Уже зарождалось утро. На смену сухому и душному воздуху ночи пришла блаженная прохлада. На небе, у горизонта, вспыхнула темно-бордовая полоска, а Хомея поблекла и скрылась. В Дворцовом Комплексе Инфекта заканчивалась первая ночь пышного многодневного пиршества.

Минул месяц. Празднества окончились и успели забыться, а потом как-то незаметно в душах авидронов поселилась тревога. С каждым днем она росла, овладевала умами и распространялась так же быстро, как мор, захватывая без осад и штурмов город за городом, селенье за селеньем. И было от чего прийти в смятение. Авидронию со всех сторон обступали враги, благословленные Берктолем и кто знает какими еще тайными могущественными силами. Всё еще были сильны иргамы и, мало того, готовились к решительному наступлению, а ужасные флатоны уже не скрывали своих злобных намерений, открыто грозили с далеких туманных берегов и собирали миллионные армии свирепых неутомимых воинов. Всё это не могло не вызывать крайней обеспокоенности и даже страха. Жители были взбудоражены, как никогда прежде, а кое-кто уже поспешил обвинить Инфекта в крупных стратегических просчетах.

Божественный в поте лица своего занимался государственными делами, вставая с рассветом и ложась глубоко за полночь. Большую часть времени он уделял возведению укреплений и увеличению авидронской армии, хотя и не забывал заботиться о благополучии жителей городов и поселений. А еще готовился к отъезду в Иргаму, чтобы там возглавить авидронское войско в решающем сражении, срок которого, по его мнению, приближался.

ДозирЭ послали в грономфскую Эврисаллу для новоиспеченных сотников, где он должен был изучить множество военных трактатов, познать основы тактики и стратегии, получить практические навыки в управлении конной аймой. Однако поскольку время наступило смутное, а потери Белой либеры, несмотря на старания Инфекта, так и не были в должной мере восполнены, срок обучения ДозирЭ сократили с одного года до нескольких месяцев.

Идал, сняв белый плащ, переселился в Старый город — в свой родовой дворец. При этом он любезно предложил ДозирЭ разделить с ним удобства и роскошь дворцовой жизни, для чего выделил другу лучшие гостевые покои, в которых когда-то останавливалось немало высокородных особ, неизмеримо более знатных, чем простой сотник, пусть даже и белоплащный. Обучение в Эврисалле освобождало ДозирЭ от выполнения ежедневных воинских обязанностей и не требовало присутствия в казармах, к тому же, как известно, с некоторых пор он не имел собственного жилища. Поэтому он без церемоний воспользовался приглашением Идала и тут же при помощи Кирикиля переехал к нему.

Дворец Идала был небольшим — всего около пятидесяти помещений, вместе с купальнями, конюшнями и кладовыми. Места он занимал ровно столько, сколько находилось под строениями, — ни сада, ни даже своего дворика у него не было. Впрочем, этим недостатком страдали почти все здания Старого города, не говоря уже о дворцах, примыкающих к «Дороге Предков» — самого престижного для проживания места в Грономфе. Стоимость земли здесь была такой, что только самые богатые авидроны могли позволить себе рядом с жилищем обустраивать парки, сады или какие-то другие разорительные излишества. Тут возводили только узкие здания, и они тянулись вверх, иногда насчитывая пять-шесть ярусов, не говоря уже о башнях, мудреных хиронах и сложных декоративных надстройках. Красота этих дворцов, одни из которых были воздвигнуты сто лет назад, другие совсем недавно, потрясала воображение даже авидронских интолов и инфектов.

Когда-то к жилищу Идала прилегал просторный полудикий парк, который был разбит так, как принято в Яриаде, — то есть сохранял естественный рельеф ландшафта. Лет пятьдесят назад предки Идала не выдержали давления, которое на них оказывали щедрые грономфские толстосумы, и продали всю не занятую постройками землю, получив взамен столько золота, сколько захотели. Теперь на месте яриадского парка высились десятки других роскошных дворцов, поигрывая затейливыми узорами тектолитовых плит, а земля под ними стоила в сотни раз дороже, чем тогда.

Справа от жилища Идала громоздился дворец Седермала — бывшего Великого Полководца, который сейчас находился в Иргаме, слева возвышалось утонченное и изящное здание, принадлежащее богу искусств Неоридану Авидронскому. Напротив, через дорогу, располагался дворец Лунгрерада Удолийского. Этот чопорный, весь в золоте, дом соседствовал с великолепным дворцом никому не известного эжина, которого считали тайным работорговцем и богатейшим человеком, наверное, потому, что он годами не жил дома, а хорошо одетые и откормленные слуги вели скрытный образ жизни и весьма уклончиво отвечали на все вопросы о местонахождении хозяина и о его занятиях.

Идала — нового владельца дворца на «Дороге Предков», в общем-то следовало бы называть Идалом Безеликским, поскольку род его изначально владел обширными родовыми территориями, был весьма знатен и в древние времена находился во главе могущественного и многочисленного авидронского племени. После знаменитой «родовой реформы» Радэя Великолепного, когда территориальное деление упразднили, а управление в стране окончательно централизовали, у родовой знати отобрали владения, подданных, все привилегии, титулы и даже запретили использовать вторые части их имен, которые в большинстве случаев указывали на местность, которой они владели. Влияние племенных кланов на жизнь страны в значительной степени ослабло, недовольных, не мудрствуя, быстро переловили и казнили. Привилегированной знатью теперь стали эжины — почетные граждане страны. Этот титул, дарующий множество дополнительных прав, присваивался интолом за большие заслуги и был наследственным. Эжинами становились воины, которые совершали подвиг или дослуживались до цинитая. Достаточно быстро получали этот титул разбогатевшие авидроны, потому что стремление к богатству в Авидронии поощрялось, а богатый человек, если богатство его было нажито праведным путем, по мнению авидронских мудрецов, заслуживал всяческого уважения. Круг эжинов пополняли военачальники, росторы, тхелосы, жрецы, лекари, зодчие, скульпторы, художники, талантливые мастеровые… Радэй, почувствовав перед смертью некоторую вину перед родовитыми авидронами, пострадавшими в результате реформ, причислил и их к эжинам и многим вернул часть прежде отторгнутых земель. Позже, когда власть в стране окончательно перешла к народным собраниям, было введено понятие Гражданин, которое обозначили коротким, но весьма емким словом «белит», то есть «равный в правах». Имелось в виду равенство с любым другим соотечественником. Белиты сделали очень много, чтобы изжить привилегии высокородных, и только не смогли ничего поделать с Избранными — носителями высшего наследственного титула (раньше им обладали близкие родственники интола). К началу второго века народ Авидронии делился по общественному статусу на две большие группы: мусаков — живущих в Авидронии инородцев, и белитов — авидронов, прошедших обряд посвящения, полноправных граждан. Так что Идал, несмотря на всю свою родовитость, прежде всего был белитом и никогда не демонстрировал своего превосходства перед другими. Иное дело — порода. Ее не спрячешь. Словно древний тектолитовый пласт, выступающий в центре отвесной скалы, она неизменно чувствовалась в нем: проглядывала и во внешности, и во взгляде, и в жесте. А еще обращала на себя внимание его природная культура, которой нельзя научиться, потому что она передается каким-то таинственным образом из поколения в поколение.

Итак, родовитый Идал мог по праву именоваться Идалом Безеликским и был потомственным эжином. Всё это ДозирЭ, естественно, знал, поддерживая с другом весьма близкие отношения, однако ранее не придавал этому никакого значения, ибо в авидронской партикуле ценились только личная доблесть, звания и воинская дружба, а всё прочее не принималось в расчет. Но, поселившись во дворце друга, ДозирЭ вдруг впервые почувствовал то глубокое различие, какое существовало между ним, сыном бедного грономфского белита Вервилла, и благородным Идалом, а потому всерьез задумался о своем происхождении и вновь вспомнил о родовом жезле. Дело было, когда два друга сидели за вечерей в богатой трапезной зале идаловского дворца. ДозирЭ послал за жезлом Кирикиля. Слуга, который до этого момента с гордым видом стоял у входа с морской рапирой на перевязи и изображал телохранителя прославленного рэма, немного расстроился, пробормотал себе под нос какое-то яриадское недовольство и нехотя повиновался, приложив руку ко лбу. Проработав более полугода слугой Арпада в кратемарье «Двенадцать тхелосов», яриадец с огромным удовольствием вернулся к своим прежним обязанностям, всегда готовый, благодаря своей беспокойной разбойничьей натуре, променять благополучие весело пылающего очага, на неудобства прислуживания блудливым бесшабашным героям. Пока он ходил за жезлом, Идал рассказал другу о своих торговых успехах.