Туртюф закончил омовение, сам облачился в свои необычные одежды, кинул смуглянке монетку и покинул купальни. Только он вышел, как из укромной ниши появилась Каруду. Она была разгневана.

— Глупая, ты не оправдала мои надежды и будешь строго наказана!

— Прости меня, Каруду, я не смогла!

— Отлично, посмотрим, сможешь ли ты обслуживать матросов в портовой акелине. Сегодня же поговорю с Жуфисмой. Ты знаешь, что она прислушивается к моему мнению.

Буроволосая люцея упала на колени и залилась слезами: «Пощади!»

Некоторое время спустя Туртюф в своих великолепных одеждах и тяжелых драгоценностях прогуливался по полуоткрытым мраморным залам торгового форума Яриадской общины. Он заходил то в один гомонокл, то в другой, везде его знали и встречали самым приветливым образом. Негоциант был настроен весьма благодушно, даже шутил, что случалось с ним крайне редко. За его спиной маячили две высокие мрачные фигуры — его телохранители, вооруженные морскими рапирами.

Вокруг шумели фонтаны, изливались водопады, музыканты играли на лючинах и флейтах, из ближайшей кратемарьи тянуло жареным мясом, приправленным зузукой. Две прирученные мартышки, не поделив угощение, с визгом сцепились, и вокруг драчунов собралась любопытная хохочущая толпа.

В одном из ювелирных гомоноклов Туртюф присмотрел золотой браслет с крупными изумрудами и вот уже некоторое время торговался с хозяином. Тот, приводя бездну доводов, просил пятнадцать инфектов, эжин, в свою очередь, настаивал на десяти и не собирался платить больше. В самый разгар торга здесь неожиданно появилась стремительно вошедшая женщина, покрытая с головой белой накидкой, и бросилась к Туртюфу.

Телохранители попытались остановить ее, но она умоляюще воскликнула:

— Выслушай меня, рэм!

— Каруду? — изумился авидрон и жестом показал охранникам, что беспокоиться не о чем. — Как ты здесь оказалась, чего ты хочешь?

— Тебя обманывают самым бесстыдным образом. Если ты позволишь, я расскажу тебе обо всех преступных низостях, которыми отвечают на твою безграничную доброту и чрезмерную доверчивость.

— Говори же!

Каруду вздохнула полной грудью и выпалила скороговоркой все, что хотела сказать. Она так волновалась, что сбилась на яриадский язык, выдавая свое истинное происхождение, однако опытный мореплаватель всё понимал, внимательно и спокойно слушал, поигрывая в руке еще не купленным браслетом. Женщина рассказала о том, что Андэль неоднократно посещал воин Белой либеры, что Жуфисма этому потворствовала и что сама авидронка преисполнена к телохранителю Инфекта весьма глубокими чувствами, в чем неоднократно и признавалась в тайных беседах.

— Почему ты всё это мне рассказала? — спросил Туртюф, когда Каруду закончила.

— В благодарность о том счастливом времени, когда я была для тебя желанной! — отвечала люцея.

— Что ж, твой поступок смел, хотя мне очень горько слушать твои слова. Ты не побоялась открыть мне правду, несмотря на свое подневольное положение.

Туртюф уже потемнел лицом, а в глазах у него появился стальной блеск. Задумавшись о своем, он собирался было выйти из гомонокла, но тут его окликнул хозяин, интересуясь покупкой браслета.

— Какой браслет? Ах, этот — десять инфектов, — решительно повторил эжин.

— Хорошо, рэм. Я теряю на этой сделке, но готов понести убытки во имя твоего ко мне расположения.

Туртюф расплатился и протянул драгоценность Каруду.

— Ты заслужила, возьми.

— Я твоя раба навсегда, мой господин! — воскликнула восхищенная женщина…

Когда после стычки в кратемарье ДозирЭ узнал, что Арпад самым наглым образом был выставлен из «Двенадцати тхелосов», он поклялся немедля расправиться с «гнусным мусаком» — содержателем этого заведения. Идал удержал друга от опрометчивого шага и поспешил отправиться к доверителю, распоряжающемуся торговыми делами отца. Молодой человек попросил его приобрести «Двенадцать тхелосов», а когда тот любезно отказал, намекнул, что собирается в скором времени оставить Белую либеру и, согласуясь с предсмертным онисом отца, вступить в управление всем имуществом. При этом, конечно, понадобится опытный смотритель за всеми делами, а Идал не видит на этом месте никого другого, кроме прежнего доверителя — старого и верного друга семьи. Понятливому управляющему приведенные доводы показались вескими, и он, почесав затылок, отдал распоряжение о покупке кратемарьи, сколько бы за нее ни попросили. Тем же способом Идал посоветовал нового человека на должность содержателя «Двенадцати тхелосов» — некоего Арпада, и доверитель, тяжело вздохнув, записал в денежную книгу имя нового работника.

Уже на следующий день Арпад вступил в управление кратемарьей. Он гордо вернулся в нее в качестве ее содержателя, с годовым жалованьем в пятнадцать инфектов, а его обидчик отправился работать последним слугой.

Некоторое время спустя, в день Божественного, ближе к ночи, ДозирЭ, Идал и Арпад вышли из «Двенадцати тхелосов» весьма сытые и довольные. Они направились пешком в сторону центра, хотя у Морской Библиотеки их пути должны были разойтись: ДозирЭ спешил вовремя поспеть в казармы, чтобы заступить на стражу, Идал торопился в Старый город, к себе домой, а Арпад просто провожал своих новых друзей и рассчитывал еще вернуться в кратемарью, чтобы заполнить денежную книгу и подвести итоги прошедшего дня. Сзади шли Кирикиль и Эртрут. Слуги были друг с другом в ссоре и поэтому держались на расстоянии.

ДозирЭ много и весело шутил и в конце концов предложил переименовать «Двенадцать тхелосов» в «Двенадцать белоплащных». Однако Идал отнесся к предложению друга вполне серьезно и стал живо обсуждать с Арпадом, как новое название повлияет на дело. Пока прошло всего одиннадцать дней с тех пор, как кратемарья приобрела новых владельцев, но многое уже изменилось: тхелосы, ранее отдававшие предпочтение этому месту, в ужасе разбежались, зато залу наполнил несдержанный гомон телохранителей Инфекта, Вишневых, воинов гарнизона и гиозов. То же самое произошло и с постояльцами. Сорок жилищ, которые ранее занимали на редкость тихие горожане и приезжие, быстро освободились, и в них тут же заселились разные военные и ветераны, путешественники — в большинстве своем люди шумные и требовательные, но несоизмеримо более богатые, чем их предшественники. Во всем этом некоторую роль сыграл взбалмошный Кирикиль, который со скоростью голубиной почты распространил среди слуг в казармах Белой либеры весть о покупке Идалом кратемарьи, которая, к слову сказать, находилась совсем недалеко от Дворцового Комплекса. Теперь каждый белоплащный считал своим долгом зайти в «Двенадцать тхелосов», особенно памятуя о вроде бы практикуемом здесь обслуживании в долг. Так что доходы кратемарьи увеличились вдвое по сравнению с прежними, и Арпад был вынужден нанять больше слуг и всем (даже бывшему содержателю) увеличить годовую плату до двух инфектов.

За триста шагов до Морской Библиотеки Идал всё же решил не переименовывать кратемарью, заключив, что так будет даже забавней. Все согласились с ним. Авидроны продолжили путь по пустынной улице, весело похохатывая в ночной тишине.

Вдруг впереди мелькнули какие-то тени. Их внезапное появление показалось столь подозрительным, что друзья в замешательстве остановились и изумленно переглянулись. Между тем тени превратились в закутанные в плащи фигуры, выросшие прямо на пути запоздалой компании. Послышался приглушенный лязг оружия и короткие команды, произнесенные сдавленным голосом, так что не осталось никаких сомнений в намерениях этих странных людей. Их было так много, что ДозирЭ после десяти сбился со счету. Через мгновение и сзади раздался топот ног. Авидроны оглянулись: не менее внушительная группа таких же подозрительных личностей зашла в тыл и отрезала им все пути к отступлению.

ДозирЭ посмотрел вокруг: они находились на строительном пустыре недалеко от Морской Библиотеки — месте безлюдном, весьма подходящем для бесцеремонного нападения. Только слишком ярко светила Хомея, но это обстоятельство, видимо, не смущало нападавших. Грономф положил руку на крестовину меча Славы, с которым теперь никогда не расставался, и решительно шагнул вперед.