Линьянти, сентябрь 1853 г. По моему предложению для исследования западной части страны были посланы люди, чтобы увидеть, можно ли найти в ней какую-нибудь зону, свободную от цеце и позволяющую нам выехать отсюда. Поиски оказались безрезультатными. Город и область Линьянти окружены лесами, кишащими этими ядовитыми насекомыми, за исключением очень немногих мест; к их числу принадлежат те, через которые мы вышли на Саншурех, или, например, окрестности Сешеке. Местности, лежащие к востоку и к западу от долины бароце, свободны от этого бича, но там нам испортили дорогу работорговцы; никто не пошел бы по ней, не будучи вооруженным с ног до головы. Мамбари сообщили мне, что в Лоанде живет много англичан, поэтому я решил ехать туда. Перспектива свидания с соотечественниками брала верх над трудностями предстоящего долгого пути.

Для обсуждения необходимых мероприятий был создан пичо. На всех таких собраниях допускается полная свобода слова. На этом собрании один из старых прорицателей сказал: «Куда он берет вас? Белый человек губит вас. Ваши одежды уже пахнут кровью». Любопытно видеть, как много везде одинакового в мире. Этот человек был заядлым пессимистом. Во всяком задуманном предприятии он всегда видел что-то страшное; он был убежден, например, в том, что какое-нибудь затмение или комета означают во время войны своевременность и необходимость отступления. Но Себитуане еще раньше смотрел на его предчувствия как на проявление трусости, и Секелету в данном случае только высмеял его. Общий голос был в мою пользу.

Для сопровождения меня на запад Секелету назначил двадцать семь человек. Они не были наняты, а просто посланы, чтобы дать мне возможность выполнить предприятие, в котором я был заинтересован столько же, сколько сам вождь и большинство его людей. Они страстно желали завести свободную и выгодную для них торговлю с белыми людьми. Так как цены, которые могли дать им торговцы Кэпа после больших издержек на утомительную поездку в Кэп, были очень низкими, то для туземцев едва ли было выгодно поставлять продукцию на кэпский рынок, а мамбари, которые давали им по несколько кусков ситца или байки за слоновую кость, стоившую гораздо больше фунтов стерлингов, чем отмериваемые ими ярды материи, создали у туземцев мнение, что торговать с ними значило просто выбрасывать слоновую кость на ветер. Желание макололо завести торговлю непосредственно с побережьем совершенно совпадало с моим собственным убеждением в том, что без торговли невозможно достигнуть прогресса и процветания народа.

Последствием лихорадки у меня была сильная физическая слабость и какое-то странное головокружение, возникающее в те моменты, когда я переводил свой взгляд вверх; мне при этом казалось, что все устремляется влево, и если я не останавливал сейчас же свой взгляд на каком-либо предмете, то моментально падал на землю; кроме того, если я внезапно повертывался ночью, то у меня бывали приступы, напоминающие разлитие желчи.

Макололо поставили мне вопрос: «Не будут ли белые люди в случае твоей смерти бранить нас за то, что мы позволили тебе уйти в нездоровую и неведомую страну, полную врагов?» Я ответил, что никто из моих друзей не будет бранить их, потому что на тот случай, если бы я не вернулся, я оставляю Секелету книгу, которую он отошлет мистеру Моффету, и эта книга объяснит ему все, что случилось со мной со времени моего отъезда. Эта книга была моим дневником. Впоследствии я задержался в Лоанде дольше, чем рассчитывал, и Секелету передал мою книгу и письмо одному торговцу; поэтому я не имел возможности после разыскать ее. Об этом я очень жалею теперь, так как в книге находились ценные заметки о жизни диких животных. Письмо заключало в себе просьбу переслать дневник моей семье. Таким образом, передо мной предстала в довольно простой прозаической форме перспектива исчезнуть из этого прекрасного мира. Возможность расстаться навсегда с женой и детьми, порвать все узы, связывающие меня с землей, и перейти в неизведанное состояние небытия казалась мне очень серьезным делом. Я написал письмо своему брату, поручая его заботам свою маленькую дочь, так как твердо решил «или достигнуть цели, или умереть» при своей попытке открыть эту часть Африки. Буры, завладев всем моим имуществом, избавили меня от труда составлять завещание, а принимая во внимание ту свободу и отсутствие тягостных забот, которые я почувствовал в своей душе после потери имущества, я решил, что лучше быть потерпевшей стороной, чем одним из грабителей.

Когда я поручил макололо свою повозку и остающееся на месте имущество, они убрали все это в одну из хижин. Два воина, Понуане и Масале, привели двух телочек. Проделав несколько таинственных телодвижений, они попросили вождя скрепить заключенное между ними соглашение о том, что этих обеих телочек должен получить тот из них, кто первым убьет воина матабеле при защите моей повозки.

У меня было три мушкета для моих людей и один карабин и двуствольное ружье для себя самого; увидев во время поездки по Леебе множество животных, я думал, что буду легко удовлетворять потребность нашего отряда в питании. Желая также предотвратить тот упадок духа, который естественно может возникнуть у моих спутников при встрече их со всякими трудностями, если им придется нести очень большой груз, я взял с собой немного бисквитов, несколько фунтов чая и сахара, около двадцати фунтов кофе, которое, по мнению арабов, весьма укрепляет и освежает силы после утомительного знойного пути, даже если употреблять его без молока и сахара. Мы взяли с собой также квадратную оловянную коробку около 15 дюймов [около 40 см] в длину и ширину, набитую бельем, брюками и ботинками, чтобы мне было во что одеться, когда мы достигнем тех мест, где существует цивилизованная жизнь, затем – мешок с другой одеждой, которая предназначалась для ношения в дороге, и одну коробку с медикаментами; третья коробка вмещала в себе весь запас моих книг, состоявший из морского календаря, логарифмических таблиц Томсона и Библии; в четвертом ящике находился волшебный фонарь, который оказался очень полезным для нас. Секстант, искусственный горизонт, термометр и компасы несли особо. Порох был разложен частями во всем багаже так, что, если бы с одной его частью случилось что-нибудь, у нас оставалось бы чем стрелять. Главные наши виды на питание заключались в порохе, но на случай недостатка в нем я взял с собой 20 фунтов бус ценою в 40 шиллингов, которые оставались у меня от запаса, привезенного из Кейптауна; взял я с собою также небольшую цыганскую палатку, в которой можно было только спать, плащ из овчины, служивший одеялом, и в качестве постели – лошадиную попону. Так как я всегда считал, что для успешного путешествия нужно брать с собой как можно меньше груза и не забывать брать с собой свой рассудок, то взятое нами снаряжение было весьма скромным, причем имелось в виду, что к концу нашего путешествия по воде оно будет еще меньше. Другие, быть может, нашли бы безрассудным приниматься за дело таким образом, но я был убежден в том, что если не достигну цели, то это произойдет не от недостатка в безделушках, рекомендуемых рекламой для путешественников, но от недостатка мужества или оттого, что огромный багаж вызовет вожделение у туземцев при проезде через их области.

Я вез с собой не много инструментов, но все они были лучшего качества. Секстант был изготовлен знаменитыми мастерами Троутоном и Симсом на Флит-стрит, часы-хроно-метр с рычажком для остановки секундной стрелки (изумительное изобретение, дающее возможность при наблюдениях точно определять время) были сконструированы Дентом из Стренда для Королевского Географического общества и были одобрены президентом этого общества адмиралом

Смайтом, суждениям и любезности которого я чувствую себя глубоко обязанным в этом и в других делах. По мнению мистера Маклира, они не уступают имеющимся хронометрам. Кроме этих инструментов, у меня был термометр, изготовленный Доллондом, компас из обсерватории Кэпа и в дополнение к нему еще один небольшой карманный компас и хорошая небольшая подзорная труба с подставкой; трубу можно было привинчивать к дереву.