— Разве ты ко мне не присоединишься, моя маленькая жрица? — с намеком спросил он жену.

— Я в твоем распоряжении! — не задумываясь, отвечала молодая женщина.

Она отпустила служанку, скромно присела на край ложа и с улыбкой неподдельного удовольствия на лице начала ласкать властителя. Однако казалось, что Тхарихиба происходящее перестало интересовать.

Наконец Тхарихиб небрежно отстранил Хидру — хватит! — и потребовал авидронского нектара. Выпив его, он вновь сильно опьянел, насупился и замкнулся в каких-то своих тревожных мыслях. Чтобы немного отвлечь интола, Хидра рассказала ему, как Нэтус играл с лучником возле золотой статуи Слепой Девы. Вдруг Тхарихиб привстал на локте и возбужденно заговорил:

— Слепая Дева? Знаешь ли ты, никчемная прислужница, что значит для меня эта богиня? Она — моя последняя надежда, если случится непоправимое!

— О, как ты прекрасен, Лучезарный, в своей вере! Такой глубокой, такой чистой, такой искренней! — восхитилась Хидра.

— Вера? О чем ты? — возмутился он. — Я говорю о самой статуе!

— Ты имеешь в виду золото, из которого она отлита?

— Золото — лишь скорлупа, глупая женщина, — загадочно ухмыльнулся Тхарихиб. — Внутри статуи есть пустоты, которые до отказа заполнены редчайшими драгоценностями, добытыми в сражениях и завоеваниях моими легендарными предками. Ты даже не можешь представить, сколько крови из-за них пролито, сколько загублено человеческих жизней! Лотус, изумруды, алмазы — все необыкновенной красоты. Отец когда-то говорил, что цена этим сокровищам — не меньше пятисот тысяч берктолей!

«Так вот оно что!» — в изумлении подумала Хидра.

Осознав, что проговорился, Тхарихиб вновь потянулся к кубку. Взгляд его отяжелел.

Вскоре он забылся пьяным беспамятным сном.

Сто третьего года, тридцатого дня шестого месяца, после восьми дней бескровного противостояния, Хавруш отдал военачальникам распоряжение выстроить партикулы для атаки. Но прежде чем бросить отряды в огонь сражения, он собрал своих полководцев, чтобы увериться в крепости их духа.

Еще не кончилась ночь, когда в шатре Верховного собрались первые военачальники. Здесь были Вирибис и Агост — лучшие из лучших, самые беспощадные воины Иргамы. Здесь восседал Твеордан — сторонник железной дисциплины, основанной на жестоких наказаниях. Здесь присутствовал Дзуйх — наемный военачальник из Яриады Южной, хитроумный и удачливый, успевший послужить и у авидронских инфектов. Чуть опоздав, подоспел Дэвастас — начальник самостоятельного конного отряда, недавно произведенный в либерии. Десятки других воинов, преданных, опытных и бесстрашных, толпились у входа.

Хавруш с удовлетворением оглядел собравшихся. Все они радовались предстоящему сражению и были полны решимости. Кто-то говорил о мести, и глаза его сверкали, кто-то изъявлял готовность умереть. Кто-то заботился более не о сражении, а о последующем преследовании разгромленного противника, будто иначе и быть не могло: «не перепутать бегство противника с ложным отступлением, избежать засад, выделить особые отряды для уничтожения заслонов, преследовать на самые дальние расстояния, ворваться на плечах бегущих в лагерь, а если не получится — полностью окружить его и взять измором». Такая уверенность в победе вселяла надежды. Хавруш и думать забыл о тех тревожных сомнениях, которые не покидали его все предыдущие дни.

Крови! Все жаждали насытить многострадальную иргамовскую землю густой авидронской кровью.

Смерть авидронам! Смерть! Смерть! Смерть!

А в это время на верхней открытой площадке передвижной башни стоял Инфект Авидронии. Он был облачен в золотые доспехи с инкрустацией, изящные и одновременно очень крепкие. Его плечи прикрывал обычный плащ из беленого тоскана, какой носили воины Белой либеры. На поясе у него висел только боевой кинжал с крестовидной рукоятью. Россыпь мелких бриллиантов на золотых ножнах переливалась цветами радуги.

Из крупных военачальников вместе с Алеклией был только Седермал — Великий Полководец. Десяток эрголиев и либериев стояли у бойниц, вглядываясь в даль, молчаливые, с каменными лицами. Слуги, советники, порученцы, телохранители, трубачи и слухачи, распознающие звуковые сигналы, свои и противника, занимали едва ли не всё оставшееся пространство. В тесноте площадки совсем немного места отвели для Неоридана Авидронского с его юношами-помощниками. Еще никогда ему не приходилось работать в такой давке, впрочем, он и этому был рад: его вообще не хотели допускать, и только личное указание Инфекта открыло ему и его служкам путь на верхний ярус купола.

Посреди площадки, на широком столе, разместился макет местности, где должна была произойти битва. Его сделали из желтой глины. Река Палисирус была окрашена в синий цвет, земля — в зеленый, кадишская дорога — в цвет светлого известняка, а предгорье, искусно вылепленное, не было раскрашено вовсе. Вокруг макета крутились помощники, расставляя между двух противоборствующих лагерей различные костяные фигурки высотой в палец. Каждая цветная фигурка обозначала отряд определенной численности и в точности повторяла цинита этого отряда, его вооружение и одежду. Если это был всадник, под воином имелась лошадь, если колесница — возница и лучник находились в быстроходной повозке. Метательные механизмы, валилы, слоны и купола вырезали с особой тщательностью.

Из обитых бронзой сундуков бережно извлекались всё новые и новые «отряды» авидронов и иргамов. Недавно вырезанные фигурки воинов Тхарихиба, покрытые яркими эмалевыми красками, выглядели значительно лучше, чем их выцветшие соперники. К тем, кто занимался расстановкой «войск», то и дело подходили следопыты, наблюдатели, слухачи и посыльные. Они сообщали свежие сведения, и отряды, о которых шла речь, тут же перемещались в указанные места.

Рядом с куполом, на вершине которого находился Алеклия, было не протолкнуться. Мимо шли пешие колонны, резво проезжали колесницы, передвигались большие конные отряды, медленно катились валилы и тащились повозки с оружием, дротиками и стрелами.

Неподалеку от башни расположился передвижной почтовый пост. Легковооруженные воины с беспокойством оберегали свое бесценное имущество — почтовых голубей розового оперения, замкнутых в огромные бамбуковые клетки. Недалеко от почтового поста толпились порученцы и посыльные, держа под уздцы своих лошадей. Некоторые из них, получив приказ, взлетали в седло и трогались с места в галоп. Запыленные, на взмыленных животных, подъезжали из разных мест гонцы с устными сообщениями от военачальников.

У самого входа в башню замерли выстроенные в ряд два десятка воинов Белой либеры с копьями в руках. Один из них держал за поводья Анхаса — того самого коня красного окраса, на котором Алеклия объезжал с речью партикулы. Он был убран, как и подобает любимой лошади Инфекта: шелковистую гриву и расчесанный хвост окрасили пурпуром, на бабках пестрели зеленые лоскуты, а на голове красовался короткий золотой султан. Красивую сбрую дополняли попона и богатое седло с высокой передней лукой и задней лукой в виде спинки. К седлу приторочили тяжелый меч с удобной рукоятью и в неброских ножнах. Красавец конь стоял спокойно, хотя его и несколько тяготили сияющие пластинчатые доспехи.

Инфект поднял глаза кверху и долго наблюдал за авидронскими матри-пилогами. Яйцевидные шары, опутанные снастями и снабженные парусами, медленно проплывали над головой, покачивая при маневре или внезапном порыве ветра небольшими корзинами. Все триста девяносто четыре матри-пилоги, которые Алеклии удалось собрать в этой битве, сейчас бросили в бой. Им надлежало уничтожить иргамовские воздушные шары, а затем подняться на безопасную высоту и метать в иргамовские фаланги зангнии, стрелы и камни.

Опустив глаза, Инфект вернулся к глиняному макету. Все фигурки уже расставили. Авидронские партикулы заняли место, которое определил им сам Алеклия со своими советниками, а иргамовские армии располагались согласно тем сообщениям, которые поступили за последнее время. Большая часть фигурок иргамовских воинов стояла в куче за лагерем Тхарихиба. Это значило, что авидронам известно о наличии этих партикул в армии противника, но не ясно, в какое место эти отряды направили.