– Трей Хьюз в деньгах не нуждается, – возмутившись таким предположением, отрезал Сибрайт. – Спросите кого хотите: в прошлом году он получил огромное наследство.

– До или после того, как купил землю в Фэйрфилдс?

– Какая разница? – раздраженно спросил Брюс. – К участку он приценивался давно. А купил прошлой весной.

– После смерти матери?

– Мисс Эстес, мне не нравятся ваши намеки. И разговор этот никакого удовольствия не доставляет.

Он встал со стула, еле удерживаясь от того, чтобы вышвырнуть меня за дверь.

– Известно ли вам, что ваша падчерица работала у тренера мистера Хьюза? – спросила я.

– Эрин? А Эрин тут при чем?

– Сама хотела бы понять. Но она, кажется, пропала.

Раздражение Сибрайта достигло критической отметки.

– Да кто вы такая? На кого вы работаете?

– Мистер Сибрайт, это информация конфиденциальная. И у меня тоже есть профессиональная этика. Вы как-то помогали Эрин устроиться на эту работу?

– Не ваше дело!

– Вам известно, что вот уже почти неделю никто не видел Эрин и не говорил с нею?

– У Эрин своя жизнь, с родственниками она не близка.

– Неужели? А мне сказали, она очень даже близка с вашим сыном.

Брюс Сибрайт побагровел и угрожающе ткнул в мою сторону пальцем.

– Ваше служебное удостоверение, пожалуйста!

Я подняла ту бровь, которая слушалась, скрестила руки на груди и оперлась спиной на шкаф.

– Почему вы на меня так рассердились, мистер Сибрайт? Я думала, отец проявит больше беспокойства о дочери, нежели о клиенте.

– Я не… – тут он спохватился и закрыл рот.

– Не ее отец? – подсказала я. – Вы не ее отец, следовательно, вам незачем о ней беспокоиться?

– Я не беспокоюсь об Эрин, потому что Эрин сама за себя отвечает. Она взрослая.

– Ей восемнадцать лет.

– Вот именно! И она больше не живет со мной под одной крышей. Она поступает, как ей угодно.

– А может, в этом все и дело? То, что угодно Эрин, неугодно вам? Девушки-подростки… – Я сочувственно покачала головой. – Без нее как-то проще, верно?

Его буквально трясло от сдерживаемой ярости. Он неотрывно смотрел на меня, словно каленым железом впечатывая мое лицо себе в мозг, чтобы, когда я уйду, вызывать его в памяти и ненавидеть.

– Убирайтесь из моего кабинета, – тихим, сдавленным голосом произнес он. – И если я еще раз увижу вас на своей земле, вызову полицию.

Я неторопливо отошла от шкафчика.

– И что вы им скажете, мистер Сибрайт? Что меня надо арестовать, потому что я забочусь о вашей падчерице больше, чем вы сами? Уверена, подобная причина покажется им весьма любопытной.

Сибрайт рывком распахнул дверь и рявкнул:

– Дорис, позвоните в полицию!

Секретарша изумленно выпучила глаза.

– Попросите к телефону детектива Лэндри из отдела грабежей и убийств, – добавила я. – Назовите ему мое имя. Он будет очень рад подъехать лично.

Сибрайт прищурился, пытаясь понять, блефую я или нет.

Из «Гриффон девелопмент» я вышла своими ногами, села в автомобиль Шона и укатила – пусть Брюс Сибрайт подумает.

– Бог мой, Эл, у тебя вид как будто из девичьей поп-группы восьмидесятых!

По дороге домой я опустила верх «Мерседеса», в надежде, что от свежего ветра у меня прояснится в голове. Вместо этого солнце высушило мне мозги, а ветер взбил волосы в прическу для фотосессии продвинутого модного журнала. Хотелось выпить, поваляться на солнышке у бассейна, но я знала, что не позволю себе ни того, ни другого.

Шон нагнулся ко мне и чмокнул в щеку.

– Машину мою сперла, негодяйка!

– Она подходила к моему наряду.

Я вылезла из «Мерседеса» и отдала ему ключи. Шон был в бриджах, сапогах и черной майке в обтяжку с закатанными по плечо рукавами, чтобы показать бицепсы размером с грейпфрут.

– Наверно, придет Роберт заниматься с тобой, – сказала я.

– Это почему? – раздраженно спросил он.

– Майка без рукавов. Дорогой, я тебя насквозь вижу!

Мы вместе прошли через двор конюшни к домику для гостей. Шон покосился на меня, сдвинул брови.

– Ты в порядке?

Мне вдруг захотелось обо всем ему рассказать, вместо того чтобы отделаться обычным ничего не значащим «да». «Странный момент для откровений», – подумала я, осадила себя, выдохнула и все-таки сказала вслух:

– Да.

Каким бы запутанным и сложным ни становилось дело, как бы неохотно я ни участвовала в нем, тряхнуть стариной оказалось приятно. Приятно чувствовать себя нужной.

– Хорошо, – вздохнул Шон. – Иди, Золушка, пудри нос и превращайся обратно в себя самое. К твоему второму «я» вот-вот пожалуют гости.

– Кто?

– Ван Зандт, – процедил Шон с такой гримасой, будто на язык ему попало что-то горькое и с косточкой. – Не говори, что ради тебя я не способен на жертвы.

– Родная мать не сделала бы для меня больше!

– Правильно, золотко мое, вот так и дальше думай. Твоя родная мать этого мошенника на порог не пустила бы. У тебя двадцать минут на чистку перышек.

Я приняла душ и надела один из купленных на ипподроме комплектов: рубиново-красную юбку с запа€хом, сшитую из индийского сари, и желтую льняную блузку. Десяток звенящих браслетов, босоножки на платформе, очки в черепаховой оправе – и вот я уже Элль Стивенс, дилетантка.

Ван Зандт только приехал, когда я через конюшни вышла к стоянке. Он был одет умопомрачительно, как полагается старожилу Палм-Бич: розовая рубашка, бежевые летние брюки, синий клубный пиджак, галстук с монограммой.

Заметив меня, он с раскрытыми объятиями шагнул навстречу. Старый друг, давно не виделись.

– Элль!

– Привет, З.

Я вытерпела положенный поцелуй в щеку, упершись ему в грудь ладонями, чтобы не обнимал.

– Три раза, – напомнил он, отступая. – По-голландски.

– По-моему, вы нашли хороший повод, – усмехнулась я. – Умно. Чьи еще национальные традиции вы задействуете, чтобы оправдать свои желания правилами хорошего тона?

Он ответил обворожительной улыбкой.

– Зависит от дамы.

– Я-то думал, вы моих коней приехали посмотреть, – вступил в разговор Шон. – Я что, тут вместо мебели?

Ван Зандт явно не понял.

– Какой мебели? На мебель вы не похожи.

– Это фигура речи, З., – пояснила я. – К Шону вам придется привыкать. В детстве мама как-то отправила его в театральный летний лагерь. И теперь он просто не может иначе.

– Вот как? Актер?

– Как мы все, наверное, – невинно заметил Шон. – Я уже попросил мою помощницу оседлать Тино, того мерина, о котором вам говорил. За него я хочу восемьдесят тысяч. Он с задатками, но у меня таких слишком много. Если у вас есть на него покупатель…

– Может появиться, – отвечал Ван Зандт. – Я захватил видеокамеру. Сниму вашего красавца на пленку и пошлю клиентке, которая должна вскоре приехать из Вирджинии. А когда вы будете готовы к новым приобретениям, с радостью покажу вам лучших лошадей Европы. Возьмете с собой Элль. Мы отлично проведем время. – Он перевел взгляд на меня, точнее на мою юбку. – Элль, вы сегодня не в седле?

– Слишком много веселилась вчера вечером, – сказала я. – Теперь прихожу в себя. Мы с Шоном были на Пинки-бале.

– Элль не могла пропустить такое событие, – пояснил Шон. – И отказаться от бокала шампанского.

– Зато какую потеху вы пропустили на ипподроме! – подхватил Ван Зандт, которому не терпелось поделиться сплетнями. – Там вырвались из конюшни лошади. И еще кто-то на кого-то напал. Уму непостижимо!

– А вы там были? – спросила я. – Среди ночи? Может, вас еще будет разыскивать полиция?

– Разумеется, меня там не было! – отрезал он, мгновенно разозлившись. – Как вы могли подумать, что я на такое способен?!

Я пожала плечами:

– Понятия не имею, на что вы способны, а на что – нет. Знаю только, что вы не понимаете шуток. Честное слово, эти ваши фокусы мне уже поднадоели, хотя я с вами знакома-то всего два дня, – заявила я, нарочно не скрывая раздражения. – Хотите, чтобы я каталась по Европе в одной машине с вами и вашими многочисленными настроениями? Да я лучше останусь дома и буду лупить себе по пальцам молотком!