ДозирЭ, с помощью жестов и берктольских выражений, успел выстроить в линию тех наемных бойцов, которых помог нанять Кнуисик Доляру. Все они были бывшими воинами партикул — уверенными в себе крепкими мужчинами средних лет, поэтому быстро поняли, чего от них хотят, и немедленно выполнили команды. ДозирЭ встал в центре, Идал разместился на правом фланге, а Кнуисик Доляру, который напросился сопровождать грономфов, отошел на левый фланг и окружил себя пятью своими рабами-телохранителями. Все взяли наизготовку свое оружие, у некоторых в руках появились щиты, небольшие луки и даже самострелы. Таким образом, прекрасно вооруженный отряд ДозирЭ перегородил от стены до стены Караванную Дорогу и ощетинился многочисленными клинками и короткими копьями.

Произошло ужасное столкновение. Люди Бредероя, рассчитывая подавить противника числом, налетели дикой толпой, изрыгая ругательства, и с шумом врезались в поджидавший их строй. Громко щелкнул самострел, свистнула одна стрела, затем другая, зазвенели соприкоснувшиеся клинки, хрустнуло чье-то сломанное копье, захрипел первый смертельно раненный. В промозглой густой темноте эти звуки звонким эхом покатились по пустым бионским улицам, отскакивая от каменных мостовых и мраморных фасадов.

Кнуисик Доляру, благодаря стечению обстоятельств, был почти сразу тяжело ранен, и только смелость его рабов не позволила атакующим прорвать левый фланг. Со своей стороны Идал держал оборону крепко — правый фланг не потерял ни одного человека и даже немного выдвинулся вперед. Что же касается ДозирЭ, то он, по своему обыкновению, один убил не менее шестерых разбойников, и нападавшие, видя, что стало с их товарищами, посмевшими вступить в единоборство с этим инородцем, владельцем необыкновенного меча, перестали атаковать центр вообще и, толкаясь, сместились вправо и влево.

Хитрые маллы пропустили вперед портовых разбойников и в первой стадии боя не принимали участия. Когда же они увидели, что большинство наемников вышло из строя, то бросились в атаку сами, действуя при этом осмотрительно и всячески друг друга прикрывая. Эта часть сражения длилась довольно долго, и многие наемные бойцы ДозирЭ пали от ужасных ударов малльских изогнутых мечей, однако вскоре последний горец, схватившись за распоротый живот, опустился на колени.

Сражение выиграли авидроны, и выиграли с огромным перевесом.

Все это время Бредерой с невозмутимостью наблюдал за боем, но, когда увидел, что его войско пало, а бежать уже поздно, воздел к небу руки и смешал молитвы с яростными проклятиями.

«Умрите!» — приказал Бредерой Нитерою и узколобому маллу.

Горцы размышляли лишь мгновение перед тем, как броситься в неравный бой. Вскоре и они рухнули на землю — Идал покончил со своим бывшим слугой, сказав ему на прощание несколько слов, а ДозирЭ легко расправился с другим маллом.

— Ты мой пленник, — подступил к Бредерою ДозирЭ, потянувшись за его мечом.

Бредерой сделал вид, что отдает паранг, однако перекинул его в другую руку и с силой резанул клинком, пытаясь отрубить молодому человеку кисть. ДозирЭ едва увернулся. В тот же момент один из рабов, принадлежавших Кнуисик Доляру, всадил в спину малльскому вождю копье. Бредерой покачнулся и выронил свое оружие…

Раненого Бредероя схватили и крепко связали. ДозирЭ склонился над хозяином кратемарьи, которого уже перевязали его преданные рабы.

— Спешите на корабль, со мной всё будет хорошо! — подняв голову, слабым голосом произнес Кнуисик Доляру.

— Спасибо тебе, друг! — сердечно поблагодарил молодой человек. — Я обязательно сообщу о тебе в Грономфе…

Потребовалось еще достаточно много времени, чтобы вызволить из плена находящегося в беспамятстве и потерявшего много крови Кирикиля. Прямо с Рыбачьей площади ДозирЭ и Идал, в сопровождении нескольких наемников, охранявших пленного Бредероя и несших на плаще полумертвого яриадца, направились в порт.

Позже из гавани Биона отчалил торговый парусник — вистрога, ранее принадлежавшая лимским пиратам и проданная в Грономфе с торгов известному негоцианту. Новый хозяин приказал снять вооружение, переделал корабль на свой вкус, назвав его в честь знаменитой карты морских путей «Пурпурным листом», и стал возить на нем разные грузы из Биона в авидронский город Випос и обратно.

Никто не обратил внимания на ту поспешность, с которой, не дождавшись утра, «Пурпурный лист» покинул бионский порт.

«Пурпурный лист» оказался на редкость быстроходным кораблем, так что ДозирЭ и Идал и не заметили, как пересекли по Анконе от начала и до конца обширную Бионриду и оказались у форта Нозинги, который когда-то штурмовали. Здесь друзья повстречали огромный авидронский флот — более тысячи крупных боевых кораблей и около двух тысяч вспомогательных галер, следовавших в пролив Артанела. Далее вистрога легко преодолела море Кафков и, обогнув Мыс Трех Заветов, вновь вошла в русло Анконы. Спустя триаду корабль пришвартовался в Фиердах. Половину жителей этого поселения составляли «равнинные» маллы — трудолюбивые и безобидные, а другую половину — представители самых разных народов, включая и авидронов. Коренное же население — фиерды — было представлено только сотней семей. Низкорослые и хлипкие фиерды — послушные тугодумы, зачастую находились в униженном подневольном положении, выполняя самую черную работу. Власть здесь осуществлялась от лица Грономфы. Эта территория, по сути, являлась авидронской колонией, и в ближайшие годы поселение должно было превратиться в настоящий город: в некоторых местах уже заложили крепостную стену.

Морякам вистроги потребовалось несколько дней, чтобы пополнить запасы провианта и заклепать внезапно образовавшуюся в носовой части «Пурпурного листа» течь. Это промедление пришлось как нельзя кстати: раны несчастного Кирикиля без остановки кровоточили и загноились, так что яриадец всё время пребывал где-то на грани между жизнью и смертью. Его перенесли на сушу и вверили заботам местного жреца, обладающего, по слухам, редчайшим даром исцеления. Прошло всего два дня, и при помощи чудесных снадобий, старинных заклинаний и проникновенных молитв, жрец совершил чудо — Кирикиль почувствовал себя значительно лучше и попросил еды. Вскоре он настоял на том, чтобы его навестил ДозирЭ и, когда тот наконец появился, упал на колени и залился горькими слезами.

— Когда я пришел в себя и вспомнил, что произошло, первой моей мыслью было: как жаль, что я еще жив! Да, я мечтал лишь об одном — скорее умереть и, может быть, этой своей смертью заслужить твое прощение! Мои раны почти затянулись, но сердце мое страдает! О, Великаны, какие непреодолимые муки терзают его!

ДозирЭ нетерпеливо переступил с ноги на ногу: он не очень-то понимал, куда клонит слуга.

— Я хочу, чтобы ты знал, мой великодушный хозяин, — велеречиво продолжал Кирикиль, не без сожаления опустив самое яркое и душещипательное место из своей заранее приготовленной речи, — что я недостоин твоих забот… О, почему ты не бросил меня умирать в Бионе, зачем ты нанял этого достойнейшего лекаря?! Ты спас меня от смерти, но не знаешь, что я предал тебя самым жестоким образом, что из-за меня твоя бесценная жизнь висела на волоске!

— Я знаю об этом, — отвечал ДозирЭ, позевывая, — Бредерой обо всем рассказал.

— Как, и после этого ты не выкинул меня за борт? О! Не зря я все эти годы служил тебе верой и правдой, не зря поклонялся тебе усерднее, чем собственным богам…

Кирикиль был великолепен и в конце концов растрогал ДозирЭ до слез, так что тот постарался убедить слугу, что прощает его, что не держал и не держит на него зла. Яриадец заметно повеселел, бросился хозяину в ноги и принялся их целовать, помышляя в заключение попросить несколько монет, дабы пожертвовать их храму, как тут на пороге появился раскрасневшийся от бега матрос с «Пурпурного листа» и выпалил:

— Бредерой сбежал!

…Все это время Бредероя держали в трюме корабля, под охраной нескольких матросов. К ним по очереди присоединялись ДозирЭ и Идал, стараясь ни на мгновение не оставлять без присмотра своего важного пленника. Несмотря на свою рану, малл всё время ходил по узкому помещению взад-вперед и что-то бормотал себе под нос. Впрочем, он вел себя мирно, не пытался вырваться на волю или хотя бы с кем-то заговорить: казалось, он свыкся со своей участью и желает только одного — по возможности избежать позора, который всегда сопутствует пленению и возмездию.