Вот этого-то не поняли до настоящего времени некоторые товарищи и невинно заявляют: «мы бы рады-радехоньки признать милитаризацию, но не понимаем, что она означает». Это непонимание означает только, что они отстали до последней степени от организационно-хозяйственных задач, как они стоят перед нами в настоящее время. Когда один из видных профессионалистов тов. Кутузов пишет в «Экономической Жизни», – в органе, к которому имеет некоторое отношение тов. Рыков: «Если тов. Троцкий под милитаризацией понимает уничтожение рабочих коллегий и подчинение заводов военспецам, то это, – пишет он, – преждевременно». Не угодно ли?.. Разумеется, такое понимание милитаризации чудовищно и показывает, что некоторые товарищи, которые, то признавая наши методы создания Красной Армии, то отрицая их, не отдавали себе отчета в том, что такое собственно милитаризация в нашей армии, и наивно воображают, что наша армия была милитаризована военными специалистами, – т.-е. что мы пригласили десятка два генералов, полковников, и они из расхлябанной сырой массы – сперва партизан, потом мобилизованного мужицкого сырья – создали настоящую армию, дисциплинированную, боевую, т.-е. «милитаризованную». Ничего подобного. Это были передовые рабочие, которых давали, между прочим, профессиональные союзы, – лучшие, наиболее самоотверженные члены партии коммунистов, которые, будучи поставлены на определенные посты в условиях фронта, прониклись сознанием величайшей ответственности за судьбы революции и сделали все практические выводы. Конечно, мы широко и с успехом пользовались специалистами; но дух революционной милитаризации, т.-е. строгой ответственности, безусловной исполнительности вносили рабочие-коммунисты. Сейчас наша задача заключается в том, чтоб этот опыт перенести на трудовую область. И здесь режим твердой, неукоснительной, железной исполнительности является не менее важным и неотложным, чем в Красной Армии. Опасность здесь не менее велика, а задачи несравненно более грандиозны.

Все это – и трудовая повинность и милитаризация труда – может иметь свой смысл только в том случае, если у нас есть аппарат правильного хозяйственного применения рабочей силы на основании единого, охватывающего всю страну и все отрасли производственной деятельности, хозяйственного плана. В том проекте тезисов, который вам сейчас роздан, вы найдете на втором месте пункт об единстве хозяйственного плана. Этот пункт не был выделен в первоначальном проекте, что являлось, несомненно, серьезным редакционным упущением. Тов. Гусев[82] обратил на это внимание Центрального Комитета своей интересной брошюрой. Насколько знаю, никто до Гусева так точно не формулировал содержание этого вопроса. Тут, конечно, нет откровения, но лишь выражено то направление, которого мы в общем и целом держались в нашей хозяйственной работе, указан тот путь, по которому мы идем. Прежде всего надо обеспечить возможность жить в стране – хотя бы в нищенских условиях – рабочему классу, как таковому, сохранить, спасти промышленные центры, города. Если мы не хотим растворить город в деревне, промышленность в земледелии, окрестьянить всю страну, – мы должны поддержать хотя бы на минимальном уровне наш транспорт и обеспечить хлеб для городов, топливо и сырье для промышленности, фураж для скота. Без этого мы не сделаем ни шагу вперед. Так что ближайшая часть плана – улучшение положения транспорта, по крайней мере предупреждение дальнейшего падения транспорта и заготовка необходимых запасов продовольствия, сырья и топлива. Весь первый, ближайший период будет целиком заполнен сосредоточенным напряжением рабочей силы на разрешении этой задачи, которая является предпосылкой всего дальнейшего. Такую задачу мы поставили, как вы знаете, нашим трудовым армиям. Будут ли первый период и следующие измеряться месяцами или годами, – сейчас трудно предсказать: это зависит от многих причин, – начиная с международного положения и кончая единодушием и выдержкой нашей партии.

Второй период – это машиностроение в интересах транспорта, добычи сырья и продовольствия. Здесь в центре всего стоит паровоз.

Третий период – машиностроение в интересах производства предметов широкого массового потребления.

Наконец, четвертый период, опирающийся на завоевания трех первых, – это производство предметов массового потребления.

Эта общая директива имеет большое значение как для практической работы хозяйственных органов, так и для пропаганды по поводу наших хозяйственных задач среди рабочих масс. Никакая трудовая мобилизация у нас не пройдет, если мы не захватим за живое все, что есть честного, сознательного, одухотворенного в рабоче-крестьянской массе. Мы должны рассказать массам всю правду о нашем положении и о наших видах на будущее, сказать им открыто и ясно, что наш хозяйственный план при максимуме напряжения со стороны трудящихся не только не даст нам завтра кисельных берегов и молочных рек, но и не рассчитан на это, ибо в ближайший период мы направим нашу главную работу на то, чтобы подготовить условия для производства средств производства. И лишь после того как мы обеспечим хотя бы в минимальных размерах возможность восстановления средств производства, мы перейдем к производству предметов потребления. Таким образом, непосредственно осязательный для трудящихся плод работы, в виде предметов личного потребления, получится лишь в последней, четвертой стадии хозяйственного плана, и только тогда наступит серьезное облегчение жизни. Массы, которые будут в течение продолжительного времени еще нести на себе всю тяжесть труда и лишений, должны во всем объеме понять неизбежную внутреннюю логику этого хозяйственного плана, чтоб оказаться способными вынести его на своих плечах. Иначе у них десять раз лопнет терпение.

Разумеется, мы были бы близорукими скептиками, крохоборами мещанского типа, если бы представляли себе, что возрождение хозяйства будет постепенным переходом от нынешнего полного хозяйственного распада к тем его состояниям, какие распаду предшествовали, т.-е. что мы по тем же самым ступенькам, по которым спускались вниз, будем подниматься наверх и через некоторое, довольно продолжительное время доведем наше социалистическое хозяйство до того уровня, на котором оно было накануне империалистской войны. Такое представление было бы не только неутешительным, но и безусловно неправильным. Разруха, уничтожившая и разбившая на своем пути неисчислимые ценности, уничтожала и много рутинного, затхлого и тем самым очищала путь для нового строительства в соответствии с теми техническими данными, какие имеются теперь у мирового хозяйства.

Если русское капиталистическое хозяйство развивалось не переходя со ступени на ступень, а перескакивая через ряд ступенек и в первобытных степях нашего юга заводило американские заводы, то тем более такой форсированный путь доступен социалистическому хозяйству. После того как мы преодолеем злую нищету и скопим небольшие запасы, мы сможем перескакивать через целый ряд посредствующих ступеней. Так, мы сможем, несомненно, сразу перейти к электрификации во всех основных отраслях промышленности и в сфере личного потребления, не проходя снова через «век пара». Программа электрификации[83] у нас намечена в ряде последовательных стадий, в соответствии с основными этапами общего хозяйственного плана. Стало быть, здесь перед нами открываются очень большие перспективы, осуществление которых, конечно, будет зависеть от нашей энергии и способности, т.-е. от фактора субъективного, и от объективных условий, в виде того наследства технических методов и приемов, которые оставило нам предшествующее развитие.

Но прежде всего нам надо выбраться из той топи, в которой мы погрязли по самую шею. Об уровне хозяйственного нашего «преуспеяния» мы с достаточной точностью можем судить уже по тому положению, в котором находится хотя бы наш кремлевский двор. Стыд и срам! Мы сколько угодно полемизируем о коллегиальности и единоначалии, но пока еще воз нашего хозяйства не сдвинут с места, и нужно, чтобы нас не слишком обманывал размах полемики и словесного подъема, потому что еще серьезного и несомненного улучшения нет ни в одной основной области. Нажим лучших коммунистов дал чуть-чуть улучшение в транспорте, и то лишь на поверхности, а не в основе.