— Прямо из Грономфы, — возбужденно добавил всегда невозмутимый Тафилус. — А с ним большое войско!
Друзья вышли из шатра и направились к тому месту, откуда можно было хоть что-то увидеть. Но путь преграждали специальные отряды, выстроенные цепью, а также толпы любопытствующих цинитов. О том, что происходило у главных ворот лагеря, можно было только догадываться по перекатистому радостному шуму.
Несколько позже ДозирЭ узнал, что Алеклия привел с собой Вишневую армию, тяжеловооруженную пешую либеру «Черные драконы», «Всадников Инфекта», а также наемных яриадцев и лагов — старинных иргамовских недругов. Вместе с Инфектом прибыл и конный отряд его телохранителей во всем своем бело-золотом дворцовом великолепии.
Ближе к ночи внутри иргамовской крепости Кадиш было не протолкнуться. Кругом тысячи людей, а еще костры, палатки, повозки… Отряды меж тем продолжали прибывать; густые колонны всё тянулись и тянулись, вливаясь на территорию крепости сразу с трех сторон и растворяясь в толчее и гомоне разбитого внутри крепостных стен многоликого лагеря. Завтра поутру армия должна была выступать, до авидронской стоянки осталось теперь всего несколько переходов.
В крепости находился и сам интол Тхарихиб, который занял вместе с интольей Хидрой, наследником Нэтусом и внушительной свитой большую часть Носороговой башни — единственного места в крепости, пригодного для постоя высокородных особ. Хаврушу, Верховному военачальнику иргамовской армии и вдохновителю всего этого дерзкого похода, достались лишь небольшие покои на самом верху башни.
Хавруш уже собрался отойти ко сну, когда его известили о том, что в лагерь авидронов, к которому двигалась иргамовская армия, прибыл сам Алеклия. Да не один, а с множеством отрядов. Сообщение вызвало у Хавруша сначала оцепенение, а потом повергло его в глубокое уныние. В одночасье рухнули все надежды, которые он возлагал на тройное численное превосходство своей армии.
Спать расхотелось, зато Хавруш почувствовал острый приступ голода и распорядился принести еды и неразбавленного вина. Слуги немедленно исполнили это повеление.
Верховный военачальник сел к столу и стал кусок за куском поглощать холодную свинину, то и дело прикладываясь к чаше с вином. Впрочем, о еде он не думал, ел машинально. Грудь раздирали досада и мысли о прошлом, настоящем и будущем.
Хавруш был в некоторой степени прав, когда злорадствовал по поводу авидронских армий, утонувших в иргамовских болотах. Партикулы Грономфы, привыкшие к широким дорогам, стремительным маршам и битвам по всем правилам, столкнулись с безнадежным бездорожьем, унынием голодных безлюдных степей и горных перевалов, а главное, с отчаянным сопротивлением местного населения и неожиданно вязкой, хитроумно организованной обороной, состоящей из сотен небольших палисадных укреплений, десятков крепостей и кодов и, самое важное — из подвижных «лесных» отрядов, которые внезапно нападали и, потрепав очередную авидронскую партикулу, так же неожиданно исчезали. Военачальник Лигур, которому Алеклия повелел возглавить компанию в Иргаме, потратил немало усилий, чтобы продвинуться вглубь страны.
Однако Хавруш лукавил и сам себя успокаивал, когда радовался сверх меры неудачам Авидронии. Что бы там ни было, Лигур быстро освоился в новой обстановке, методично продвигался широким фронтом, состоящим из трех армий и десятков крупных отрядов, захватывая города и крепости, жестоко расправлялся с непокорными, строил дороги, укреплял тылы. Но куда же делась, думал Хавруш, хваленая авидронская молниеносность, стремление к одной решающей битве? Ах, как хотелось бы ему, чтобы его план удался: авидроны всей армией без промедления двинулись бы на Кадиш и долго и безрезультатно его осаждали и потом оставили бы его в тылу и бросились к Масилумусу, желая как можно скорее победить в войне. Тогда отдельно отряженные отряды иргамов отрезали бы эту армию от Авидронии, от их главных военных лагерей, от тылов, от провизии. Лишили бы всякой надежды на помощь. С обескровленной голодной армией, попавшей во враждебное окружение, справиться было бы нетрудно. Когда еще Алеклия собрал бы новые партикулы? Тут и Фатахилла подоспел бы…
Но тайным замыслам Хавруша осуществиться было не суждено. Лигур постепенно уничтожил все «лесные» отряды, все укрепленные гарнизоны и вот уже стоял лагерем у самого Кадиша. Вперед он не двигался, видимо, хотел основательно подготовиться к дальнейшим событиям, обеспечить надежный тыл и собрать в кулак свои рассеянные по всей приграничной Иргаме силы, а еще дождаться прихода резервов, высланных из Авидронии.
Хавруш не выдержал. Не хватало сил более смотреть, как непреклонно, под самым его носом, отторгаются исконные иргамовские земли. Население Масилумуса и других городов роптало. Слухи о зверствах авидронов передавались из уст в уста, обрастая кровавыми подробностями. По дорогам Иргамы тянулись толпы голодных оборванных беженцев, бросивших в страхе свои жилища. А от Фатахиллы так и не поступало никаких обнадеживающих сообщений.
Настало время предпринять решительные действия. В строжайшей тайне Хавруш начал приготовления к сражению. Собрав все силы, имеющиеся в его распоряжении, он в спешке выдвинулся на Кадиш, чтобы разбить Лигура, который, по сообщениям лазутчиков, мог выставить всего сто пятьдесят тысяч цинитов. Однако уже в дороге Верховного военачальника настигло сообщение, что в главном лагере авидронов под Кадишем уже двести шестьдесят тысяч воинов, включая авидронских союзников и наемные отряды. И вот теперь новая ужасная весть: явился и сам Алеклия с большим количеством партикул.
Задумчиво проглотив последний кусок свинины и выплеснув в рот прямо из кувшина остатки вина, Хавруш поднялся и стал прохаживаться взад-вперед, недовольно бурча что-то себе под нос. Так он ходил довольно долго, а потом крепко выругался и потребовал срочно доставить к нему Гиря — того самого лазутчика, который и принес ужасную весть о прибытии в лагерь авидронов Алеклии. Гирь явился почти сразу — молодой человек, очень похожий на авидрона, со смазливым лицом мягкотелого юноши; трудно было даже предположить, что этот розовощекий откормыш с пухлыми белыми пальцами, женственными движениями и тонким голоском — талантливый лицедей, хладнокровный убийца, лучший тайный агент Иргамы. Хавруш знал, что именно эта обманчивая внешность и буквально струившееся из глаз этакое беззащитное добродушие, необычайная открытость и позволяли Гирю выполнять самые трудные поручения.
Гирь упал к ногам Верховного военачальника, готовый смахнуть пыль с его сапог. Хавруш в нетерпении велел юноше подняться.
— Сегодня ты принес хотя и безрадостное, но очень важное сообщение, — сухо сказал он.
Несмотря на холодность интонации, Гирь не смог скрыть улыбку удовольствия: не часто Верховный военачальник — человек властный, бездушный и грубый — удостаивал кого-то личной благодарности.
— Однако, — продолжал Хавруш, — сейчас еще не время радоваться успехам. Впереди главные события, и от наших сегодняшних действий зависит исход всей войны. Уже через несколько дней Слепая Дева решит нашу судьбу: или мы разобьем врага и погоним его к границам, или Иргама перестанет существовать.
Гирь огорчился: оказывается, похвалы — лишь короткое вступление к новому и, возможно, еще более сложному заданию. Впрочем, привыкший к беспрекословному подчинению и лицемерию, он тут же размяк в приторно-сладком почтении и подобострастно отвечал:
— Я выполню любое твое распоряжение, Величайший.
— Не сомневаюсь. Итак, ты должен вернуться в лагерь авидронов, как можно скорее подобраться к Алеклии и убить его. Придумай сам, как это сделать. Если удача будет на нашей стороне, мы выиграем битву еще до ее начала.
— Убить Алеклию? Разве это возможно?! — в страхе выдавил из себя юноша.
Хавруш нахмурился, хотя тут же решил не выказывать недовольства.
— Я давно за тобой наблюдаю, — умиротворенно заговорил он, по-отечески положив руку на плечо смущенного доносителя. — Думаю, для тебя нет невозможного. К тому же авидроны принимают тебя за своего, да и твоему авидронскому мог бы позавидовать сам великий Урилдж. Поэтому я и выбрал тебя. Только ты сможешь справиться с этим наиважнейшим делом. Уверен в этом. И еще: если ты выполнишь мое поручение, тебе больше никогда не придется выдавать себя за кого-то другого и убивать. Я знаю, что ты любишь рисовать, больше всего на свете мечтаешь стать художником. Я видел твои рисунки — у тебя есть дар. Мне говорили, что ты великолепно смешиваешь краски. Так вот, если ты выполнишь мое поручение, я поселю тебя во дворце, приставлю к тебе самых достойных наставников-живописцев, а потом сделаю тебя главным дворцовым художником. И ты будешь за каждую свою картину получать золотом. Ну как?
