Так маркиз, который редко тратил силы на кого бы то ни было, чьи годы всегда протекали в богатом и праздном покое, вступил в самый напряженный и беспокойный период своей жизни. Он был вынужден жить в скромной и старомодной гостинице, проводил почти все время возле больного мальчишки, а поскольку его приезд на ферму означал, что Фредерика может пойти поспать, то их беседы были короткими и касались только маленького пациента. Он думал, что, пожалуй, и много лет спустя не сможет вспомнить об этих своих приключениях без содрогания, но за все это время не произнес ни слова жалобы и ни на секунду не утратил своего спокойствия и самообладания.

Джессеми приехал на следующий день. Он собирался от Уэтфорда добираться пешком по полям, но маркиз послал Керри на фаэтоне встретить почтовую карету, так что мальчику не пришлось этого делать. Это было хорошо еще и потому, что явился он не только со скромным саквояжем с вещами, но и с огромным чемоданом с книгами. Он объяснил Алверстоку, который в это время дежурил, что помимо своих учебников он захватил все любимые книжки Феликса.

— Он любит, когда я читаю ему перед сном. Так вот, я привез его старые книги и еще «Уэверли»[4]. Гарри напомнил мне. Когда Фредерика читала нам вслух этот роман по вечерам, Феликс уже спал, так как был еще мал. Но теперь он получит такое удовольствие, правда, сэр?

— Обязательно, только, боюсь, не сейчас.

Лицо Джессеми помрачнело.

— Да, Керри рассказывал мне. Спасибо, что прислали его за мной, кузен! Керри сказал, что у него ревматический приступ, он плохо себя чувствует и ужасно мучается. Сэр, но ведь он не умрет?

— Ну что ты, конечно нет! Но ему плохо и может стать еще хуже прежде, чем он начнет поправляться. Сейчас он спит, но часто просыпается, так что мне надо вернуться к нему в комнату. Если хочешь, можешь пойти со мной, ты его не разбудишь, если будешь тихо говорить.

— Да, разрешите мне, пожалуйста, — сказал Джессеми. — Я так хочу его видеть.

— Конечно, пойдем. Только не удивляйся, если он не узнает тебя, когда проснется: он не всегда приходит в сознание, понимаешь?

Джессеми был так потрясен видом Феликса, что не мог справиться с голосом и отошел к окну, чтобы взять себя в руки. К счастью, Феликс узнал его, когда проснулся. Сначала он сердито сказал:

— Как мне жарко! Пить! Фредерика!

— Сейчас у тебя все пройдет, — сказал Алверсток, приподнимая его. — Вот наш лимонад, а пока ты пьешь, Джессеми взобьет подушку, чтобы тебе было удобнее. Ты знаешь, что Джессеми пришел повидать тебя?

— Джессеми, — рассеянно проговорил Феликс.

Но когда его положили обратно, он огляделся и, заметив брата, с трудом улыбнулся и выговорил уже радостно:

— Джессеми!

Взяв его за руку, Джессеми неуклюже сказал:

— Все в порядке, старина!

— Зачем я это сделал? — горько воскликнул Феликс. — Я не знал, что это так больно. Ты очень сердишься?

— Нет, говорю тебе, нет!

Феликс вздохнул и, когда Алверсток стал протирать ему лицо, снова закрыл глаза.

Джессеми обрадовался, что Феликс пришел в себя, сразу повеселел и стал рассказывать Алверстоку, когда брат заснул, новости с Верхней Уимпол-стрит.

В целом все ничего, хотя Черис плакала каждую минуту, вспоминая бедного Феликса, а мисс Уиншем выходила из себя из-за всех этих напастей: случай с Феликсом просто специально свалился ей на голову, чтобы доконать ее; кроме всего остального она утверждала, что у нее никогда не хватало терпения сладить с ним, и это вина Фредерики, которая избаловала его. Гарри вернулся вчера вечером из Уэльса и сразу принял на себя заботы по дому. Джессеми решил, что его приезд был просто спасением, но поскольку первое, что он сделал, это рассорился с тетушкой, так что она собрала вещи и уехала на Харли-стрит, Алверсток усомнился, что Фредерика будет согласна с мнением младшего брата. Джессеми доверительно сообщил:

— Не волнуйтесь, сэр, она знает, что Гарри и тетя всегда грызутся, но я не удержусь и скажу ей, что Черис без нее будет гораздо лучше! Она… она такое говорит, что Черис совершенно теряется! Знаете, Черис в таком настроении, что ее надо поддерживать! А Гарри как раз поддержка для всех них! Она сразу так оживилась, когда он появился! Если он останется с ней, а именно так он и поступит, то тетушке незачем оставаться там.

По утверждению Джессеми, несмотря на частые разногласия между ним и его старшим братом, он никогда не сомневался в преданности Гарри своей семье. В доказательство он сказал, что Гарри заявил своему другу Пеплоу об отказе от всех развлечений, которые они наметили, даже от аскотских скачек! Ведь Гарри сначала собирался поехать в Гирфордшир, а теперь решил остаться в Лондоне.

— Должен сказать вам, сэр, — с гордостью заметил Джессеми, — что это делает ему честь! Я убежден, что он мог бы разозлиться, когда я напомнил ему, что от него никогда не было никакой помощи, если кто-нибудь из нас заболевал!

Но Гарри не только смиренно принял эту критику, он дал денег Джессеми на дорогу, послал с ним утешительное письмо Фредерике, отвлекал Черис от грустных мыслей и даже обещал позаботиться о Лафре.

— И больше не называл его незаконнорожденной дворняжкой! — добавил Джессеми.

— Да, это очень мило с его стороны, — ответил Алверсток с серьезной миной.

— Конечно. Он очень мил, и потом, если его не провоцируют, он никого не дразнит, как другие старшие братья. — Он вздохнул и грустно добавил: — Жаль, что нельзя было привезти сюда Лафру, но мне не разрешили бы на почтовой станции, правда?

Маркиз поблагодарил Провидение за то, что стадо Джадбрука было избавлено от жестоких атак Лафры, а у самого фермера не прибавилось новых забот, и сказал сочувственно:

— Боюсь, не разрешили бы. Но ты можешь быть спокоен, ведь о нем хорошо позаботятся без тебя.

— Да, да! — наивно сказал Джессеми. — Оуэн пообещал мне кормить его и выводить на прогулку.

Если Фредерика и не была в восторге от новости, что тетушка покинула свою родню, то отнеслась к ней философски и сказала Алверстоку, что, может быть, так даже лучше.

— Что толку целыми днями выслушивать упреки, как будто бедная Черис виновата во всем! Она, конечно, говорит это все не всерьез, но я не сомневаюсь, что не перестанет браниться, даже переехав к тете Амелии. Черис будет гораздо спокойнее с Гарри, и я знаю, что он позаботится о ней. Только вот…

Она замолчала, озабоченно нахмурившись, и Алверсток сказал:

— Только вот что, Фредерика? Мой глупый молодой кузен?

Робкая улыбка подсказала, что он попал в самую точку, но она ответила:

— Что бы там ни было, я ничего сейчас не могу поделать с этим. Так что незачем и терзаться из-за него.

Он больше ничего не сказал, понимая, что ее мысли поглощены Феликсом. Будущее Черис волновало его только в той мере, в какой это касалось ее сестры, так что он решил не обсуждать эту тему. Он склонен был думать, что Эндимион, скорее всего, просто увлекся, но не так безумно, как могло показаться; если же эта история примет серьезный оборот, он, конечно, вмешается безо всяких угрызений совести. На самом деле, лорд, всегда безжалостный, если дело касалось лишь его собственных интересов, теперь был готов принести в жертву хоть все человечество, если бы оно причинило его Фредерике хоть малейшую боль. Кроме, пожалуй, двух самых младших членов семейства, которых она так любила, — Джессеми, старавшегося скрыть свое разочарование оттого, что ему так мало доверяют ухаживать за больным, скромно державшегося, в любую минуту готового исполнить любое поручение, и Феликса — чертенка эдакого, который так доверял его силе и которого так успокаивал его голос. Нет, маркиз не смог бы пожертвовать Джессеми и Феликсом: он слишком привязался к этим несносным детишкам и, будь он проклят, если знал, как это получилось!

Следующие два дня он не знал покоя. Как и предсказывал доктор, жар у Феликса усиливался. Хотя Алверсток и сохранял невозмутимость, его терзали самые серьезные опасения. Он знал, что Фредерику — тоже, несмотря на то, что она ни слова не говорила о них и ничем не выдавала своего волнения. Она оставалась неизменно веселой и неутомимой; но видя, какое напряжение прячется у нее в глазах, и как похудело ее лицо, он думал, сколько же еще она сможет продержаться.