Было еще утро, когда в атаку на авидронов вновь пошел монолит Пизар. Вскоре произошло столкновение. Некоторое время казалось, что Кадишской либере приходится очень тяжело: оба крыла авидронского строя, где находились средневооруженные, под натиском закованных в железо копьеносцев дрогнули и чуть отступили. Но авидронский монолит по центру устоял, удержал позицию, а вскоре сломил натиск противника и сам двинулся вперед. После непродолжительного боя задние шеренги пизарцев вдруг побежали, центр их тут же провалился, стал откатываться, а затем и сам обратился в бегство. Видя это, фланги «союзнического» монолита стали пятиться назад. Седьмую атаку тоже отбили.
После пешего монолита вперед двинулась конница интола Пизар, которая была остановлена быстро возведенным частоколом и понесла большие потери, а за ней на Кадишскую либеру обрушилась орда бешеных бедлумов, известных всему Междуречью своей отчаянной храбростью и незаурядным боевым мастерством…
Близился вечер, и вместе с ним в ущелье опустилась прохлада. Изрытая копытами лошадей земля увлажнилась. Всё это время шло тяжелейшее сражение, авидроны отбили девятнадцать атак, несколько раз отступали, спасая положение тактическими уловками и фланговыми ударами. Один раз отступали ложно, захватив в «мешок» отряды лимских вождей, и почти все эти отряды уничтожили. Авидроны наголову разбили бионридских наемников и многочисленный, но откровенно слабый монолит союза городов Вастаху. «Союзники» действовали несогласованно, допускали постыдные просчеты и ошибки, часто предпринимали абсолютно бессмысленные маневры, посылая тысячи полуголых дикарей или светлолицых горожан на верную смерть.
Авидроны тоже несли значительные потери — больше половины либеры уже было выведено из строя, но Ибабд не сомневался в победе — его вера воодушевляла военачальников, через них передавалась цинитам. Он приписывал все успехи исключительно силе авидронского оружия и духу авидронского воинства; либерий не знал, что творилось на самом деле весь этот день в стане противника и что происходит там в данный момент. Он даже не мог представить, что наследник трона Галермо юный Баготерий, назначенный самим Фатахиллой возглавлять союзное войско, после первого постыдного отступления своих воинов, на которых он возлагал все чаяния, был самым оскорбительным образом смещен со своего поста. Власть над объединенной армией захватили хитроумный интол Пизар и один из самых влиятельных вождей бедлумов. Однако подобный исход устроил далеко не всех. Новым полководцам отказались подчиняться лимские вожди и грозный интол Чивис. Несколько племен обыкновенных земледельцев, пригнанных на поле боя едва ли не силой (флатоны захватили в заложники десять тысяч их женщин вместе с детьми), во время перепалки между интолами, вождями и военачальниками, никем не замеченные, просто покинули ущелье, предоставив возможность оставшимся «союзникам» самим «вершить справедливость» над авидронами.
Не знал Ибабд и того, что разгромленные вуды после своего бесславного отступления были обидно осмеяны бедлумами. Вуды оскорбились и схватились за оружие. Чтобы не допустить внутренней распри, вожди обоих племен съехались на совет, но только он начался, молодой бедлумский вождь, почувствовав себя униженным, убил предводителя вудов. Между племенами произошла кровопролитная стычка, которую с трудом остановили. Вуды, забрав тело своего вождя и прокляв бедлумов и флатонов, покинули место сражения.
Споры, препирательства, неподчинение, всеобщая неразбериха, переходящая в откровенную измену, — вот что творилось в «союзническом» войске. Если б Ибабд знал, в каком плачевном положении находится противоборствующая армия, он бы немедленно ее атаковал и наверняка бы разгромил. Но осторожный полководец ни о чем не догадывался и, имея, как он полагал, в пять-шесть раз меньше цинитов, чем противник, предпочитал выжидать и обороняться.
К вечеру, однако, атаки «союзников» стали откровенно слабыми, разноплеменные войска уже не в силах были скрывать свою беспомощность. Коловаты, понесшие ранее большие потери, отказывались идти в бой и только ждали момента, чтобы сбежать. Бионридские наемники, которых застращали и вновь погнали на авидронов, подняли бунт, перебили своих военачальников и стали поодиночке и группами разбегаться. Между многими дружественными правителями вдруг возникли неразрешимые противоречия. Всё это уже было трудно скрывать от глаз авидронов, деморализованному войску требовался только последний толчок, чтобы случилось непоправимое.
Наконец Ибабд предпринял контратаку. Его конные силы — две с половиной тысячи средневооруженных воинов и монолитаев, еще не были задействованы и по-прежнему стояли в резерве. Ими-то он и воспользовался, и, неожиданно для всех, сам присоединился к атакующим, встав в центр тяжеловооруженных всадников.
Хлесткая, яростная атака авидронов разрушила единую линию отрядов «союзников». Их строй развалился, возникла сумятица, каждая армия объединилась вокруг своего предводителя и стала сражаться сама за себя.
Отчаяннее всех дрались конные бедлумы. Только им, несмотря на то, что в них ударила тяжеловооруженная конная фаланга, удалось устоять. Первые их шеренги были просто сметены, но последующие ряды сражались самоотверженно. Впрочем, бедлумы, прославленные своим индивидуальным воинским мастерством, не показали сплоченности строя и умения подчиняться жесткой дисциплине. Увлекшись жаркой кровопролитной сечей, они распались на группы, утратили единство, и, в конце концов, их порубили всех до единого.
Мужество проявили не только бедлумы, но больше оказалось тех, кто, испугавшись окружения, попытался отступить, чтобы занять более выгодные позиции. При отходе возникли всеобщая давка, беспорядок, и отступление быстро переросло в бегство. По ущелью метались всадники, давя пеших. Вскоре вся «союзная» армия побежала, бросая оружие, не подчиняясь никому, кроме страха и желания уцелеть. Вышедшая из-под всякого подчинения, обезумевшая разноязыкая толпа рвалась на свободу, вон из ущелья, сметая всё на своем пути: свежие отряды резерва, обозы, палатки с ранеными.
Некоторые правители, бросив свои армии, первыми покинули место сражения. Видя это, еще не вступившие в бой партикулы, способные остановить наступление авидронов, стали разбегаться, бросая свои опозоренные трусостью знамена.
Всё это время ДозирЭ держался рядом с Ибабдом, и несколько раз они, сражаясь бок о бок, наравне подвергались смертельному риску. Когда же бедлумов разбили и авидроны увидели, что противник побежал, Ибабд приказал преследовать «союзников» до полного уничтожения, а сам вернулся назад, чтобы отрядить в погоню дополнительные пешие отряды, позаботиться о раненых и главное — послать голубей в Дати Ассавар и в Грономфу с известием о победе.
Вскоре ДозирЭ вместе с сотней конников ворвался в лагерь «союзников», который они оставили на произвол судьбы. Богатые шатры правителей, колесницы, украшенные золотом и серебром, красивые женщины, многочисленная прислуга, рабы. Всё это мелькало перед глазами молодого человека, разгоряченного схваткой. Люди в ужасе метались по лагерю, молили о пощаде, гибли под ударами копий и мечей.
Идал где-то отстал. ДозирЭ, не дожидаясь его, пытаясь настичь уже не сопротивляющихся врагов, в одиночку выскочил из лагеря с противоположной стороны. Здесь на него напали, но он сумел отбиться от десятка легковооруженных конников, многих из них ранив, а чуть позже их добили подоспевшие циниты Ибабда…
Преследование воинами Кадишской либеры противника длилось четыре дня. Во время погони погибло в два раза больше «союзников», чем во время битвы. Семнадцать тысяч воинов авидроны взяли в плен. Впоследствии среди них обнаружились четыре интола, два инфекта, три десятка вождей и около полутысячи знатнейших.
На второй день преследования ДозирЭ с отрядом конников догнал в редком низкорослом леске группу всадников в богатых одеждах. Уставшие беглецы, увидев, что погоня их настигла и что силы примерно равны, развернули лошадей и двинулись навстречу преследователям. Бой был коротким и жестоким. Вскоре в живых осталось лишь четверо «союзников», и они, окруженные со всех сторон, сбились в группу. Тут-то ДозирЭ и узнал недавнего переговорщика, юного Баготерия. Он выглядел измученным, был в пыли, в крови, тяжело дышал. Под ним был совсем другой конь — грузный, толстоногий, неказистый.
