Сюркуф вскочил, выхватил меч и отступил за спину Одрина. Вся кратемарья пришла в движение. Посетители трапезной залы уже подступали к ДозирЭ со всех сторон, угрожая мечами, кинжалами и даже самострелами.

Единственный, кто и не шелохнулся, был невозмутимый Одрин.

— Я же предупреждал, что он крайне опасен, — с раздражением сказал он. — Ты, Сюркуф, ни разу не видел его в настоящем деле. Я же неоднократно наблюдал, как он сражается. И вот тебе результат…

ДозирЭ тем временем медленно вытянул из ножен меч и отвел его немного в сторону, встав в защитную позицию, характерную для тактики капроносов. К его большому сожалению, это был не тот доблестный клинок, боевой проверенный друг, с которым он не расставался все последние месяцы, а меч айма Вишневой армии. Впрочем, тоже очень опасное оружие с тонким длинным клинком.

— Атаковать его! — скомандовал Сюркуф.

— Стойте! — воскликнул Одрин.

Он вышел из-за стола и приблизился к ДозирЭ.

— Давай так, — сказал он ему. — Мы сразимся один на один. Ты же давно об этом мечтал, да и я тоже. Если ты проиграешь схватку, пусть даже будешь при смерти, ты нам скажешь, где утаил Волиэну. Так, кажется, его зовут? Согласен?

— Не делай этого! — недовольно предостерег Сюркуф. — Не время сейчас проявлять благородство! С каких это пор ты стал таким великодушным?!

— Послушай, — сердито отвечал ему дорманец. — Пока ты отсиживался в своем портофине в Круглом Доме, составляя онисы, я целыми днями сражался. Я на особом счету у Алеклии. Разве ты этого не знаешь? Поэтому шансы мои довольно велики. И потом, этот молодой человек, хоть мы его и ненавидим, — не визгливый молочный поросенок, которого можно просто прирезать, не грязный дикарь и не вонючий цинит партикулы. Он совершил во славу Авидронии массу подвигов и, наверное, все-таки заслуживает более или менее достойной смерти. Это даже Инфект понимал… К тому же, если я в честном поединке убью самого ДозирЭ, меня наверняка признают лучшим поединщиком Авидронии.

— Так вот что тебе нужно — слава! — скривился Сюркуф.

— А если я одержу победу? — осведомился ДозирЭ.

— В этом случае ты спокойно отсюда выйдешь, и тебя никто не посмеет тронуть, — отвечал Одрин. — Ведь так, Сюркуф?

Главный цинитай Вишневых плащей помедлил с ответом, но все-таки нехотя кивнул. Похоже, он решил, что хитроумный Одрин опять замыслил какой-нибудь подвох. Ему и в голову не могло прийти, что, имея такое превосходство в силе, Одрин может согласиться на честный поединок.

ДозирЭ с сомнением оглядел толпу, которая его окружала, но после некоторых раздумий отвечал:

— Хорошо. Я согласен.

Все расступились, ДозирЭ и Одрин вышли на середину трапезной залы, оба без шлемов, в легких доспехах и со схожим оружием. ДозирЭ был высок, строен, выглядел чрезвычайно сильным. Три шрама и несколько свежих ссадин украшали его светлое, еще такое молодое лицо. Однако его не по возрасту тяжелый взгляд мог заставить поостеречься любого противника. Одрин оказался на голову ниже своего соперника, был худ, тонок и внешне производил впечатление человека слабосильного. Это чаще всего и обманывало его врагов. ДозирЭ знал, что дорманец необыкновенно хитер, на редкость гибок, подвижен, обладает исключительными врожденными способностями к рукопашному бою, владеет редчайшими боевыми навыками, а также весьма и весьма тренирован. В Белой либере, где Одрин по-прежнему состоял, он считался первейшим воином после непревзойденного Семерика. Красивое благородное лицо, дорогие одежды и превосходное оружие выдавали в нем человека богатого и высокородного. В схватке он всё делал как-то возвышенно, утонченно.

Противники, пробормотав себе под нос короткие молитвы, обменялись уважительными жестами и немногословными любезностями, как и было принято при проведении честного поединка. После этого они не медля налетели друг на друга, и в воздухе засверкали их быстрые клинки. Хитроумные приемы следовали один за другим. Казалось, и Одрин, и ДозирЭ наперед знали, что в следующее мгновение предпримет каждый из них. Все, кто находился в кратемарье, были потрясены красотой схватки и невероятной ловкостью соперников.

Шел равный бой, каждый из поединщиков успел нанести не менее ста колющих, режущих и рубящих ударов. Одрину удалось успешно провести одну из атак, и его меч опасно просвистел у самой шеи ДозирЭ, задев грудь и плечо. Доспехи спасли ДозирЭ, но он предпочел отступить, чтобы оценить урон и немного отдышаться.

— И это только начало! — радостно предупредил Одрин.

Чуть передохнув, воины вновь ринулись навстречу друг другу, и опять завороженные очевидцы стали свидетелями неистового столкновения. ДозирЭ был коварнее и казался чуть опытнее, но юркость и резвость дорманца позволяла ему самым непостижимым образом уходить от внезапных выпадов и непредсказуемых боковых ударов. Клинок ДозирЭ, с шумом рассекая воздух, часто пролетал мимо.

Вскоре ДозирЭ сделал слишком глубокий выпад и опять пропустил удар. На этот раз было задето колено, и из глубокой раны хлынула кровь. Он попятился назад, а Одрин остался на месте.

— Ну что, мой друг, — Одрин победоносно глянул на окровавленный кончик своего клинка, — не пора ли тебе соглашаться на предложение Сюркуфа? В следующий раз я не буду к тебе столь милостив.

— Всех моих врагов губила излишняя самонадеянность! — отвечал ДозирЭ, вынимая кинжал.

— О, мы будем драться до конца? Похвально, похвально, мой друг!

Дорманец также выдернул из ножен кинжал. Схватка продолжилась.

С первых же шагов ДозирЭ провел многоходовую атаку и последним ударом, посланным уже наудачу, внезапно срезал с головы Одрина несколько локонов. На этот раз предпочел отступить дорманец и с изумлением глянул на упавшие на пол собственные волосы.

— Остановись, и давай его просто убьем! — крикнул раздосадованный Сюркуф.

Но Одрин не хотел ничего слушать. Его лицо залила краска стыда и поднимающегося гнева.

— Кто-то говорил о боевом хладнокровии? — язвительно сказал ДозирЭ.

В этот момент Одрин отбросил в сторону стол, оказавшийся на пути, и кинулся вперед. Кинжалы усложнили дело, и теперь за мельканием всех клинков просто невозможно было уследить.

Вдруг всё разом остановилось. Сюркуф и его люди, ошалевшие от необыкновенного зрелища, даже не сразу поняли, что произошло, когда Одрин, хрипя, выронил меч и кинжал и замертво повалился на бок.

ДозирЭ обернулся к Сюркуфу и, тяжело дыша, спросил:

— Я могу идти?

— Убить его! — закричал взбешенный главный цинитай.

Через мгновение ДозирЭ отбил атаку сразу пятерых подручных Сюркуфа, затем тяжело ранил еще двоих.

— Всем в бой! Убить его! — взревел Сюркуф, заметив, что несколько человек мнутся в стороне, опасаясь приближаться к образовавшейся свалке…

Вскоре кратемарья была разгромлена, а на полу лежали полтора десятка поверженных врагов. ДозирЭ, стоя спиной к широкой колонне, бился с тремя незнакомцами; они наступали вяло, очень осторожно, было заметно, что все трое напуганы и мечтают лишь сохранить собственную жизнь. Двое последних находились рядом и с трепетом ожидали своей очереди.

Сюркуф не верил своим глазам: два десятка специально отобранных, великолепно вооруженных наемников уступали в рукопашном бою всего одному воину. Он с унынием вспомнил о том, что только вчера ему настойчиво советовали: просто отравить этого всех утомившего героя. Он горько пожалел, что не сумел довести до конца такое немудреное дело, послушал высокомерного самовлюбленного дорманца и навлек на себя еще большие неприятности.

Сюркуф видел, что развязка близка, что победа, которую, казалось, уже можно было пощупать, уплыла из рук, и стал незаметно красться к выходу. Улучив момент, он выскользнул на улицу.

Носилки стояли здесь же, но повозчик, наверное, испугавшись шума, доносившегося из кратемарьи, спрятался. Кроме того, дорогу перегородила большая старая повозка с впряженными в нее медлительными тяжеловозами. Главный цинитай огляделся, убрал меч в ножны и быстрым шагом пошел прочь. Пройдя не менее тысячи шагов, он оглянулся, понял, что находится в безопасности, и, задумавшись на миг, повернул в сторону Круглого Дома.