В начале седьмого месяца сто третьего года один из отрядов «неуязвимых» атаковал хорошо укрепленное поместье, окруженное обширными и заботливо возделанными угодьями. Поместье, несомненно, принадлежало весьма богатому иргаму. Пленные сообщили, что при землях состояло более полутора тысяч рабов и столько же вольнонаемных. Старинный дом хозяина напоминал небольшую крепость: вместо изящного дворца с мраморными колоннами, опутанными цветущим вьюном, — код с толстыми глухими стенами и узкими бойницами.

У дома-крепости нашлись защитники — несколько сотен простолюдинов. Но очень быстро половину из них перебили лучники, остальные разбежались. Не потеряв ни одного человека, авидроны вошли внутрь и не обнаружили ни прислуги, ни хозяина, ни какого-либо стоящего имущества. Кругом была простая сельская обстановка, никакой роскоши, никаких излишеств. Длинные сводчатые галереи соединяли многочисленные покои и залы, мрачные и необжитые. Только везде ощущалось присутствие Слепой Девы: разные настенные изображения богини сопровождали воинов на каждом шагу.

Цинитай, возглавлявший рейд, оставил в поместье небольшой гарнизон из пятидесяти человек и поспешил покинуть странное место. ДозирЭ, Тафилус и Идал, к своему великому огорчению, оказались в составе сторожевого отряда.

— Сдается мне, доблестные циниты, что остаток войны нам придется провести в этой глуши, вдали от сражений и наград. — ДозирЭ с грустью провожал взглядом хвост колонны основного отряда. — Как жаль, ведь не за горами штурм Кадиша!

Стоявшие рядом воины переглянулись.

— Кадиш неприступен, а внутри засел стотысячный гарнизон. Если Алеклия пойдет на штурм, погибнет добрая часть войска, — сказал один из ветеранов.

— Нам ли бояться смерти? И разве не умереть мы сюда пришли? Пусть же Инфект вершит нашу судьбу. Штурм так штурм! — заносчиво отвечал опытному воину Тафилус.

— К тому же участников взятия иргамовской крепости ожидает слава и награды не меньшие, чем при недавнем сражении. А еще сам Эгасс говорил, что воинов, которые взберутся на стены первыми, вознаградят дворцами в Грономфе, землями и званиями, а еще они будут восславлены по всей Авидронии, — напомнил ДозирЭ.

Многие при этих словах мечтательно задумались, но рассудительный Идал охладил умы монолитаев, жадных до подвигов:

— До штурма Кадиша далеко — Божественный не бросит на верную смерть свои лучшие партикулы. Да и война будет длиться много месяцев. До взятия Масилумуса еще дальше, чем до Кадиша, и иргамы разбиты не окончательно. Впереди долгие переходы, штурмы иргамовских городов и жестокие сражения. Некоторых из нас, без сомнения, ожидает смерть и бесконечная звездная дорога. А может быть, кому-нибудь повезет несказанно, и, героически погибнув, он удостоится бронзовой статуи на площади Радэя и вечной памяти потомков.

Богатое воображение ДозирЭ нарисовало собственный трехмеровый памятник, отлитый из бронзы. Железный исполин, мужественное лицо, красивые волевые черты. А вокруг молодые красавицы в одеждах скорби, проливающие горькие слезы. Идал тем временем продолжал:

— Поэтому не стоит, друзья, так оценивать сегодняшнюю неудачу. Это лишь временная передышка, дарованная Гномами в награду за лишения. Используем же ее в полной мере, восполнив силы перед новыми походами и сражениями.

Все закивали головами, соглашаясь с цинитом, хоть и молодым, но рассуждавшим не хуже опытного тхелоса. Получив распоряжения десятника, воины разошлись — кто отправился на охоту, кто на работы, а кто в стражу. Вскоре в подвалах дома были обнаружены запасы зерна, вина и снеди.

Вечером, после сытной трапезы и чаши сладкого нектара, воины устроились на ночлег, расположившись в центральной зале, и уснули мгновенно, будто сраженные черными иргамовскими стрелами. Не спал только ДозирЭ. Он лежал на спине с открытыми глазами, положив руку под голову. Вспоминал прошлое и думал о своем будущем.

ДозирЭ пришли на ум строки из поэмы Урилджа, прочитав которую однажды, он непроизвольно заучил целыми кусками. Это же обо мне! — удивлялся юноша. Вот я, «от шрамов — урод» и «скиталец в стране разрушений и тлена», и мечтаю о грономфской люцее…

Неожиданно цинит различил странный звук, приподнялся на локте и прислушался. Звук прекратился, но через некоторое время всё повторилось. Это был глухой сдавленный стон, идущий откуда-то из глубины дома.

«Где-то схоронился раненый иргам», — подумал грономф. Он хотел разбудить своего десятника и нескольких воинов, но передумал. Если циниты никого не обнаружат, ему не избежать упреков и насмешек.

Сон не шел, едва различимый стон время от времени повторялся, нагоняя страх, и ДозирЭ наконец решил проверить свою догадку. Он беззвучно поднялся, стараясь не потревожить монолитаев, прихватил меч и выскользнул из залы.

Попав в темную галерею, соединяющую множество помещений, молодой воин прислушался. Зловещий стон повторился, и ДозирЭ, переборов страх, пошел на звук. Он несколько раз свернул, поднялся наверх, спустился по какой-то лестнице вниз, но стон не становился ближе. Казалось, каждый раз звук раздается из разных мест.

Дом был столь огромен, и количество помещений в нем — столь велико, что грономф наконец заблудился в лабиринтах галерей и уже, как ни старался, не мог найти дорогу назад. Меж тем завывающий стон вдруг раздался рядом, и воина объял ужас. Это не мог быть стон раненого — уж больно неестественно он звучал. Да и смертельно раненые не могут передвигаться так быстро то туда, то сюда. Что же это, призрак?

ДозирЭ вынул из ножен меч и прижался спиной к стене. В это мгновение больше всего ему хотелось, чтобы рядом были его верные друзья — Тафилус и Идал. Грономф вспомнил легенды о призраках умерших людей, жестоких и кровожадных, рассказы тех, кто сталкивался с ними и едва остался жив, и его бросило в жар. Неужели в этом доме живут привидения?

Внезапно он почувствовал порыв ветра, обдавший лицо и коснувшийся волос. Эта воздушная волна была совершенно явственной.

На другом конце галереи раздался шорох, потом легкий скрип и короткий свист. ДозирЭ повернул голову и тут увидел нечто, едва различимое во мраке, медленно к нему приближающееся. Это был высокий силуэт фигуры в черном, который двигался так плавно, что казалось, плыл по воздуху.

Молодой воин испытал такое же чувство, как и в бою, когда монолит «Неуязвимые» атаковала иргамовская конница. Ему захотелось бежать. Но, как и во время сражения, он переборол себя, выставил меч и двинулся вперед. «Кто б ты ни был, пусть даже один из иргамовских богов, тебе не удастся так просто со мной расправиться!» — решил ДозирЭ.

Заметив движение воина, призрак остановился. Чуть помедлив, он скользнул куда-то в сторону и пропал. Грономф уже подбежал к тому месту, где только что находилось привидение. Его и след простыл. ДозирЭ огляделся: вокруг были мрачные толстые стены — человеку тут некуда деться…

С большим трудом цинит нашел обратную дорогу. Он вернулся в залу, где всё так же крепким здоровым сном спали его уставшие товарищи, аккуратно положил меч на место и незаметно юркнул на свою циновку.

На следующий день, улучив момент, ДозирЭ отвел в сторону Тафилуса и Идала. Он взял с них слово, что разговор останется в тайне, и поведал о своем ночном приключении. На удивление, друзья отнеслись к рассказу грономфа со всей серьезностью.

— В этом нет ничего странного, — заявил Тафилус. — Здесь, в Иргаме, мы уже не находимся под защитой древних авидронских богов, которые охраняют наши жилища и нас самих от призраков умерших и от гароннов. Поэтому злым духам некому противостоять. Я уверен, что вся наша полуайма в шаге от смертельной опасности. Мы должны сразиться с призраком, которого видел ДозирЭ, и изгнать его из этого дома.