Пятеро людей, виновных в катастрофе, подошли к нам с выражением раскаяния на лицах. Ни им, ни нам нечего было сказать. Они медленно нагнулись и коснулись наших ног обеими руками. «Ку куата моендо» (прикоснуться к ноге) – их способ просить прощения. Это было похоже на то, что обычно делают маленькие дети, когда пытаются без разрешения принести своему отцу какое-нибудь блюдо и, выпуская его из рук, разражаются криком отчаяния.

Мы им сказали, что в наказание, чтобы вознаградить нас за потерю лодки, они должны вернуться обратно на судно за продуктами и в течение последующего путешествия пешком нести максимальный груз.

Было ужасно досадно, что мы потеряли все свое имущество и лишились возможности выполнить на восточной и северной части озера намеченную нами работу. Но огорчаться по этому поводу было бы все равно, что плакать над пролитым молоком. Единственное, что нам оставалось, это приналечь на собственные ноги. Мы послали людей обратно на судно за продуктами, тканью и бусами.

Водопады, которые оказались такими роковыми для наших планов плыть на лодке, начинаются под 15°20 и оканчиваются под 15°55 южной широты; следовательно, разность широт равна 35. До самого Маланго река в этом месте течет почти с севера на юг. Поэтому все пространство, занимаемое ими, не больше 40 миль. Главных водопадов пять, и называются они Памофунда, или Памозима, Морева, Панореба, или Тедзане, Пампатаманга и Папекира. Кроме них, можно упомянуть еще 3 или 4 меньших размеров, как, например, Мамвира, где мы впервые, идя вверх по реке, увидели волнующуюся воду и услышали шум потока, который не мог исходить от спокойной Шире при наличии бесконечных изгибов, образуемых ею на расстоянии свыше 200 миль ниже водопадов. В то время как эти водопады меньшего размера спускаются под углом едва 20°, большие падают с высоты 100 футов на протяжении 100 ярдов.

Одна часть Памозима вертикальна и во время разлива образует облако пара, которое мы видели на расстоянии по меньшей мере 8 миль, когда шли к озеру Ширва. Весь спуск от верхней до нижней Шире составляет 1200 футов. На всем этом протяжении только в одном месте, именно выше Тедзано, течение умеренное. Во всех других местах оно очень сильное; и так как в самом широком месте река не больше 50–80 ярдов, а вода падает как будто с мельничного лотка, то создается впечатление, что сила воды, расходуемая в этом месте, достаточна для того, чтобы привести в движение все фабрики Манчестера. На правом берегу у Памофун-ды, или Памозимы, имеется темная тенистая роща. Когда мы проходили ее темные чащи, нас сильно поразил ужасный запах, подобный тому, который бывает в анатомическом театре. Взглянув вверх, мы увидели мертвые тела в циновках, подвешенные к ветвям деревьев. Этот способ погребения похож на тот, который мы впоследствии видели у парсов в их «башнях молчания» в Пунаге, около Бомбея. Название Памозима означает «отошедшие души, или боги» – название, подходящее для того места, над которым, по народному поверью, постоянно парят бестелесные души.

Каменной породой, лежащей здесь глубже всех, является темный красновато-серый сиенит. По-видимому, он поднял верхние слои земли, потому что лежащие на нем слюдяные сланцы сильно повреждены. Во многих местах темные, полные роговой обманки, трапповые породы выдвинуты сквозь эти сланцы и выдаются желваками на поверхности. Самой верхней породой является мелкозернистый песчаник с более крепким зерном, чем в Тете. Там, где он соприкасается с лежащими под ним вулканическими породами, он вполне матаморфичен. Иногда он уступает место кварцу и красноватым глинистым сланцам, сильно выжженным солнцем. Таково обычное геологическое строение на правом берегу водопадов. На другой стороне мы проходили по массам порфировых траппов, находящихся в соприкосновении с теми же слюдяными сланцами. Эти-то сланцы, вероятно, и делают почву такой плодородной. Горы в основном состоят из сиенита. В реку вымывается так много слюды, что если даже при низком уровне воды внимательно смотреть в воду, то можно увидеть, как частицы ее плавают и искрятся на солнце.

Только 15 августа вернулись люди с судна в сопровождении г-на Рэя и заведующего хозяйством «Пионера». Они доставили двух быков, из которых один был тотчас же зарезан, чтобы подбодрить нас, и несколько бутылок вина в подарок от Уэллера и Алингтона. Мы никогда раньше не брали с собой вина, но этот подарок был нам дорог как проявление сердечной доброты тех, кто его прислал. Если попробовать носить с собой в качестве напитка вино или спирт, то только для этого потребуется целая толпа провожатых. Самой большой роскошью во время наших походов были чай или кофе. Ни разу у нас не было столько сахару, чтобы его хватило до конца похода, но кофе хорош и так, а чай без сахара только терпим; мы заметили, что если отправиться утром в путь, не выпив чего-нибудь горячего, испытываешь неприятное чувство: как будто чего-то недостает и подташнивает. Обычно мы пили воду, и если она холодна, то ничто в жарком климате не может с ней сравниться. Мы обыкновенно носили с собой бутылку коньяку, завернутую в наши одеяла, но употребляли его только в качестве лекарства. Перед тем как лечь спать, мы выпивали полную ложку его с горячей водой, чтобы предупредить озноб и приступ лихорадки. Если же лихорадка уже началась, то спиртные напитки приносят только вред, и возможно, что коньяк, разведенный водой, и является причиной многих смертных случаев в Африке.

Сборка «Леди Ньяса» проводилась Рэем с большим успехом. Ему усердно помогали в этом деле трое человек – отличных мастеров и работников. Это были благородные представители английских моряков, и мы с удовольствием назовем их имена, так как они делают честь британскому флоту.

Это были Джон Рид, Джон Пеппель и Ричард Вильсон. Пусть читатель извинит нас за то, что мы это делаем, но нам бы хотелось напомнить здесь, как мы высоко ценили их и как были благодарны им.

Погода была приятно прохладной. Полностью доверяя тем, кого оставляли, мы с легким сердцем двинулись к северу. В течение одного дня пути нас сопровождал Рэй. Так как вся наша группа пришла к выводу, что в каждом путешествии должны принимать участие не меньше двух европейцев, мы взяли с собой в последнюю минуту заведующего хозяйством.

Рэй вернулся, чтобы подготовить «Леди Ньяса» к плаванию и, так как она не так глубоко сидела в воде, как «Пионер», вывести ее в океан в октябре.

Об одной из причин того, почему мы взяли с собой заведующего хозяйством, стоит упомянуть. И он, и другой матрос Кинг, который служил во флоте только старшим кочегаром, были подающими надежды студентами Эбердинского университета. Оба они очень ослабели и побледнели. Это часто случается, если люди живут в низменных местах и им не надо много работать и не о чем особенно думать. Лучшее средство в этом случае – перемена климата и деятельная жизнь. Двухдневный поход только до Мукуру-Мадсе придал Кингу так много жизненной энергии, что он мог бодро отправиться назад. Поэтому, принимая во внимание состояние здоровья заведующего хозяйством, мы и выбрали его для участия в этом путешествии на север. Это мероприятие увенчалось таким успехом, что мы часто сожалели во время нашего трудного похода, что не взяли с собой также и Кинга. Иногда даже перемена места только на 100 ярдов действует так благотворно, что никогда не следует пренебрегать этим в серьезных случаях.

К 19 августа мы уже порядочно прошли. Скоро достигли острова Мотола, у которого была подвешена лодка. По одной из тропинок, вившихся между деревьями и кустами, шли два человека, нашедшие убежище на острове. Шум водопада по другую сторону острова помешал им услышать наши шаги, пока мы не подошли к ним на расстояние какого-нибудь ярда. Прыжок – и связки кореньев, которые они несли, упали на землю; они бросились прочь, как будто хотели кинуться в реку. Мы остановились около кореньев и крикнули им, чтобы они вернулись и взяли свою пищу. Они думали, что мы аджава, но, взглянув на нас, убедились в противном. Было приятно видеть выражение доверия, которое появилось на их лицах, когда мы сказали им, кто мы такие. Это доказывает, как далеко распространилось влияние английского имени.