Здесь существует следующая, основанная на суеверии, пытка. Если человек подозревается в каком-нибудь преступлении, ему дают выпить ядовитого муаве. Если желудок извергнет яд, обвиняемый признается невиновным; если нет, его вина считается доказанной. Они так верят в чудесную силу этого средства, что предполагаемый преступник сам предлагает выпить муаве; не делается исключения даже для вождей. Чибиса, полагаясь на его действенность, пил его несколько раз, чтобы себя реабилитировать. Когда он рассказывал нам, что все войны, которые он вел, были справедливыми, ему намекнули, что, поскольку каждый вождь говорит одно и то же о своей невиновности, мы воздержимся от осуждения. «Если вы сомневаетесь в моих словах, – сказал он, – дайте мне выпить муаве». Вождь в районе подножия горы Зомба прошел с успехом через это испытание накануне нашего прихода в деревню; его подданные демонстрировали свою радость по этому поводу питьем пива, танцами и барабанным боем в течение двух суток. Возможно, что туземный врач, приготовляющий ядовитую смесь, может спасти того, кого он считает невиновным; но заставить туземцев говорить на эту тему трудно, и никто не хочет говорить, из чего состоит яд муаве. Нам показывали деревья, которые, как нам говорили, служат для его приготовления; но у нас всегда были основания сомневаться в правдивости наших осведомителей. Однажды мы нашли в одной деревне дерево, родственное танджена, или тангина, – мадагаскарскому дереву, которое дает яд для таких испытаний. С этого дерева была во многих местах содрана кора, но мы не могли узнать никаких подробностей. Признанных виновными в колдовстве отравляют муаве.
Женщины оплакивают умерших в течение двух дней. Сидя на земле, они произносят нараспев несколько жалобных слов и заканчивают каждый стих протяжным звуком а-а-а, или о-о-о, или эа-эа-эа-а. Если в доме умершего есть пиво, его выливают на землю, а также выбрасывают всю еду и бьют всю посуду, – как для воды, так и для приготовления пищи, – как больше не нужную. И мужчины, и женщины носят по своим умершим родственникам траур. Он состоит из узких полосок из пальмовых листьев, которыми обвертывают голову, руки, ноги, шею и грудь и носят до тех пор, пока они, сгнив, не свалятся. Они верят в существование высшего существа, которое они называют мпамбе, или морунго, и в потустороннюю жизнь. «Мы живем здесь только несколько дней, – сказал старый Чинсунсе, – но мы продолжаем жить после смерти. Мы не знаем, где или в каких условиях и с кем, так как мертвые никогда не возвращаются, чтобы рассказать нам. Иногда мертвые возвращаются и являются нам во сне; но они никогда не говорят и не открывают нам, куда они ушли и как они живут».
Наш путь пролегал вдоль течения Шире выше водопадов. В этом месте – это широкая и глубокая река со слабым течением. В одном месте она образует небольшое озеро, 10–12 миль в длину и 5–6 в ширину. Оно называется Памаломбе, и в нем водится масса прекрасной рыбы. Берега его низкие и окаймлены плотной стеной из папируса. На его западном берегу поднимается горная цепь, продолжающаяся в направлении на север.
Когда мы пришли в деревню вождя Муана-Моэси и были, таким образом, на расстоянии примерно дня пути от Ньясы, нам сказали, что здесь никогда и не слышали ни о каком озере; что река Шире продолжается, оставаясь такой, какой мы здесь ее видим, еще на протяжении «двух месяцев», а потом выходит из перпендикулярных скал, поднимающихся к небу. Наши люди были очень смущены, услышав эту новость, и сказали:
«Давайте, вернемся на корабль; нет смысла стараться найти это озеро». – «Мы пойдем и посмотрим на эти замечательные скалы, – сказал доктор. «А когда вы их увидите, – возразил Масакаса, – вы захотите увидеть еще что-нибудь. Но все же озеро есть, – добавил он, – потому что об этом написано в книге».
Масакаса, питая непоколебимую веру во все написанное в книге, пошел к туземцам и стал бранить их за то, что они сказали ему неправду «Озеро есть, – сказал он, – как могли иначе белые написать о нем в книге, если бы его не было?»
Тогда туземцы признались, что на расстоянии нескольких миль действительно есть озеро. Из последующих расспросов выяснилась вероятность, что, говоря о «перпендикулярных скалах», туземцы могли иметь в виду трещину, известную как им, так и арабам в северо-восточной части озера. Ее стены поднимаются так высоко, что тропинку на дне считают подземной. Вероятно, эта трещина подобна той, которая вызвала образование водопада Виктория и долины Шире.
Вечером вождь принес нам в подарок немного муки и посидел с нами несколько минут. Расставаясь с нами, он пожелал нам хорошо выспаться. Едва он ушел, как с реки донесся дикий крик, сопровождаемый пронзительными воплями женщин. Крокодил утащил его главную жену, когда она купалась. Макололо схватили оружие и бросились к реке, но было уже поздно. Плач женщин продолжался всю ночь, и наутро мы увидели женщин из других деревень, которые пришли сюда, чтобы принять участие в оплакивании. Горе их, по-видимому, было искренним, так как по щекам у них текли слезы. Рассказывая о своем несчастии соседям, Муана-Мо-эси сказал: «В деревню пришли белые люди; они стали мыться в том месте, где моя жена брала воду и купалась; они натирались белым снадобьем (мылом), и когда потом пошла купаться моя жена, ее утащил крокодил; из-за этого снадобья или нет, неизвестно». Против этого мы возражать не могли.
Когда мы возвращались, нас встретили с ужасом, и при нашем приближении все мужчины убежали, женщины же остались. Один из наших людей разъяснил это следующим образом: «У женщин то преимущество перед мужчинами, что им не надо бояться копья». Наше первое знакомство с народом Чинсунсе заставило нас думать, что купание неизвестно туземцам; после мы узнали, что купание совершенно обычное явление в других частях страны манганджа.
Мы открыли озеро Ньяса немного раньше полудня 16 сентября 1859 г. Его южная оконечность находится на 14°25 южной широты и 35°30 восточной долготы. В этом месте долина достигает около 12 миль ширины. По обе стороны озера есть горы, но дым от горевшей травы помешал нам в тот раз видеть далеко. Спустя много времени после нашего возвращения с Ньясы, мы получили письмо от капитана Р. Б. Олдфилда, тогда командовавшего кораблем ее величества «Лира». Он писал, что д-р Рошер, предприимчивый немец, который, к несчастью, пал жертвой своего исследовательского пыла, также достиг озера Ньяса, но 19 ноября, т. е. после нашего открытия. Когда он прибыл к озеру, туземцы сообщили ему, что южную его оконечность посетила экспедиция белых людей. Из сравнения дат (16 сентября и 19 ноября) следует, что мы опередили д-ра Рошера больше чем на два месяца. Подобное же сообщение было опубликовано в газетах Капа в виде письма губернатору, сэру Джорджу Грею, от полковника Ригби, консула и политического резидента ее величества в Занзибаре. Эти сведения он получил из показаний слуг д-ра Рошера, которые добрались до побережья.
Неизвестно, где д-р Рошер впервые увидел воды озера Ньяса, так как точное местоположение Нуссеевы, где он жил некоторое время на берегу озера, не выяснено. Он был на расстоянии трех дней пути от Нуссеевы на арабской дороге, на пути к обычной переправе через Ровуму, когда его убили. Убийцы были пойманы одним из вождей, отосланы в Занзибар и казнены. Д-р Рошер скрывал свои открытия, намереваясь опубликовать их в Европе все сразу в прекрасной книге, описывающей его путешествие. Поэтому мы можем только предполагать, что, раз он шел по арабской дороге из Кильвы (Килоа), то вышел к озеру у арабской переправы Нгомбо, поблизости от Ценги, или, может быть, против Кота-Кота-бея. В связи с этим мы ощутили регулярное опубликование наших писем Королевским Географическим обществом как настоящее благодеяние. Благодаря этому устанавливались даты открытий и открытия увековечивались.
Вождь деревни, расположенной недалеко от впадения в озеро реки Шире, старик по имени Мосаука, услышав, что мы сидим под деревом, пришел к нам и любезно пригласил нас к себе в деревню. Он привел нас к великолепному баньяновому дереву, которым, видимо, гордился. Корни дерева образовали над землей род огромного кресла без сиденья. Четверо из нас спали между его подлокотниками. Мосаука принес нам в подарок козу и корзину муки, – «чтобы порадовать наши сердца». Он сказал, что недалеко расположилась лагерем большая партия невольников, которых вели арабы. Эти арабы были в прошлом году в стране Казембе, а теперь возвращались с большим количеством рабов, слоновой кости и малахита. Через несколько минут нас пришли проведать человек шесть начальников этой партии. Они были вооружены большими мушкетами и, на наш взгляд, выглядели порядочными негодяями. По-видимому, они составили себе такое же мнение о нас, так как предложили нам купить нескольких детей. Когда же мы им сказали, что мы англичане, они испугались и ночью ушли. Вернувшись в Конгоне, мы узнали, что корабль ее величества «Рысь» поймал несколько рабов из этой партии, перевозимых на одномачтовом судне; одна женщина сказала нам, что она в первый раз видела нас в деревне Мосаука и что арабы бежали, испугавшись таинственных базунгу.
