Вы креститесь у часовни,

А я подымаю бровь...

– Но в вашей любви любовной

Стократ – моя нелюбовь!

6 июля 1915

Спят трещотки и псы соседовы, —

Ни повозок, ни голосов.

О, возлюбленный, не выведывай,

Для чего развожу засов.

Юный месяц идет к полуночи:

Час монахов – и зорких птиц,

Заговорщиков час – и юношей,

Час любовников и убийц.

Здесь у каждого мысль двоякая,

Здесь, ездок, торопи коня.

Мы пройдем, кошельком не звякая

И браслетами не звеня.

Уж с домами дома расходятся,

И на площади спор и пляс...

Здесь, у маленькой Богородицы,

Вся Кордова в любви клялась.

У фонтана присядем молча мы

Здесь, на каменное крыльцо,

Где впервые глазами волчьими

Ты нацелился мне в лицо.

Запах розы и запах локона,

Шелест шелка вокруг колен...

О, возлюбленный, – видишь, вот она —

Отравительница! – Кармен.

5 августа 1915

В тумане, синее ладана,

Панели – как серебро.

Навстречу летит негаданно

Развеянное перо.

И вот уже взгляды скрещены,

И дрогнул – о чем моля? —

Твой голос с певучей трещиной

Богемского хрусталя.

Мгновенье тоски и вызова,

Движенье, как длинный крик,

И в волны тумана сизого,

Окунутый легкий лик.

Все длилось одно мгновение:

Отчалила... уплыла...

Соперница! – Я не менее

Прекрасной тебя ждала.

5 сентября 1915

С большою нежностью – потому,

Что скоро уйду от всех —

Я все раздумываю, кому

Достанется волчий мех,

Кому – разнеживающий плед

И тонкая трость с борзой,

Кому – серебряный мой браслет,

Осыпанный бирюзой...

И все – записки, и все – цветы,

Которых хранить – невмочь...

Последняя рифма моя – и ты,

Последняя моя ночь!

22 сентября 1915

Все Георгии на стройном мундире

И на перевязи черной – рука.

Черный взгляд невероятно расширен

От шампанского, войны и смычка.

Рядом – женщина, в любовной науке

И Овидия и Сафо мудрей.

Бриллиантами обрызганы руки,

Два сапфира – из-под пепла кудрей.

Плечи в соболе, и вольный и скользкий

Стан, как шелковый чешуйчатый хлыст.

И – туманящий сознание – польский

Лихорадочный щебечущий свист.

24 сентября 1915

Лорд Байрон! – Вы меня забыли!

Лорд Байрон! – Вам меня не жаль?

На ........ плечи шаль

Накидывали мне – не Вы ли?

И кудри – жесткие от пыли —

Разглаживала Вам – не я ль?

Чьи арфы ......... аккорды

Над озером, – скажите, сэр! —

Вас усмиряли, Кондотьер?

И моего коня, – о, гордый!

Не Вы ли целовали в морду,

Десятилетний лорд и пэр!

Кто, плача, пробовал о гладкий

Свой ноготь, ровный как миндаль,

Кинжала дедовского сталь?

Кто целовал мою перчатку?

– Лорд Байрон! – Вам меня не жаль?

25 сентября 1915 г.

Заповедей не блюла, не ходила к причастью.

– Видно, пока надо мной не пропоют литию, —

Буду грешить – как грешу – как грешила: со страстью!

Господом данными мне чувствами – всеми пятью!

Други! – Сообщники! – Вы, чьи наущения – жгучи!

– Вы, сопреступники! – Вы, нежные учителя!

Юноши, девы, деревья, созвездия, тучи, —

Богу на Страшном суде вместе ответим, Земля!

26 сентября 1915

Как жгучая, отточенная лесть

Под римским небом, на ночной веранде,

Как смертный кубок в розовой гирлянде —

Магических таких два слова есть.

И мертвые встают как по команде,

И Бог молчит – то ветреная весть

Язычника – языческая месть:

Не читанное мною Ars Amandi![25]

Мне синь небес и глаз любимых синь

Слепят глаза. – Поэт, не будь в обиде,

Что времени мне нету на латынь!

Любовницы читают ли, Овидий?!

– Твои тебя читали ль? – Не отринь

Наследницу твоих же героинь!

29 сентября 1915

В гибельном фолианте

Нету соблазна для

Женщины. – Ars Amandi[26]

Женщине – вся земля.

Сердце – любовных зелий

Зелье – вернее всех.

Женщина с колыбели

Чей-нибудь смертный грех.

Ах, далеко до неба!

Губы – близки во мгле...

– Бог, не суди! – Ты не был

Женщиной на земле!

29 сентября 1915

Мне полюбить Вас не довелось,

А может быть – и не доведется!

Напрасен водоворот волос

Над темным профилем инородца,

И раздувающий ноздри нос,

И закурчавленные реснички,

И – вероломные по привычке —

Глаза разбойника и калмычки.

И шаг, замедленный у зеркал,

И смех, пронзительнее занозы,

И этот хищнический оскал

При виде золота или розы,

И разлетающийся бокал,

И упирающаяся в талью

Рука, играющая со сталью,

Рука, крестящаяся под шалью.

Так, – от безделья и для игры —

Мой стих меня с головою выдал!

Но Вы красавица и добры:

Как позолоченный древний идол

Вы принимаете все дары!

И все, что голубем Вам воркую —

Напрасно – тщетно – вотще и всуе,

Как все признанья и поцелуи!

Сентябрь 1915

Я знаю правду! Все прежние правды – прочь!

Не надо людям с людьми на земле бороться.

Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.

О чем– поэты, любовники, полководцы?

Уж ветер стелется, уже земля в росе,

Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,

И под землею скоро уснем мы все,

Кто на земле не давали уснуть друг другу.

3 октября 1915

Два солнца стынут – о Господи, пощади! —