14 июля мы покинули реку у горного хребта, который, будучи расположен на обоих берегах реки – с северо-востока и юго-запада, образует ущелье Кариба. Недалеко от верхней оконечности порогов Кариба в Замбези с юга впадает река Саньяти; говорят, что у ее истоков Моселекатсе держит главные массы своего скота.
Наша тропа огибала северную оконечность гор, и мы расположились лагерем около деревни щедрого вождя Молои, который принес нам три громадных корзины мелко смолотой муки из мапиры, десять кур и два кувшина пива. Получив ответные подарки, он встал и, сделав несколько плясовых движений, сказал или пропел: «Мотота, мотота, мотота», что наши люди перевели как «спасибо». Он был у Моселекатсе за несколько месяцев до нашего приезда и видел английских миссионеров, которые жили в фургонах. «Они сказали Моселекатсе, – рассказывал он, – что они его родственники или друзья и будут возделывать землю и жить на собственные средства». Моселекатсе им ответил: «Земля перед вами. Я приду и посмотрю, как вы ее возделываете». В основном так и было, когда Моффат представил миссионеров своему старому другу. Это опять-таки доказывает, что туземцы не обязательно считают, что потеряют свою землю, допуская к себе иностранцев.
Можно было бы предполагать, что поскольку язычникам неизвестны механические силы и почти чудесное действие машин, открытия современной науки и искусства или такое воплощение поразительной мощи, каким, например, является броненосец, то все это должно было бы производить на туземцев впечатление, подобное тому, которое когда-то связывалось с чудесами, поражая их и повергая в благоговейный ужас. Но, хотя нам и приходилось слышать восхищенные восклицания туземцев при виде даже незначительных достижений науки: «Вы боги, а не люди!» – сердце их остается незатронутым. Стараясь поднять их нравственный уровень, всегда целесообразно приходить к ним без всяких механических сил, которые могли бы возбудить у них зависть или страх. Язычники, которым еще незнакомы жадность и ненависть, слишком часто сопутствующие наступающей волне эмиграции, с большим вниманием прислушиваются к божественному слову, когда его приносят к ним люди, по-видимому разделяющие с ними их человеческие чувства. Вождю, которому первому удается принять иностранцев в своем селении, даже завидуют. Недоверие к иностранцам свойственно больше арабам, чем африканцам, и если путешественник не трогает женщин, ему не грозит опасность ни от кого, кроме племен, занимающихся работорговлей, а часто не грозит и от них.
Мы увидели здесь большие стаи красивых нумидийских журавлей; цесарок здесь еще много, но они боязливее, так как туземцы убивают их при помощи стрел и искусного метания булавы. Мамбо (так здесь называют вождей) острова Мо-чуэ послал вслед за нами своего брата и своих «первых» людей, чтобы вручить нам подарок и «услышать слова, которые должны принести стране мир». Мы извинились, что прошли мимо, не зайдя к нему, оправдываясь тем, что чужеземцы не знают, каковы те люди, мимо владений которых они проходят. Брат вождя предложил послать с нами депутацию к Секелету, чтобы восстановить дружеские отношения прежних лет, нарушенные в последнее время грабежами и войной. Однако доктор сказал, что он не знает, является ли Секелету мудрым правителем или же прислушивается к советам старых воинов, которые хотят, чтобы он шел по стопам своего воинственного отца, Себитуане.
Вечером, когда мы остановились против Мочуэ, к нам пришло несколько человек туземцев. Они играли на мирам-бе и аккомпанировали, ударяя палками по буйволовым рогам. Однако наши люди, зная, что мы скоро устаем от их монотонных напевов и неуклюжих танцев, приказали им уйти.
На островах и левом берегу Замбези, на всем протяжении от реки Кафуэ, местность густо населена; правый берег так же плодороден, но пустынен, так как Моселекатсе не позволяет жить здесь никому, кто мог бы поднять тревогу, когда он посылает отряды в набеги за пределы этой местности.
Вверх от деревни старшины Молои местные жители, хотя принадлежат к батока, называются бауэ или баселеа.
На речке Лосито производится много соли, которая продается в больших количествах и очень дешево.
Мы шли по плодородной, покрытой негустым лесом местности, сопровождаемые дружелюбными бауэ. Они очень гостеприимны. Между собой они часто называют себя «ходящими голышом» (паэнда пези), так как единственное, чем они покрывают свое тело, – это слой красной охры. Если нам случалось останавливаться в их деревнях, нас приветствовали, как это подобает, и угощали сладким молодым пивом; так как оно еще не перебродило, то опьяняющего действия не имело. На этой стадии его называют литинг, или маконде. Некоторые мужчины носят большие щиты из буйволовой шкуры, у всех есть тяжелые копья. В окрестностях деревень лес обычно вырублен и возделываются большие участки земли; но нигде местность здесь нельзя назвать густонаселенной. В каждой деревне построены помосты, на которых лежит кучами еще не обмолоченное местное зерно; обмолоченное зерно упаковано в продолговатые пакеты, сделанные из сухой травы, прикрепленной к деревянным рамам.
На своем пути мы пересекли несколько речек, как, например, Мандора Лофиа, Манзайя (с солоноватой водой), Римбе, Чибуэ, Чезиа, Чилола (с обломками угля в ложе). Остров и пороги Накансало, о которых мы слышали раньше, не представляют собою ничего замечательного: пороги всего в полмили длиной и находятся с одной стороны острова. Остров Калузи отмечен нами тем, что это было одно из многочисленных мест, где делались астрономические наблюдения; у Мозии нас покинул добровольно следовавший за нами поэт; острова Мочениа и Мпанде знаменательны тем, что около них, при впадении речки Зангуэ, мы покинули Замбези.
Находясь с гостеприимными «голышами», мы пытались выяснить, не является ли нагота признаком принадлежности к определенному ордену; но они говорили только об обычае. Некоторым из них нравилось ходить так без всякой особой причины: стыда они, по-видимому, не ощущали, и его не вызывали даже наш смех и шутки по поводу их вида. Как видно, они чувствовали себя столь же приличными, как и мы в нашей одежде. Однако, что бы ни говорили в пользу наготы, нас поразило, что человек в своем природном виде является крайне неуклюжим животным. Если бы нам случилось увидеть в таком виде нескольких представителей наших низших классов, то они, не будучи черными, что каким-то образом создает впечатление одетости, выглядели бы еще хуже.
При ссорах между собой бауэ стараются не убивать друг друга; но если одна деревня начинает воевать с другой, они делаются не столь строгими в этом отношении. Говорят, что победившая сторона разрезает на части тела своих убитых противников и совершает над этими частями тела определенные церемонии. Побежденные просят победителей поделиться с ними; эта просьба исполняется, они выполняют те же церемонии и оплакивают убитого товарища, после чего бывшие враги могут спокойно встречаться друг с другом. Иногда голова убитого зарывается в муравейник и оставляется там, пока муравьи не съедят все мясо; тогда убивший носит нижнюю челюсть как трофей. Однако мы этого никогда не видели, а передаем рассказ переводчика.
Перед водопадом Виктория Замбези разветвляется на два рукава
Рисунок середины XIX в.
Мы оставили Замбези в том месте, где в нее впадает речка Зангуэ (или Мозама, или Дела), и пошли вверх по ее течению, сначала в западном, а потом в северо-западном направлении. На протяжении первых 8 или 10 миль воды в русле Зангуэ не было. Однако на ее берегах росли ивы, и вскоре во впадинах начала попадаться вода; еще на несколько миль выше это была уже красивая река с восхитительно холодной водой. На берегах этой реки, как и многих других от Чикоа до Синамане, выходят на поверхность уголь и сланцы; мы здесь обнаружили также крупные корни стигмарии и родственных ей растений.
Мы шли по течению Зангуэ до подножия плоскогорья Батока, затем карабкались по крутым и неровным склонам этого плоскогорья, пока не достигли высоты в 3000 футов. Очутившись здесь, в прохладной и бодрящей атмосфере высот, и глядя на расстилающуюся внизу котловину, покрытую горячей и душной мглой, мы почувствовали восхитительный физический и умственный подъем. Теперь, когда мы находились в этом мягком сиянии наверху, даже эта котловина не казалась нам неприятной. Перед нами открывался вид благородной долины, по которой течет Замбези. Возделанные участки так незначительны по сравнению с остальной частью местности, что долина кажется вся покрытой лесом, с небольшими полянами, поросшими травой.
