На следующее утро, взобравшись на самое высокое дерево, мы увидели красивую чистую гладь воды, окруженную со всех сторон тем же самым непроходимым поясом из тростника. Это – широкая часть р. Чобе, называемая Забесой. Два покрытых деревьями острова, казалось, были гораздо ближе к ее воде, чем берег, на котором мы находились, поэтому сначала я сделал попытку доехать до них. Мы должны были пробираться не только через тростник; особая трава зубчатой формы, резавшая руку, как бритва, вместе с тростником и ползучим вьюнком, стебли которого были крепки, как бечева, образовывали одну сплошную массу. Мы чувствовали себя в ней пигмеями; единственный способ, которым могли продолжать путь, заключался в том, что мы оба упирались руками в эту массу и сгибали ее толчками вниз до тех пор, пока могли встать на нее. Пот катился с нас градом, и мы задыхались от жары. Солнце поднялось уже высоко, а среди тростника не было никакого движения воздуха. Вода, которая доходила нам до колен, была чувствительно прохладной. После нескольких часов мучительного труда мы добрались наконец до одного из островов. Здесь нашли старую знакомую – кусты куманики. Мои крепкие молескиновые брюки совершенно порвались на коленках, кожаные штаны моего спутника были разодраны, и ноги были все в крови. Разорвав пополам свой платок, я обвязал себе колени. Затем встретилось новое затруднение. Мы были все еще в 40 или 50 ярдах [в 36–45 м] от чистой воды, а теперь перед нами выросло еще новое препятствие в виде огромной массы папирусов, похожих на миниатюрные пальмы. Они имели 8—10 футов [2,3–3 м] в вышину и 1,5 дюйма [более 3,5 см] в диаметре. Крепко переплетенные вместе с обвивающим их вьюнком, они выдерживали тяжесть нас обоих, не прогибаясь до воды. Наконец все-таки нашли проход, сделанный гиппопотамом. Как только мы достигли острова, я, горя желанием рассмотреть реку, ступил на него и вдруг почувствовал, что очутился по горло в воде.

Вернувшись совершенно обессиленными, мы отправились назад, к месту своего отправления от рукава Саншурех, а затем в противоположном направлении, т. е. вниз по Чобе, хотя и с самых высоких деревьев мы не могли увидеть ничего, кроме обширного пространства, заросшего тростником и лишь кое-где с деревьями на островах. Это была тяжелая работа, на которую ушел весь день, и когда доехали до покинутой хижины какого-то байейе, сооруженной на месте термитника, мы не могли там найти ни одного куска дерева и ничего вообще, чтобы разжечь костер, кроме травы и жердей, из которых была сложена сама хижина. Я боялся «тампанов», южноафриканских клещей, которые всегда водятся в старых хижинах. Но снаружи были мириады комаров и начала падать холодная роса, так что нам пришлось все-таки вползти под крышу этой хижины.

Тростник был рядом, и мы могли слышать те странные звуки, которые в нем часто слышатся. Днем я видел, как кругом плавали водяные змеи, подняв свои головы над водой. Здесь было много выдр, которые, охотясь за рыбой, оставили повсюду на равнинах свои маленькие следы среди высокой травы. В гуще тростника прыгали и ныряли какие-то странные птицы. Слышны были их голоса, напоминающие звуки человеческого голоса, и еще какие-то ужасные звуки, сопровождаемые плеском, бульканьем и хлюпаньем. Один раз что-то близко подходило к нам с таким шумным плеском, как будто это была лодка или гиппопотам; думая, что это макололо, мы поднялись, прислушались и закричали, а потом дали несколько залпов из ружья, но шум продолжался, не прерываясь, около часу.

После сырой холодной ночи мы с самого раннего утра снова принялись за исследования, но оставили свой понтон для того, чтобы облегчить себе этот труд. Здесь очень высокие термитники, футов по 30 [метров по 9] вышиной, и с таким широким основанием, что на них растут деревья, а на земле, ежегодно заливаемой водой, не растет ничего, кроме травы. С вершины одного из этих термитников увидели проход, ведущий к р. Чобе. Вернувшись к своему понтону, мы спустились на нем в эту глубокую реку, ширина которой здесь была от 80 до 100 ярдов [75–90 м]. Я дал своему спутнику строгий наказ – крепко прильнуть к понтону в том случае, если бы нас увидел гиппопотам; предостережение это было нелишним, потому что один гиппопотам пришел на нашу сторону и с ужасной силой бултыхнулся в воду; но когда он нырнул, то благодаря волне, которую вызвал на поверхности воды, мы проехали над ним, и понтон ускользнул от него.

Мы гребли от полудня до захода солнца. На обоих берегах не было ничего, кроме сплошной стены из тростника, и нам предстояло провести ночь на нашем поплавке без ужина. Но как только начались короткие в этих местах сумерки, мы заметили на северном берегу деревню старшины Море-ми, одного из макололо, с которым я познакомился при первом нашем посещении и который находился теперь на о. Магонта (17°58 ю. ш. и 24°06 в. д.). Жители деревни смотрели на меня как на привидение и, следуя своей образной манере выражения, заявили: «Он упал к нам с облаков и приехал верхом на спине гиппопотама! Мы, макололо, думали, что никто не может переехать через Чобе, не расспросив нас, а вот он упал среди нас подобно птице».

На следующий день мы вернулись на челноках через залитые водой земли и узнали, что без нас, по недосмотру оставшихся людей, наш скот забрел в небольшой участок леса, где была цеце. Эта беспечность стоила мне десяти прекрасных, крупных быков. После нескольких дней нашего пребывания на месте из Линьянти пришли к нам несколько начальников макололо с большой партией людей, принадлежащих к племени бароце, чтобы перевезти всех нас через реку. Они превосходно выполнили это, плавая и ныряя между быками, похожие больше на крокодилов, чем на людей. Они разобрали наши повозки на части и перевезли их в нескольких челноках, связанных вместе. Теперь мы были среди друзей.

Таким образом, проехав около 30 миль к северу для того, чтобы избежать все еще затопленной земли севернее Чобе, мы повернули на запад, направляясь к Линьянти (18°17 20 ю. ш. и 23°50 09 в. д.), куда мы прибыли 23 мая 1853 г. Линьянти – главный город макололо; он находится на очень небольшом расстоянии от того места, где в 1851 г. стояли наши повозки (18°20 ю. ш. и 23°50 в. д.).

Заговор Мпепе. – Работорговцы. – Мамбари. – Внезапное их бегство. – Секелету едва избегает гибели. – Казнь Мпепе. – Суд. – Разбор тяжебных дел. – Распределение жен умершего вождя. – Женщины макололо. – Они работают очень немного. – Крепостничество. – Напиток, одежда и украшения женщины. – Подарки для Секелету

Во время моего пребывания в Линьянти туда явился человек, очень похожий на португальца. У него не было с собой никаких товаров, и он делал вид, что пришел только выяснить, «какого сорта товары необходимы для здешнего рынка». Мое присутствие, кажется, очень смутило его. Вождь макололо Секелету подарил ему слоновую кость и быка. Но когда этот «торговец» отошел на 50 миль к западу от Линьянти, то он угнал в рабство целую деревню, населенную бакалахари и принадлежащую макололо. С ним было много вооруженных рабов, и так как он угнал из деревни всех до одного ее жителей – мужчин, женщин и детей и об этом факте долго не знал никто, то осталось неизвестным, чем он достиг своей цели – насилием или лукавыми обещаниями. И в том и в другом случае участью этих несчастных людей было, конечно, рабство. Этого человека несли в гамаке, подвешенном на двух шестах, а так как гамак казался туземцам мешком, то они, говоря об этом человеке, называли его «отцом, который в мешке».

В этой стране работорговцы имели себе пособника в лице Мпепе, близкого родственника Секелету. Мпепе претендовал на власть вождя и дожидался удобного момента, чтобы поднять восстание против Секелету и занять его место. А работорговцы, как и во многих других местах, основывали свои надежды на успехе его восстания. Мое неожиданное для них появление на сцене было лишней тяжестью, положенной на чашку весов не в их пользу. В то время, когда я с огромным трудом пробирался по степям, лежащим к югу от р. Чобе, в Линьянти пришла большая партия людей из племени мамбари, занимающегося исключительно торговлей рабами. Когда до них дошло известие, что я нахожусь недалеко от них и следую тоже в Линьянти, то у них вытянулись лица; а когда макололо, которые помогали нам при переправе через реку, вернулись в Линьянти в шляпах, подаренных им мной, то мамбари опрометью бежали из этого города.