«Странно, – подумала я, – моя младшая сестра была бы один в один Молли Сибрайт. Будь у меня младшая сестра». Мои родители меня удочерили и на том решили остановиться. Им и со мной одной забот хватало. Что ж, жалко. Еще одна девочка, учась на моих ошибках, могла бы стать в точности той дочкой, которую они с самого начала хотели.

Я вышла из машины и сразу увидела Молли. Она не заметила меня – шла, понурив голову, тащила за собой свой черный портфельчик на колесиках. Хотя ее окружали другие дети, она казалась совсем одинокой, погруженной в себя. Вышла из ворот, повернула к автобусу… Тут я окликнула ее. Она меня увидела, и ее личико озарилось тщательно сдерживаемой надеждой.

– Вы ее нашли?

– Нет, еще не нашла. Весь день задавала людям разные вопросы. Может быть, она в Окале.

Молли покачала головой.

– Она не уехала бы, не сказав мне ни слова. Хотя бы по телефону позвонила.

Я открыла перед ней дверцу автомобиля, предварительно оглядевшись: не запишет ли меня кто-нибудь в маньяки-педофилы. Нет, хоть бы кто обратил внимание, что ребенок садится в машину к незнакомой тетке!

– Эрин все тебе рассказывает?

– Да.

Я села за руль, завела мотор.

– А она тебе говорила, что у нее с Чедом?

Молли мгновенно отвела взгляд и даже как будто съежилась в кресле. Ей явно не хотелось отвечать на этот вопрос.

– Почему ты не рассказала мне про Чеда?

– Не знаю, – пробормотала она. – Я бы с удовольствием вообще не знала об его существовании.

«Или о том, что Эрин вдруг превратилась во взрослую женщину, – подумала я по пути к дому Молли. – Эрин – ее кумир, защита и опора. Если Эрин ее бросит, Молли останется совсем одна cреди неуравновешенных Сибрайтов».

– Чед был в пятницу ночью у Эрин, – сказала я вслух. – И они ссорились. Ты не знаешь, из-за чего бы?

Молли пожала плечами.

– Наверное, расстались.

– Почему ты так думаешь? Эрин нравился кто-то другой?

– Она влюблена в своего шефа, но он для нее слишком старый.

Ну, это как посмотреть… Судя по тому, что я уже узнала об Эрин, она вполне могла положить глаз на человека, годящегося ей в отцы. И если я правильно оцениваю факты, Джейд от нее тоже не отказался бы.

– А еще?

– Не знаю, – раздраженно ответила Молли. – Эрин любила кокетничать с парнями. Я на это внимания не обращала. И слушать не хотела.

– Молли, это очень важно, – сказала я, приближаясь к повороту в конце ее улицы. – Когда я задаю тебе вопросы об Эрин или о ком-нибудь еще, пожалуйста, отвечай только правду, всю как есть. Не проскакивай мимо того, что тебе не нравится. Понимаешь?

Молли нахмурилась, но кивнула.

– Ты должна мне верить, – добавила я и вдруг почувствовала, как ледяной страх пробрал меня до костей.

Молли подняла на меня спокойный, слишком мудрый для ребенка взгляд.

– Я ведь уже сказала, что верю.

И на сей раз я не спросила, почему.

Я стою сбоку от вагончика братьев Голем. Мне приказано терпеть, ждать, но я знаю: это решение неверное. Если я ворвусь туда первой, сразу, сейчас, то братья Голем у нас в кармане. Они думают, что все обо мне знают, и потеряли бдительность. А я три месяца продумывала, как и что. Я знаю, что делаю. Знаю, что права. Знаю, что братья Голем нервничают. Знаю, что имею право на этот штурм. Знаю, что лейтенант Сайкс здесь для показухи, чтобы покрасоваться перед репортерами, когда примчатся фургоны службы новостей. И чтобы убедить зевак голосовать за него на следующих выборах шерифа.

Он поставил меня сбоку от вагончика и велел ждать. Ни черта не соображает! Отмахнулся, когда я сказала, что боковой дверью братья пользуются чаще всего. Покуда Сайкс с Рамиресом следят за главным входом, братцы складывают денежки в мешок и готовятся улизнуть через боковой выход. Заляпанный для маскировки грязью джип Билли Голема стоит в сторонке. Для побега они наверняка возьмут внедорожник, а не легковой «Корвет», что поставлен на виду, у главного входа. Внедорожник где угодно пройдет.

Сайкс теряет драгоценное время. В фуре с братьями Голем еще две девчонки. Запросто могут стать заложницами. Но если я ворвусь туда сейчас, пока они не следят за входом…

К черту Сайкса! Иду, пока эти уроды не натворили дел. В конце концов, расследование веду я. И ясно понимаю, что к чему.

Включаю переговорник.

– Ждать глупо. Они вот-вот рванут к джипу. Я иду туда.

– Проклятье, Эстес… – Это Сайкс.

Выключаю передатчик и швыряю его в заросли сорняков за вагончиком. Расследование мое. И штурм тоже. Я знаю, что делаю.

Иду к боковой двери и стучу так, как стучат все клиенты братьев Голем: два раза – один – еще два.

– Эй, Билли, это Элль. Мне надо.

Билли Голем распахивает дверь. Под кайфом, взгляд остекленевший, покушал собственной стряпни – метадона высшей очистки. В руке пистолет.

И тут громко хлопает передняя дверь.

Одна из девушек кричит. Проклятье!

– Легавые! – орет Бадди Голем.

Билли Голем целит прямо мне в лицо. Я делаю последний судорожный вдох…

Внезапно он резко поворачивается и стреляет. Грохот оглушительный. Пуля попадает Гектору Рамиресу в лицо и выходит из затылка, забрызгав стоящего сзади Сайкса кровью и ошметками мозга.

Картинка медленно померкла перед глазами, и вместо нее постепенно возникли очертания здания, где я когда-то работала.

Управление по борьбе с преступностью округа Палм-Бич ютилось на пятачке земли возле Лейк-Лайтал-парка. В комплекс входила приемная шерифа, отдел судмедэкспертизы, морг, окружной суд и тюрьма. Все для нарушителей закона и их жертв – в одном флаконе.

Я сидела в машине на автостоянке и смотрела на домик, где помещалась приемная шерифа. В животе противно ныло. Я очень давно не входила в эти двери. В глубине души я была уверена, что здесь все узнают меня с первого же взгляда и что все без исключения питают ко мне лютую ненависть. Хотя разум подсказывал мне, что это неверно. Вероятно, помнит и ненавидит меня только половина.

Минутная стрелка мерно двигалась к концу смены. Если не поймать Джеймса Лэндри сейчас, придется ждать до завтра. А я хотела освежить в его памяти имя Эрин Сибрайт, чтобы ночью ему было о чем подумать вместо сна.

На ватных ногах я подошла к дверям. Заключенные в темно-серых робах убирали территорию под надзором чернокожего охранника в камуфляжных штанах, черной майке и сдвинутой на темя армейской шляпе хаки. Он трепался с двумя полицейскими, курившими на тротуаре. Никто из них не повернул головы в мою сторону.

Я прошла внутрь, к вахте. Никто не назвал меня по имени, не набросился с кулаками. Наверное, дело в стрижке.

За пуленепробиваемым стеклом сидела дежурная – круглолицая барышня с семисантиметровыми багровыми ногтями и огромной, как у Медузы Горгоны, копной черных косичек.

– Мне нужно поговорить с детективом Лэндри, – сказала я.

– По какому вопросу, мэм?

– Заявить об исчезновении.

– Ваше имя?

– Елена Эстес.

Реакции никакой. Ни улыбки, ни яростного вопля. Я ее не знаю, она меня тоже. Дежурная вызвала по телефону Лэндри, а меня попросила присесть и подождать. Но я осталась стоять, скрестив руки на груди, еле дыша, не спуская глаз с выхода на лестницу. Прошел, наверно, целый час, прежде чем тяжелая серая дверь открылась.

– Мисс Эстес?

В качестве приглашения Лэндри придержал передо мной дверь.

Он был крепко сбитый, атлетически сложенный, лет сорока с небольшим, весь какой-то страшно аккуратный. В четыре часа дня рубашка его еще топорщилась от крахмала. Черные с сильной проседью волосы острижены по-военному коротко. Взгляд как у орла: пристальный и чуть презрительный. Хотя, возможно, последнее – лишь мой параноидальный домысел.

Из семнадцати следователей отдела краж и убийств я знала нескольких, самых загруженных, но с Лэндри знакома не была. Спецы по наркотикам обычно держатся – или их держат – обособленно, и с остальными следователями они пересекаются только при выезде на трупы.