Аквилой перевел взгляд на первые ряды и удовлетворенно хмыкнул, заметив прямо перед собой старого друга Аза, тоже в шкуре снежного барса, представлявшего два десятка крупных родов с равнины, улыбающегося Бредероя — главного виновника испортившихся отношений с Грономфой, собственного непутевого сына Ахлероя — угрюмого, сосредоточенного, вынашивающего, судя по его недоброму виду, очередной вероломный план, а также Хитроя, Мегеринка, Шума, Йарунга, Бахи. Самые родовитые и влиятельные вожди расположились впереди, сидели вольготно и, кажется, оставались довольными обхожденьем. Это он — справедливый Аквилой — позаботился о том, чтобы каждый вождь занял на синдане именно то место, которое заслуживал. И сделал это настолько верно, что ни у кого и мысли не возникло выказывать обиду. А еще гости… Ну что же, флатон и посол Берктоля сидят чуть в отдалении, однако на местах весьма почетных. Правда, молодой авидрон — тот самый, который продал маллам оружие и спас юную Зару, — стоит у самой двери, неприметный, зажатый со всех сторон, с окаменевшим от испуга лицом. Впрочем, он вряд ли заслуживает большего…
Начался обряд Сердца. Каждый из вождей принес с собой сердце горного козла, и теперь все сердца были собраны в огромную медную чашу и торжественно преподнесены Якиру. Последовала продолжительная церемония, призванная посредством жертвоприношений, молитв, магических танцев и особых заклинаний задобрить вездесущую невидимую силу горного духа. По знаку, который вскоре был получен, Верховный бог маллов остался доволен. Тогда поднялся старейший из белобородых, поддерживаемый за руки друзьями, и объявил беззубым ртом о начале великого собрания малльских вождей.
Маллы выступали один за другим. Кто-то жаловался на соседа, у кого-то угнали табун лошадей, и он знает, кто это сделал. Один вождь задолжал другому более двадцати пяти рабов и не желает отдавать. Воины большой деревни напали на более слабое малльское поселение, разграбили его, захватили женщин и разрушили все до одного жилища. В общем, распри внутри родов, сложные перипетии борьбы родовых объединений, и конечно, межплеменные границы — извечная тема собирающихся вместе малльских вождей. Много всего накопилось у хозяев Малльских гор со времени последнего синдана. Однако вожди, при помощи мудрых и опытных белобородых, без промедления разбирали жалобы, дружно и зачастую единодушно голосовали. Такое решение синдана считалось окончательным, не подлежало дальнейшему обсуждению и под страхом сурового наказания должно было немедленно исполняться.
Но вот кто-то посетовал на притеснения, творимые авидронами. Тут-то и началось. Несчастный ДозирЭ побледнел, прижался спиной к стене, в любое мгновение ожидая, что на него набросятся и разорвут на части. Ему пришлось воочию убедиться, как необыкновенно сильна ненависть маллов к нему и к таким, как он. И он пожалел о том, что явился сюда: на этот раз маллы вряд ли отпустят его живым. Однако он должен был это сделать!
…Все последнее время ДозирЭ думал над тем, как исполнить указание Сюркуфа. Пока он размышлял, Бредерой не мешкал, видимо, заботясь о поручении Хавруша, который просил избавиться от двух авидронов. Несколько раз жизнь новоиспеченного Вишневого подвергалась смертельному риску. Сначала пожар, когда дотла сгорела кратемарья, а потом нападение разбойников прямо на улице, в центре Карле Ролси, средь бела дня. Тогда ДозирЭ и Идалу при помощи Кирикиля удалось отбиться. Восемь злоумышленников остались лежать на земле. Но что дальше? Разве Бредерой на этом успокоится?
— Послушай, ДозирЭ, — сказал однажды флегматичный Идал, — если ты хочешь, чтобы мы выжили, сделай так, как мы с тобою замыслили.
— Ты думаешь — получится? — в сомнении почесал затылок ДозирЭ.
— Уверен! — убежденно отвечал эжин…
За две триады до синдана ДозирЭ как ни в чем не бывало явился к Бредерою, который вот уже несколько дней безвылазно находился в Карле Ролси, поджидая какого-то важного гостя. Авидрон сообщил маллу, что обладает важными сведениями о ближайших намерениях Грономфы касательно племен, населяющих Малльские горы, и, поскольку сведения эти имеют первостепенное значение, он хочет открыть их сразу перед всеми малльскими вождями. ДозирЭ даже показал Бредерою свиток, якобы содержавший эти сведения.
— Это невозможно, — решительно отвечал вождь, с жадным любопытством поглядывая на онис. — На синдан не допускаются инородцы. Передай онис мне, и я сам поведаю вождям о намерениях Авидронии. Если твои сведения окажутся полезными, ты можешь рассчитывать на щедрое вознаграждение. — И Бредерой протянул к свитку руку.
— Нет, славный вождь, — молодой человек убрал онис подальше, — так не пойдет. Я заплатил чистым золотом за это сообщение и теперь не упущу своей выгоды. Тем более что в этом послании содержится не все, о чем вождям следует знать. Часть тайны хранится в моей голове. Благодаря мне маллы могут разведать то, что, возможно, сохранит всем им жизнь!
Поначалу Бредерой спорил, настаивал, пытаясь сломить несговорчивого авидрона, но, видя, что он непреклонен, а доводы его один убедительнее другого, вскоре успокоился.
— Ладно, — сказал он, — я верю твоим клятвам и помогу тебе попасть на синдан. Сдается мне, что твои сведения действительно крайне важны для нашего народа. Узнав их, наши вожди тебя наверняка отблагодарят по-малльски: или отсекут твою голову, вместе с тайной, которая в ней содержится, или щедро одарят золотом. Если произойдет второе — помни: ты должен мне половину. Но если ты меня обманешь, если за всем этим кроется какой-то подвох, знай: я найду тебе везде, где бы ты ни укрывался, и выпотрошу твои кишки, а сердце твое принесу в жертву Якиру!..
Так ДозирЭ добился своего и теперь, пробравшись туда, куда еще ни одному авидрону не удавалось проникнуть, — на священный синдан, видел всех малльских вождей, слышал все их разговоры. Половина Вишневых плащей, узнай они о его успехах, верно, задохнулись бы от зависти…
Вскоре ДозирЭ чуть обвыкся и стал понемногу прислушиваться к тому, о чем говорили маллы. Собственных знаний малльского языка вряд ли бы хватило, чтобы во всем разобраться, но, к счастью, Бредерой приставил к нему одного из своих приближенных, который по-авидронски пересказывал речи вождей, опуская лишь самые грязные оскорбления коротковолосых. Синдан как бы разделился на два лагеря. Старые и опытные вожди, такие, как Аквилой и Аз, при полной поддержке белобородых, призывали к миру, пытались убедить синдан в том, что с авидронами необходимо дружить, и их поддерживали едва ли не все представители равнинных селений. Однако молодые вожди-горцы, такие, как Бахи, Хитрой, Мегеринк, Шум, возбужденные до крайности жарким спором, требовали всеми силами добиваться независимости маллов от кого бы то ни было и призывали к немедленной войне. Авидронам не место в Малльских горах!
Минул полдень. Наконец дело дошло до одноглазого Ахлероя, который до сих пор, на удивление всем, больше молчал. Он степенно вышел на середину, как-то злорадно глянул на отца, скользнул уничтожающим взглядом по лицу ДозирЭ и, вдохнув полную грудь воздуха, пламенно заговорил:
— Я долго, братья мои, ждал этого момента. Может быть, всю жизнь. И вы это знаете. Еще ребенком я понял, что авидроны пришли в наши пределы не только, чтобы строить Великую Подкову — то лишь повод, клянусь Якиром, — но, прежде всего, чтобы лишить нас права на собственный выбор, подчинить, сделать послушными безмолвными рабами. Безжалостные завоеватели, бесконечно жадные, безгранично подлые — коротковолосые, которым всегда всего мало, решили захватить и наши земли, завладеть всеми нашими богатствами — ведь у нас их не счесть. Ни для кого не секрет, что в Малльских горах есть и золото, и серебро, и паладиум, и даже изумруды. Я уже не говорю о мраморе, граните, железной руде. А наши соляные копи близ Царинглоум-рой? И нас бы не только захватили, но и уничтожили, если б не наши легендарные предки, многие из которых перешли в подземную долину Мертвых, как и подобает нашим мужчинам, с мечом в руках. Их не соблазнили сладкие посулы иноверцев, они не искали спасенья, а бесстрашно сражались и с гордостью умирали, в то время как их несчастных родственников целыми деревнями угоняли в рабство. И всё это ради того, храбрые мои соплеменники, чтобы мы сейчас имели возможность собраться на этот синдан и открыто, не оглядываясь с верноподданнической заискивающей улыбкой на Авидронию, говорить все, что думаем. С годами я лишь укрепился в своем мнении, ибо получил великое множество доказательств подлых замыслов коротковолосых. И даже мой отец — мудрейший Аквилой, известный всем вам как истый миротворец, не смог меня переубедить, как ни старался. Однажды он даже отправил меня послом в Грономфу, чтобы говорить о мире с самим Инфектом Авидронии, и вы все помните, чем моя поездка закончилась…
