26 июня мы позавтракали в Зумбо, на левом берегу Луангвы, недалеко от развалин нескольких древних португальских домов. Луангва была слишком глубока для того, чтобы перейти через нее вброд, а каноэ на нашей стороне не было. Увидев на противоположном берегу около недавно построенных хижин двух метисов из Тете два небольших каноэ, мы остановились в ожидании перевозчиков. Судя по их движениям, они были мертвецки пьяны. У нас было непромокаемое пальто, из которого, надув его, можно было сделать маленькую лодку; в ней мы послали Мантланьяне на противоположный берег. Тогда трое полупьяных невольников привели нам утлые каноэ, которые мы поручили нашим собственным людям, образовав из них команды. Сразу можно было перевезти только пять человек; после четырех путешествий невольники стали требовать выпивки. Не получив желаемого, так как у нас спиртного не было, они стали нахальны и заявили, что больше ни один человек сегодня не переправится. Сининьяне как раз уговаривал их, когда один из этого трио прицелился в него из мушкета. Ружье было моментально выбито у него из рук, на его спину обрушился град ударов, и он невольно нырнул в реку. На берег он выбрался печальным и трезвым человеком, и все трое с быстротою молнии сменили свою нахальную важность на рабскую покорность. Оказалось, что в мушкете был громадный заряд, и нашего человека разнесло бы на куски, если бы не проворство его товарищей, с которым они свершили правосудие в этой беззаконной стране. К восьми часам вечера мы все были благополучно переправлены на тот берег.

Два метиса, которым принадлежали эти люди, являются хорошей иллюстрацией того, что происходит там, где отсутствует правительство и закон. Они покинули Тете с 400 рабами, вооруженными старыми синайскими ружьями Brown Bess, чтобы охотиться на слонов и скупать слоновую кость. Идя сюда, мы слышали от туземцев об их беззаконных деяниях; слышали о них и на обратном пути, в том числе и об их главном преступлении; и все рассказы сходились в своих существенных чертах. Это – печальная история. Достигнув Зумбо, один из метисов, которого туземцы называли Секваша, сговорился со свергнутым вождем Намакусуру убить вождя Мпангуэ, чтобы Намакусуру мог снова стать вождем. Секваша с отборным отрядом вооруженных невольников явился в гости к Мпангуэ, который принял его любезно и оказал ему почести и гостеприимство, как то подобает по отношению к почтенным чужестранцам. Женщины принялись готовить пир из своих наилучших продуктов. Метис ел и пил с большим аппетитом. Затем он попросил у Мпангуэ разрешения для своих людей пострелять для забавы из ружей. Не подозревая никакого предательства и стремясь услышать звуки выстрелов, Мпангуэ немедленно дал это разрешение. Невольники поднялись и всадили залп в веселую группу доверчивых зрителей. Вождь и двадцать человек его подданных были убиты. Оставшиеся в живых убежали в ужасе. Дети и молодые женщины были захвачены и обращены в рабство, а деревня разграблена.

Мы провели целый день у развалин Зумбо. Первые купцы, которыми, вероятно, руководили миссионеры-иезуиты, должны были обладать и хорошим вкусом, и практическим умом. Для своего селения они выбрали самое прелестное и живописное место в стране и имели основание надеяться, что оно вскоре станет богатым, благодаря выгодной торговле, поскольку Замбези подходит сюда с севера и Луангва с запада, а с юга, из страны Маника, обеспечен приток золота и слоновой кости. Нынешние португальцы, несомненно, имеют основания гордиться предприимчивостью своих предков.

От часовни, недалеко от которой лежит разбитый церковный колокол, открывается чудесный вид на обе прекрасные реки, на зеленые поля, на волнующийся лес, на красивые холмы и великолепные горы в отдалении. Теперь здесь остались одни развалины, и это место производит мрачное впечатление. Дикие птицы, обеспокоенные непривычным шумом шагов, взлетают с пронзительным криком. Все кругом покрыто терновым кустарником, поврежденным белыми муравьями, травой с колючими семенами и сорняками. Трудно смотреть без печали на полное запустение этого места, куда люди сходились для молитвы. Странное суеверие заставляет туземцев бояться этого места, как чумы, и они никогда к нему не приближаются. Кроме развалин, здесь нет ничего, что напоминало бы о пребывании здесь купцов-христиан.

Нынешние туземцы – точно такие же, какими были их отцы, когда португальцы впервые явились сюда. Их язык до сих пор не имеет письменности, – если она не похоронена в недрах Ватикана. От чужестранцев туземцы не научились ни одному ремеслу, кроме очистки спирта при помощи пушечного дула. И если бы все потомство белых должно было покинуть страну, единственной памятью о них явились бы развалины нескольких каменных и земляных стен и это проклятое наследие – работорговля: вера, что человек имеет право продавать своего брата-человека.

Это убеждение – не местного происхождения, ибо оно не встречается там, где не проходили португальцы.

28 июня мы снова выступили в путь. Дичи было очень много; также было много львов. Мбиа отогнал одного, который пожирал дикую свинью, и забрал себе то, что от нее осталось. Львы особенно любят мясо диких свиней и зебр и убивают много этих животных.

После полудня мы пришли в деревню, где вождем была женщина Ма-Мбурума, но сама она жила в это время на другом берегу реки. Несколько человек из ее подданных посетили нас и рассказали, что она, напуганная Секваша, который убил ее сына и других детей, бежала на другой берег. Когда же ее сердце исцелится, она вернется и будет жить в своей деревне, среди своего народа. Она постоянно расспрашивала черных торговцев, не слышали ли они чего-нибудь о белом человеке, который проходил здесь с волами. «Он спустился к морю, – отвечали ей, – но мы принадлежим к тому же народу». – «О, нет, не говорите мне этого: он не берет невольников и хочет мира; вы не принадлежите к его племени». Неодобрительное отношение к рабовладению вызывает такое всеобщее внимание, что безусловно ни один миссионер, закрывающий на него глаза, не может произвести хорошее впечатление на туземцев.

Здесь мы покинули реку и стали подниматься по долине, которая ведет к перевалу Мбурума, или Моханго. Ночи были холодные, и 30 июня на рассвете термометр показывал 4°. Мы прошли через состоявшую из 20 больших хижин деревню, на которую напал Секваша, возвращаясь после убийства вождя Мпангуэ. Он захватил, обратил в рабство женщин и детей и унес все пищевые продукты, кроме громадной корзины отрубей, которые туземцы имеют обыкновение сберегать на случай голода. Его рабы разбили все кувшины для воды и жернова для помола муки.

На холмах встречаются деревья буазе и бамбук, но джуд-жубе, или сизифова дерева, ввезенного, видимо, из Индии, за рекой не попадается. Мы ели его плоды, называемые португальцами масаанс, похожие по вкусу на яблоки, все время, как ушли из Тете. Здесь они крупнее, чем где бы то ни было; далее масаанс исчезают. Не попадаются дальше этого места и манговые деревья, так как португальцы никогда не селились нигде дальше Зумбо. Мух цеце здесь больше, и они сильнее нас беспокоили, чем где-либо до сих пор. Цеце сопровождают нас, когда мы идем, и часто жужжат вокруг наших голов, как рои пчел. Они очень хитры и, когда собираются укусить, садятся так осторожно, что их присутствия не замечаешь, пока они не ужалят. Боль от их укусов острая, но быстро проходит; она сменяется легким, но неприятным зудом, подобным тому, какой вызывается укусами москитов. Эта муха убивает всех домашних животных, кроме коз и ослов; для человека и диких зверей она не опасна. Мухи цеце сильно искусали как нас, так и наших ослов во время этого перехода, но их укусы не имели никаких последствий.

На перевале Мбурума воды мало, за исключением дождливого периода. Однако мы остановились у прекрасных источников в русле пересохшей в это время речки Подебоде, которая спускается до конца перевала; кое-где в ямах осталась вода. Здесь мы оставались несколько дней, так как д-р Кэрк серьезно заболел. У него было несколько приступов лихорадки; он заметил, что, когда мы находились в более высоких и прохладных местах, он чувствовал себя хорошо; когда же мы спускались ниже, он начинал чувствовать озноб, хотя температура воздуха была на 14° выше. Он испробовал несколько лекарств, которые считаются действенными, стараясь выяснить, не окажутся ли другие комбинации лучше, чем тот препарат, которым мы обычно пользовались. Когда мы остановились здесь у воды, он внезапно ослеп и не мог держаться на ногах от слабости. Наши люди быстро приготовили травяную постель. Мы уложили на нее нашего товарища с опасениями, которые может понять только тот, кто ухаживал за больными в дикой стране. Мы боялись, что он отравился во время своих экспериментов; но все-таки дали ему дозу наших обычных пилюль, и на третий день он уже ехал на одном из наших ослов, который позволил себя оседлать, а через шесть – шагал так же, как любой из нас. Мы рассказываем об этом, чтобы проиллюстрировать то, что мы часто наблюдали, а именно: перевозка больного в другое место чрезвычайно способствует выздоровлению, и чем сильнее человек духом, чем он меньше поддается болезни, тем меньше у него шансов умереть.