Наш путь пролегал через долину в северо-восточном направлении, вверх по течению красивой речки. Во многих огородах рос прекрасный хлопок. После часа ходьбы мы подошли к подножию гор Манганджа, на которые надо было взбираться по трудной дороге.
Характер растительности скоро изменился; по мере нашего подъема появился бамбук, потом новые деревья и другие растения. Это дало столько работы д-ру Кэрку, что он прошел это расстояние по крайней мере три раза. Во впадинах по течению ручьев хорошо растут замечательные деревья; одно из них имеет маслянистые семена и принадлежит к породам красного дерева.
Подъем стал очень утомительным, и мы были рады отдохнуть. Мы посмотрели вниз с высоты 1000 футов, и перед нами открылся прелестный вид. Глаз охватывал сразу находящуюся внизу долину и многочисленные извилины протекающей по ней серебристой реки Макубула, или Кубвула, начиная от тенистых гор, где она появляется и, вся покрытая пеной, стремится вперед до того места, где, не торопясь, сливается со спокойной Шире. Затем видишь самую Шире – на много миль вверх и вниз от селения Чибисы – и обширную равнину вокруг, с ее многочисленными зелеными рощами. На западе и северо-западе картина замыкается массами остроконечных и имеющих форму купола синих гор, окаймляющих плоскогорье страны Марави.
После утомительного перехода мы остановились в Маколонгуэ, деревне Читимбы. Она стоит в лесистой ложбине на первой из трех террас гор Манганджа и, как и другие здешние деревни, окружена непроходимой изгородью из ядовитого молочая. Это дерево бросает густую тень; оно мешает стрелкам из лука прицеливаться в жителей деревни, находящихся за изгородью. Трава под молочаем не растет; возможно, именно поэтому им везде и пользуются для постройки изгородей, так как высохшая трава была бы хорошим проводником огня к хижинам при поджоге. Кроме того, изгородь служит решеткой, предохраняющей от летящих искр.
Как полагается чужестранцам, мы уселись под прекрасными деревьями недалеко от входа в деревню. Для белых людей расстелили несколько сплетенных из тростника циновок, а старшина вынес сегати, или подарок, – небольшую козу и корзину муки. Взамен ему вручили их полную стоимость в виде бус и хлопчатобумажной ткани. Он измерил ткань, сложил ее и снова измерил. Бусы подверглись тщательному рассматриванию: он никогда не видел раньше бус такого цвета и хотел бы посоветоваться с товарищами, прежде чем их принять; после нескольких осмотров и долгих тревожных совещаний он решился их принять. Затем были вынесены на продажу мука и горох. Мы достали отрез синей бумажной ткани, из которого можно было сделать полную одежду для женщины и мужчины. Старшина наших макололо, считая, что за муку достаточно дать часть его, хотел оторвать кусок. Тогда Читимба заметил, что жалко резать такую прекрасную ткань, из которой выйдет платье для его жены; лучше он принесет еще муки. «Хорошо, – сказал Сининьяне, – но, погляди, – ткань очень широкая; смотри, чтобы корзина, в которой ты принесешь муку, была тоже широкой, да добавь петуха, чтобы кушанье у нас было повкуснее». Тотчас же завязался оживленный торг, – каждый хотел получить такие же чудные вещи, как его сосед, – и все пришли в хорошее настроение. Женщины и девушки принялись растирать и молоть муку, мужчины и мальчики гоняться по деревне за орущей птицей, пока им не удавалось изловить намеченную жертву. Через несколько часов рынок был полон всеми видами местных пищевых продуктов; однако цены особенно не падали, так как владельцы товаров легко могли съесть то, что им не удалось бы продать.
Мы легли спать под деревьями, так как на воздухе было приятно и в горах нет москитов. Согласно обычному распорядку наших походов, на рассвете наш лагерь был уже в движении. Выпив чашку кофе и съев по сухарю, мы двинулись в путь. Воздух был восхитительно прохладным, и тропа несколько легче, чем накануне. Мы миновали ряд деревень, расположенных в очень живописных местах на горах, и через несколько часов достигли верхней террасы на высоте 3000 футов над уровнем моря. Это плато находится к западу от гор Миландже, и его северо-восточный край спускается к озеру Ширва. Мы были очарованы этой великолепной местностью и с неизменным восхищением смотрели на плодородные равнины, многочисленные холмы и величественные горы. В некоторых ущельях мы видели куманику; множество других цветов, хотя и очень красивых, не могли так напомнить нам нашу молодость и родину, как неказистая, колючая куманика.
У нас ушла неделя на то, чтобы пересечь плоскогорье в северном направлении; потом мы спустились в долину верхней Шире, находящуюся на высоте почти 1200 футов над уровнем моря. Эта долина замечательно плодородна и густо населена. Южная часть плоскогорья довольно плоская, за ней – самая высокая вершина хребта Зомба, Нджонгоне, вдоль северного подножия которой течет прелестная речка.
У оконечности хребта нам пришлось задержаться на несколько дней, так как один из наших людей заболел лихорадкой и слег. Однажды ночью нас вдруг разбудили буйволы, которые пронеслись у самого ложа больного. Мы расположились лагерем у леска на краю болота; однако, несмотря на это неблагоприятное место и плохие условия, наш больной скоро поправился.
Страна племени манганджа прекрасно обеспечена водой. Очень многочисленны прозрачные, прохладные, с быстрым течением речки. Один раз мы видели в течение одного только часа семь красивых ручьев и один источник, – и это в конце сухого времени года! С гор Зомба, 7000 или 8000 футов высоты, стекает красивая речка. Она протекает через зеленую долину и впадает в озеро Ширва. На высоких местах много леса, и по течению различных рек и ручьев растет много деревьев, замечательных по своей высоте и древесине. «Хорош ли этот район для скота?» – спросили мы пастуха из племени макололо с большим опытом в своем деле. «Конечно, – ответил он, – разве вы не видите, сколько здесь травы, которую скот любит и на которой он жиреет». Однако местное население имеет лишь небольшое количество коз и еще меньшее овец. За исключением изредка встречающегося леопарда, здесь нет хищных зверей, которые могли бы тревожить домашних животных. Тонкорунным овцам было бы, несомненно, прекрасно на этих плоскогорьях.
Манганджа живут обычно в деревнях; в каждой из них есть вождь, иногда он правит несколькими соседними деревнями. На население деревень смотрят как на его детей. Все мелкие вожди отдельных частей страны подчиняются некоторым образом верховному вождю, называемому рондо, или рундо. Они должны платить ему ежегодно небольшую дань и отдавать один из клыков каждого убитого слона, он со своей стороны обязан за это помогать им и защищать их в случае нападения врагов. Манкокуэ – верховный вождь южной части плоскогорья, но он – тупица, редко посещает их и не помогает им, как это делал его отец, и поэтому дань ему платят редко. Однако все признают его своим верховным вождем и соглашаются, что нехорошо не платить ему дани, хотя так же нехорошо, что он не помогает им, когда они находятся в затруднительном положении. Верховным вождем части долины верхней Шире является женщина по имени Ньянго; в ее владениях женщины имеют более высокое положение и пользуются большим уважением, чем их сестры в горах.
Вождь горных племен Монгази позвал свою жену, чтобы она взяла подарок, который мы ему преподнесли. Перед тем как взять из рук своего господина подарок, она упала на колени, почтительно сложив руки; то же она проделала после того, как приняла от него подарок. Тяжело было смотреть на отвратительный обычай, который заставлял женщин горных племен падать на колени, когда мы проходили мимо. В стране же Ньянго мы увидели совсем другое. Старшина первой из ее деревень, хотя ему и сказали, что население трех деревень отказалось впустить нас, сказал: «Неважно, они могут переночевать у меня». Потом он попросил разрешить его жене прийти посмотреть на часы, компас и другие редкости. Она пришла вместе с другими женщинами и произвела впечатление скромного и умного человека. Муж всегда советовался с нею, прежде чем заключить какую-либо сделку, и, видимо, считался с ее мнением.
