Палец Анюты замер на последней нажатой клавише, печатая одинаковые строчки «юююююююююююююююю».

– Как увольняется? – она верила в удачу, но это событие казалось не просто удачей, а чуть ли не божьим промыслом. Убедившись, что информация правдива, поспешила связаться с экс-кавалером и отменить заказ. За этим разговором и застал ее Виктор. Обнял невесту за тонкую талию:

– С кем чирикала? И что отменяется?

Скорчила забавную рожицу:

– С подружкой. Договаривались с ней сегодня увидеться, но мне захотелось провести этот вечер с тобой, при свечах, с шампанским. Отметить новую ступень в твоей карьере.

(Надо сменить номер телефона, чтобы объект прошлой страсти больше не беспокоил).

У офиса ждал Тимур. Поцеловал Марину в щеку:

– Куда поедем?

– В мой любимый бар.

Они расстались на ее дне рождения. Девушка объяснила, что планирует поменять сферу деятельности и место жительства. Адамов воспринял ее слова без обычного сарказма, чувствуя, что ее решение – не каприз, а следствие внезапной смены жизненных приоритетов. Она не говорила, что их отношения подошли к логическому завершению. Это было и так понятно. Ему было жаль. Он будет ее вспоминать с теплом. И если она когда-то вновь вернется в столицу, пусть непременно звонит.

Они заказали белое вино. Это был их прощальный вечер. Тумур грустил. Марина ощущала, что его грусть – легка и светла. Они умирали как любовники и рождались как добрые приятели.

– Мне надо машину продать. Срочно. Поможешь? – отпила из пузатого бокала.

– Всенепременно.

– Спасибо.

В качестве ли партнера по сексу, советника, знакомого – Адамов всегда оставался безупречно галантным. Не зря Алина не сводила с него глаз.

– Как ты находишь мою подругу Алю?

– Это светленькая, с пухлыми губами?

– Угу.

– Привлекательная.

– Ты ей тоже понравился, – Марина многозначительно улыбнулась.

– Сводничаешь?

– Самую малость.

– И меня эта женщина обвиняла в цинизме, – Тимур подлил в бокалы вина. – Кстати, ты не сказала, куда улетаешь. Секрет?

– Нет. В Магадан.

– Куда-куда?!

– В Ма-га-дан, – произнесла по слогам, смакуя каждую букву.

Белые с пепельным отливом облака медленно падали с неба, грозя расстелиться по земле разорванным в клочья сырым туманом, но останавливались где-то на высоте середины сопок, застывая над городом дырявой пеленой. Узкая, глубоко вдающаяся в сушу бухта Нагаева серебрилась с беззаботным спокойствием, прячась от штормов Охотского моря за гористым полуостровом. Прилив еще не начался, и Сашка спокойно брел по широкому песчаному пляжу. Через несколько часов вода затопит неровный берег, и передвигаться по нему можно будет разве что на лодке.

Здесь, на Колыме, самые большие в мире приливы и отливы. Каждые шесть часов море уходит вдаль на пятьсот метров (если дно мелкое) и вновь возвращается. Даже летом температура воды не превышает отметки плюс 15 градусов. Однако поплавать в холодных волнах все же реально не только для закаленных «моржей». Многие магаданцы в погожий день наведываются в бухту Гертнера, дабы искупаться. Им известна одна хитрость. После полного отлива солнце хорошенько прогревает камни. Когда вода начинает подниматься, можно смело нырять в естественную ванну, не боясь обморозиться.

Сашка приметил большую сухую корягу и уселся на нее. Представил, как рассердился бы доктор, узнай, что выписанный недавно пациент наматывает километры вопреки строгим запретам. Парень не терзался угрызениями совести. В конце концов, он ориентировался на собственные ощущения. Ощущения заявляли, что он полностью здоров. Остаточные болевые синдромы – обычное явление в послеоперационный период. Со временем они совсем исчезнут.

Вдалеке, на вершине сопки темнел Каменный Венец – зубчатый гребень, по форме напоминающий корону. Он давно был известен мореходам как ориентир для наполнения судов пресной водой. На склоне скалистой гряды была оборудована площадка для проверки судовых хронометров. Теперь же Каменный венец прикладных функций не носил, и являлся памятником природы, своеобразной визитной карточкой города. Агеев вздохнул. Жаль, что брюнетки нет рядом, и она не видит всего этого великолепия. Большинство людей, лишь понаслышке знающих о русском Севере, упрямо считают, что кроме снежных равнин и однотонного неба смотреть там не на что. И только те, кто хоть раз посетил колымский край, понимают, как глубоко заблуждались. Марка наверняка бы оценила простиравшуюся перед глазами панораму – не такую ослепительную, как вид с Воробьевых гор, но куда более грандиозную.

После того, как он позвонил девушке из больницы и признался, что безумно скучает, словно треснули прутья решетки, за которую он добровольно заточил свое сердце. Он уже не скрывал чувств ни от себя, ни от брюнетки. Он звонил каждый день. Они разговаривали о всякой чепухе, и порой, положив трубку, Сашка не помнил ни слова. Зато каждый оттенок, малейшую вибрацию ее голоса не забывал ни на минуту.

Агеев понимал – Марка обожает Москву и свою работу. Так же сильно, как он – Магадан и творчество. Брюнетка никогда не захочет расстаться со столичной роскошью и суетой. Это из периферии люди рвутся в центр, а не наоборот. Он готов был проклинать свою болезненную любовь к родному городу, не дававшую шанса на счастье в другом месте. Сашка мог все бросить и уехать в Москву: устроиться на работу, снять комнатку и иметь возможность периодически видеть брюнетку. Но тоска по дому будет изводить его каждую секунду. Он точно знает. Вне всякого сомнения. Однажды он не выдержит и вернется обратно. И каждую секунду его будет изводить тоска по Марине.

Бред. Замкнутый круг. Лабиринт, в котором не спроектировали выхода.

Сытые чайки горланили с издевательским равнодушием. Порывистый ветер пробирался под рубашку. Пахло ракушками, водорослями и солью.

Замкнутый круг. Лабиринт, в котором не спроектировали…

Телефонная трель вывела Сашку из депрессивной задумчивости. Звонила брюнетка.

– Вот скажи мне, Агеев. Чем ты сию секунду занимаешься? – вместо приветствия спросила она.

– Гуляю по берегу.

– Опиши мне подробно, где именно, и что ты видишь вокруг. Я хочу вообразить, будто гуляю вместе с тобой.

Парень улыбнулся:

– Это живописное место называется бухта Нагаева. Позади меня, на невысоком обрыве – белый маяк. Он установлен прямо на набережной бухты, между жилых домов. Справа…

Сашка не упускал ни одной детали, надеясь, что девушке будет легче представить окружающий его пейзаж. Марина сосредоточенно слушала, словно запоминала каждое предложение. Когда собеседник закончил описание, она помолчала мгновение, затем поинтересовалась:

– Ты фотографируешь там?

– В данный момент нет. Слоняюсь без дела.

– И долго еще будешь слоняться?

– Час- два. Пока не начнется прилив. Почему ты спрашиваешь?

– Любопытно. Я часто пытаюсь угадать, что ты делаешь в ту или иную минуту…

Похоже, брюнетка куда-то спешила. Быстро попрощалась и торопливо оборвала соединение.

…выхода. Бред. Замкнутый круг. Лабиринт, в котором не спроектировали…

Этим летом в бухте появилась очередная «достопримечательность» – нос «Профессора Моисеева». Судно ушло на дно, когда сотрудники морского торгового порта попытались оттащить его на кладбище кораблей. (Оно дало крен и грозилось перегородить часть причала). Не получилось. «Профессор» немым укором засел посреди бухты. Когда уберут его – неизвестно. В газетах писали: мероприятие хлопотное, затратное. Хозяин так и не объявился – не хочет раскошеливаться на спасательную операцию. Стоимость работ не окупит даже сдача судна на металлолом.

Сашка копил деньги на поездку на Камчатку и на Таймыр. Придется повременить. У него появилась более важная цель. Если он в ближайшие недели не увидит брюнетку, то сойдет с ума. Черт. Она нужна ему. Опровергнуть этот факт – задача непосильная.