— А Феликс надоедает им? — спросила Фредерика. — Может быть, мне лучше забрать его оттуда?

— Он не уйдет, особенно теперь, когда кузен Бакстед такое сказал! Он сказал, что людям, занятым важным делом, очень мешает, когда «малыши» болтаются у них под ногами! Это так взбесило Феликса, можете себе представить?

— Да, необдуманное замечание, — мрачно согласился Алверсток.

— Конечно, разве вы называли его «малышом» прямо в лицо?

— Нет, — сказала Элиза, весело сверкая глазами. — Я отчетливо помню, как сегодня он назвал его отвратительным молодым нахалом!

— Вот-вот, мэм! — сказал Джессеми. — На это он не обратит никакого внимания, даже на то, что я обзываю его гадким выскочкой! Но назвать его малышом! Нет, я не обозвал бы его так, как бы он меня ни разозлил!

— Наверное, — смиренным голосом проговорила Фредерика, — все, что мы с Черис сделали, чтобы выпустить его в приличном виде, пошло прахом.

— Он выглядит как последний замарашка, — сказал Джессеми честно. — Но хоть он и болтается у них под ногами, Фредерика, они в восторге от него! А если и нет, это все равно не касается Бакстеда! По какому праву он ведет себя так, будто он наш опекун? Во все суется, пристает, как…

Он замолчал, прикусив язык, и после минутной борьбы с собой сказал:

— Не надо было так говорить. Он все же достойный человек и не держит на меня зла, хотя я был так груб с ним. Я же решил больше не раздражаться. Собственно, поэтому я и ушел.

— Правильно сделал, — сказал Алверсток. — А ты узнал, когда начнется запуск?

— Нет, сэр. Я только слышал, как кто-то говорил, что сегодня слишком слабый ветер, и, кажется, они сомневаются, что полет состоится. Возможно, придется отложить его, но точно не знаю.

— Жаль! — сказал Алверсток. — Мне тоже все это кажется довольно утомительным и хотелось поскорее уехать отсюда. Боже мой! Если все отложат, Феликс захочет во второй раз устроить мне это представление!

Фредерика засмеялась.

— Не волнуйтесь! Я не дам ему изводить вас.

— Пустое! Он убедит вас, да и меня тоже, что у него нет ни малейшего желания изводить меня, а…

— Он только попросит тебя! — вставила Элиза.

— Вот именно, или представит мне это как самое дорогое удовольствие и при этом примет вид несчастной сиротки, если я откажусь, — с горечью сказал лорд.

— Это его штучки! — сказал Джессеми. — Конечно, он так и сделает, потому что знает, что может морочить вам голову, сэр! Почему вы его не прогоните прочь?

— А то он будет уверен, что вы исполните любую его фантазию! — согласилась Фредерика. — Джессеми, забери-ка ты его оттуда, они, наверное, уже не знают, куда от него деться!

Джессеми покачал головой и с натянутой улыбкой сказал:

— Нет, они не против. Один из них даже сказал кузену Бакстеду, что он им очень помогает! Если потакать ему так же, как кузен Алверсток, то чем дальше, тем он станет невыносимее.

— Боюсь, напрасно убеждать вас в том, что я никогда не потакал его капризам и к тому же не имел ни малейшего желания делать это! — сказал Алверсток. Он заметил, что племянник возвращается, и встретил его вопросом, долго ли им еще придется ждать.

— Теперь, я думаю, недолго! — ответил Бакстед. — Я говорил с главным аэронавтом — весьма приветливый господин! Их там двое, кстати. Так вот, этот — по имени Оултон, кажется, — рассказал мне уйму интересных фактов, касающихся опасностей и трудностей в воздухоплавании: неожиданные воздушные течения на больших высотах, ненадежность клапанов, опасность посадки при сильном ветре, когда крючьями зацепляли за кусты и нередко они отрывались, так что шар начинал подниматься опять. Это только малая часть! Сколько храбрости надо, чтобы решиться подняться в небо! Не побоюсь признаться, что я ни за что в жизни не смог бы!

— Я тоже ни за что! — сказала Черис, передернув плечами.

— И потом, какую скорость они развивают! — продолжал он. — Начальная скорость — пятьдесят миль в час! Но сегодня, похоже, нам такого не увидеть, слишком слабый ветер. Боюсь, что полет будет очень коротким, если, конечно, наверху им не встретится воздушное течение посильнее. Интересно, Черис, знаете ли вы, на какую невероятную высоту они поднимаются?

— Феликс говорил мне, на полмили. Ох, надеюсь, сегодня этого не будет! Мне страшно даже подумать об этом!

Маркиз, с безжалостной точностью передразнивая выражение лица своего племянника, проговорил:

— Знаете что, Карлтон! Вам не удастся поразить своими познаниями сестру Феликса! Если бы она хотя бы неделю послушала его поучительные лекции, то спокойно смогла бы забросать вас цифрами! — Он бросил на Черис взгляд, на который она ответила слабой улыбкой. — Но вам это неинтересно, правда, Черис?

— Что вы! Я слишком глупа, чтобы разбираться в таких вещах.

— Просто ваш маленький братец сам не очень разбирается в том, что он пытается вам рассказать, — сказал Бакстед. — Опасность заключается не в высоте, а в ненадежности клапана, который конструирует набор высоты. Из-за атмосферного давления со шнуром, которым он прикреплен, надо обращаться очень осторожно. Если клапан не удастся открыть вовремя, место посадки можно пропустить. Если же, с другой стороны, он открыт и никак не закрывается, то газ выходит с такой бешеной быстротой, что шар начинает падать на землю с опасной скоростью.

К счастью, Джессеми отвлек внимание Черис, которая уже побледнела при мысли о том, что может увидеть такое, и закричал:

— Смотрите! Его уже начали наполнять!

И действительно, шелковый шар, только что разложенный на земле, уже поднимался над головами собравшихся. По мере того как он надувался и поднимался все выше, из толпы раздавались изумленные восклицания. Пока шар лежал цветной кучей на земле, те, кто стоял поближе, думали, что воздушный корабль был раскрашен в красный и синий цвета с золотым орнаментом, но теперь было видно, что это вертикальные красные и белые полосы, которые пересекает голубая кайма.

— Ваши муки, кажется, подходят к концу, кузен, — сказала Фредерика.

Но прежде чем он успел ответить, они вздрогнули от истошного визга Черис. Фредерика быстро обернулась и успела, увидев, как упала ее рука, показывающая вверх, подхватить оставшуюся без чувств сестру. Она в тревоге посмотрела в небо. Шар, оторвавшись от земли, быстро взмывал вверх с маленькой фигуркой, по-обезъяньи болтающейся на веревках, которыми он раньше был привязан. Она сидела застывшая, настолько парализованная ужасом, что не могла ни говорить, ни двигаться. Ее глаза замерли на быстро уменьшающемся силуэте Феликса, она не слышала, ни какой шум поднялся среди перепугавшихся зрителей, ни какое страшное молчание сковало ее спутников.

Это молчание прервал Джессеми. Бледный, как Черис, он вдруг сдавленно прокричал:

— Они тянут его к себе наверх! Не двигайся, дурачок! О господи! Ему не удержаться!

Он закрыл лицо руками, но снова поднял его, когда Алверсток проговорил как можно спокойнее:

— Удержится. Ничего, мой мальчик! Они поднимают его быстро.

Его взгляд застыл на крошечной, уже едва различимой в небе фигурке. Это напряжение длилось секунды, которые показались часами. Бакстед сказал:

— Я не вижу его! Я не могу…

— Да, да! — кричал Джессеми дрожащими губами. — Они затаскивают его в корзину! Ну, слава богу, маленький негодяй, чертенок! Погоди, доберусь я до тебя! Только попадись мне!

Он сел прямо на траву и уронил голову на колени.

Алверсток, вскочив на ступеньку коляски, сжал руку Фредерики.

— Все в порядке! — твердо проговорил он. — Не падайте в обморок! Он в безопасности!

Бакстед, как и Джессеми, взорвался:

— В безопасности! Честное слово, кузен, если это вы называете…

— Тише, болван, — перебил Алверсток, с такой злостью взглянув на него, что добродушный молодой человек вздрогнул.

Фредерика собралась с духом. Она проговорила осипшим, но спокойным, как у Алверстока, голосом:

— Я не падаю в обмороки.

— Вспомнив о Черис, она отняла ее от своего плеча.