– В конце концов, подумай и обо мне! Я ведь скоро состарюсь, и буду нуждаться в помощи, – сказала мама и заплакала.

Мара долго гладила ее по голове, а потом пообещала, что в следующем году, сразу после выпускных экзаменов в школе, поедет в Хабаровск. Выберет вуз и попробует поступить на факультет, предположим, менеджмента. А завтра же пойдет в библиотеку, возьмет учебники и начнет подготовку.

Ничего страшного не произошло.

Девушка вытерла слезы. Встала с кровати. Не включая света, достала из шкафа штаны и кофту с длинным рукавом, оделась. Стараясь не шуметь, прошла в прихожую, повернула замок и проскользнула в дверь. На улице было пустынно и тихо. Собаки, вдоволь налаявшись, улеглись спать. Даже лягушки и цикады голосили меньше обычного. Казалось, поселок вымер. Два фонаря освещали маленький участок главной улицы и угол дома, дальше царила кромешная темнота. Ни одно окно не горело. Марка направилась в сторону леса.

Ничего страшного не произошло.

Вскоре одноэтажные постройки остались позади. Подошла к мосту и замерла на краю гравийной насыпи. В густых сумерках речная вода казалась мутной, как протухший огуречный рассол. На поверхности то тут, то там расходились круги – рыба пировала, пользуясь отсутствием рыбаков. Девушка еле поборола желание прыгнуть в воду, нырнуть в глубину, а потом перестать грести, ощутив прохладную невесомость и легкие удары плавников о ее кожу.

Глупости. Это глупости и лицемерие. Она больше не заодно с рекой. Не заодно с лесом. Она выбрала путь современного человека, которому наплевать на все и всех, кроме самого себя. И если вдруг в голову взбредет нелепая блажь стать ближе к природе, всегда можно купить аквариум, установить его под электрической лампой и любоваться экзотическими рыбками, сколько душе угодно. Или приобрести хомячков, заточить их в трехлитровую банку и беззаботно наблюдать, как они маются в тесном пространстве. Или бросить дворняжке кусок хлеба и брезгливо крикнуть «фу», когда та подойдет поближе, чтобы поблагодарить за щедрость вилянием хвостика.

Мама говорила о компромиссе. Но Мара понимала: чем-чем, а компромиссом отказ от мечты даже с натяжкой не назовешь. В любом случае, решение принято. Надо заставить себя не размышлять о том, что все могло быть иначе. Незачем ковырять свежую рану. Пусть спокойно затянется. Во имя разума, который празднует победу. Никогда прежде девушка не присутствовала на столь грустном празднике…

Она побрела дальше, углубляясь в дебри ночного леса. Ступала по кочкам и ухабам, считая шаги. Сорок шагов. Сорок пять. Пятьдесят… Цифры росли и крепли, вытесняя любые мысли, даря голове желанную пустоту. Неизвестно, сколько времени Марка бесцельно вышагивала под нависающими кронами темных деревьев. В какой-то момент автоматически повернула назад. Спустя час уже поднималась по лестнице на третий этаж. Долго не могла воткнуть ключ в замок. Лампочка на лестничной площадке перегорела, а заменить ее на новую охотников не было.

– Где ты была? – Вера Ивановна глядела на дочь покрасневшими глазами. Бог весть, что она передумала за эти два часа. Проснулась среди ночи от жажды. Возвращаясь с кухни, заглянула в комнату дочери. Кровать была пуста. Женщина осознавала, что искать девочку бессмысленно. Села на табуретку в прихожей и стала ждать.

– Гуляла, – Марка прошла в ванную и закрыла дверь на щеколду. Посмотрела в зеркало и не узнала собственное отражение. На нее взирало какое-то странное существо, лишь косвенно напоминающее ее саму. Вроде тот же овал, те же губы, брови и глаза, тот же нос. И при этом – лицо другого человека. «Так вот ты какая, галлюцинация», – усмехнулась девушка и повернула вентиль крана.

Ничего страшного не произошло.

Вера Ивановна стояла возле двери, прислушиваясь к шуму воды. Она хотела обнять дочь, сказать, что бесконечно любит ее, что нет никого дороже на свете. Они вместе преодолеют трудности переходного возраста, и все наладится. Собралась постучать и не отважилась.

Через год Мара поступила в ведущий университет города Хабаровска, на факультет управления. А еще через год перевелась в московский институт, который и закончила с красным дипломом. Работу в столице нашла быстро. Сначала устроилась менеджером среднего звена в небольшую иностранную фирму, затем доросла до руководителя отдела. А спустя три года хороший знакомый сообщил ей, что крупная звукозаписывающая компания подыскивает специалиста на должность координатора проектов. Девушка успешно прошла собеседование. Ее профессиональные навыки быстро оценили. Карьера устремилась вверх. Вскоре Летова стала зарабатывать приличные деньги и перевезла мать поближе, прикупив для нее небольшой домик в подмосковной деревне. К тому моменту Марка, Марина Николаевна, уже занимала пост генерального продюсера «Холидей Рекордс».

Меньше всего он хотел ее видеть здесь и сейчас. Вика стояла в зале прилетов у самого выхода в город и энергично махала рукой. Узкая зеленая трикотажная кофточка эффектно обтягивала ее грудь, кусочек обнаженного живота сверкал продетым в пупок колечком. Едва Сашка поравнялся с ней, кинулась на шею:

– Как же я рада, безумно-безумно рада, что ты вернулся! – оторвала ноги от пола, повиснув на парне.

– Откуда ты узнала номер рейса? – сурово спросил тот.

– Где хотение, там и умение, – Вика милостиво разжала объятия. – Приветствую тебя на Колымской земле! Ей очень тебя не хватало!

Натянуто улыбнулся.

– А почему ты на мои сообщения не отвечал?

– Занят был.

– Чем? – она насупилась. – Или, может быть, кем?

– Виктория, у меня приступ интравертности. Давай мы сядем в автобус и молча доедем до города. А поговорим в другой раз.

– Я с водителем.

– Отлично. Где машина?

Девушка просияла и повела кавалера к джипу на стоянке. Сашка открыл заднюю дверцу, пропустив спутницу вперед. Когда та нырнула в салон, наклонился:

– Счастливо, Виктория. Спасибо, что встретила меня. Это приятно, правда. Не обижайся, но я поеду один, на автобусе, – не дожидаясь ответа, захлопнул дверцу и знаком показал шоферу трогаться.

Купил билет, сел на рейсовый автобус. Привычный холмистый пейзаж за окном убаюкивал своей хвойной монотонностью. Сопки жались одна к другой, похожие как сестрички-близняшки. Лишь изредка на серо-зеленом полотне мелькали черные пятна – в этих местах некогда бушевал пожар, лес выгорел и с тех пор не восстановился. Парень подумал, что в ближайшие дни обязательно забурится на сопку поразмышлять в одиночестве. Тем более что поразмышлять было о чем.

Квартира, покинутая хозяином на каких-то четыре дня, казалась чужой и холодной. «Словно я целый год отсутствовал», – он огляделся по сторонам, почти ожидая увидеть толстый стой пыли на поверхности мебели и невесомую паутину на потолке, какая появляется в заброшенных или подолгу не проветриваемых помещениях. К счастью, взору предстали чистота и порядок. Сашка открыл форточку. Комната наполнилась холодным вечерним воздухом с едва уловимым запахом моря.

Вытряхнул на кровать содержимое дорожной сумки. Положил на стол фотоаппарат, которым так и не воспользовался в Москве. Удивительно: в поездке у него ни разу не возникло желания поснимать. Теперь он сожалел, что не сделал ни одной фотографии брюнетки. Хотя память цепко удерживала ее образ, иногда было бы приятно ощутить раздражение непосредственно зрительного нерва.

Побрел на кухню, включил плиту, достал из холодильника четыре яйца и пакет молока. Взбил омлет и вылил на разогретую сковородку. Ел без аппетита. В голове упрямо вертелись воспоминания об ужине в гостях у Летовой. Ее овощное рагу было таким вкусным. Но черт! Дело совсем не в этом! Первый раз в его жизни – исключая глубокое детство, когда еще был жив отец – кто-то приготовил для него. Возможно, она просто гостеприимная хозяйка, и всегда рада блеснуть кулинарными способностями при каждом удобном случае. Какая разница. Для Сашки ее посыл был не так уж принципиален.