстве, ход в параллельный мир, что существует бок о бок с нашим, и, хотя они не соприкасаются, расстояние между ними поразительно небольшое. В этом параллельном мире и живет… Бог.

– Кейт, очень прошу, скажи, что ты шутишь.

– Уайман, забудь обо всем на свете и послушай меня. Я впервые в жизни столкнулась с истиной. И теперь мне кажется, что после нескольких лет тишины я слышу звон колоколов. То, что говорит Бог… невероятно правдиво.

Форд окинул взглядом помещение и нашел глазами неисправимого скептика Эдельштайна. Тот смотрел на него со странным торжеством.

– Алан, мне нужна твоя помощь.

– Я никогда не нуждался ни в каком Боге, – сказал Эдельштайн. – Всегда считал, что я был, есть и всегда буду убежденным атеистом.

– Хоть кто-то согласен со мной, – облегченно произнес Форд.

Эдельштайн улыбнулся:

– Поэтому-то изменения, которые во мне происходят, и не перестают меня удивлять.

– Изменения?

– Да.

– Так, значит… и ты веришь?

– Естественно. Я математик. Руководствуюсь в жизни только логикой. Логика подсказывает мне, что мы в самом деле разговариваем со сверхсуществом. Назови его Богом, главной движущей силой или каким-нибудь Духом – все равно.

– Лично я называю его вруном и самозванцем.

– Докажи, что ты прав. Если бы это была кем-то созданная программа, она бы не прошла тест Тьюринга. И потом, откуда ему стали известны задуманные Кейт числа и имена ребенка Грегори? Но главное, я, как и Кейт, вижу в его утверждениях чистую правду. Если это не Бог, значит, некое высокоразвитое существо из нашей либо из какой-нибудь другой вселенной, в общем – нечто сверхъестественное. Да, я верю в него. И принимаю его объяснения. По-моему, тут все просто и не стоит ничего усложнять. «То, что можно объяснить посредством меньшего, не следует выражать посредством большего». Принцип «бритвы Оккама».

– К тому же, – добавила Чен, – поток информации идет прямо с места столкновения. Это как понимать?

Форд оглядел коллег: влажное от слез темное лицо Долби, исступленно трясущаяся Тибодо… «Невероятно, – подумал Форд. – Только посмотрите на них! Они принимают этот бред за чистую монету. Ожила даже мертвая физиономия Майкла Чеккини, прямо-таки сияет… Рей Чен… Харлан Сен-Винсент… Джордж Иннс… Все, кого ни возьми… все верят! Уордлоу махнул рукой на обязанности охранника, хоть обстоятельства и критические, и смотрит на Хазелиуса со льстивым, раболепным восхищением…»

Со всей командой произошло нечто странное. Когда именно – Форд не заметил. Не углядел даже за Кейт! А должен был.

– Уайман. Уайман! – утешительно произнес Хазелиус. – Ты подключаешь к делу эмоции. А мы – только разум. Мыслить – наша работа.

Форд сделал шаг назад.

– Никакого Бога тут и в помине нет. Это чертовски умный хакер говорит вам то, что вы хотите слышать. А вы клюете!

– Мы «клюем» потому, что все это – правда, – сказал Хазелиус. – Я чувствую это всей своей сущностью. Взгляни на нас: на Алана, на Кейт, на Рей, на Кена – на всех. По-твоему, мы все заблуждаемся? Сомневаться до последнего – в крови у любого ученого. Легковерных среди нас нет. Даже странно, что ты более подозрителен, чем мы, Уайман. Интересно, с чем это связано?

Форд не ответил.

– Мы теряем драгоценное время, – сказал Хазелиус. Он повернулся к визуализатору и спокойно произнес: – Пожалуйста, продолжай. Мы все внимание.

Неужели они правы? Может ли этот кто-то быть Богом? Форд с мрачным предчувствием взглянул на экран.

С вершины холма, стоя бок о бок с Доуком, Эдди наблюдал за потоком машин. За прошедший час их собралось несколько сотен. Сначала христиане приезжали на мотоциклах, внедорожниках и джипах, потом потянулась череда пикапов и небольших легковушек. Прибывшие в числе последних рассказали о возникших на пути препятствиях: на Сороковой магистрали в районе Грей-Маунтин и на Сто шестидесятой трассе у Кау-Спрингс установили контрольно-пропускные посты, однако верующие объезжали их по многочисленным проселочным дорогам, которых в резервации предостаточно.