— Тебя посылают на верную гибель, — с грустью произнес эжин. — В этом нет никакого сомнения.

— Похоже на то, — равнодушно отвечал самолюбивый ДозирЭ, — однако еще посмотрим…

Следующие несколько триад ДозирЭ пропадал в Круглом Доме. Его обучали малльскому языку: в Эврисалле он уже научился в общих чертах понимать речь дикарей и более или менее связно излагать собственные мысли и теперь успешно совершенствовался, удивляя наставников своей прытью. Ему рассказывали о горцах, об их повадках, об их быте, вере, обрядах, обо всех внутриплеменных законах, которым они беспрекословно подчиняются.

— Будь осторожен, — предупреждали молодого человека умудренные опытом учителя. — все маллы — единое целое. Если ты что-то сказал одному маллу — считай, что сказал всем остальным. Если что-то увидел один дикарь — значит, увидели все. Каждый горец — глаза и уши своего племени, поэтому едва ли возможно что-либо от них утаить. Помни также: каждый малльский мужчина с детства воспитывается храбрым воином, который всегда готов к самопожертвованию. Ты не найдешь в их среде трусов и предателей. Каждый малл, чем бы он ни занимался и сколько бы ему недруги ни платили, прежде всего — преданный воин своего племени, слепое орудие своего вождя. Любой же чужак для них — враг, не говоря уже об авидронах. Поэтому не доверяй никому!

ДозирЭ долго объясняли, как получать сообщения из Грономфы и как их туда посылать, к кому обратиться на месте в случае надобности. В заключение ему еще раз во всех подробностях растолковали его поручение, посоветовали взять с собою слугу и по дороге обязательно примкнуть к какому-нибудь авидронскому торговому каравану или военному обозу, чтобы затеряться среди людей: маллы очень подозрительны и крайне недоверчивы.

Грономфские Атлетии закончились. Главный победитель, некий Якур Бендальго — высокий и сильный юноша из никому не известного свободного города, находящегося на каком-то небольшом острове в Бесконечном океане, получил колесницу, полную золотых монет, и множество разнообразных даров. Теперь Якура воспевали во всех авидронских городах и селеньях. Поэты посвящали ему пламенные строки, ваятели высекали его статуи, риторы восхваляли в пространных речах. Красивый, светловолосый, к тому же весьма образованный юноша принял участие в величайшем пиршестве, устроенном прямо на площади Радэя… Попрощаться с Первым Атлетом Шераса пришли, казалось, все горожане. Потом в гавани он взошел на боевой корабль, любезно предоставленный Божественным, и со слезами на глазах отбыл на родину.

Вскоре Грономфа провожала и самого Алеклию. С раннего утра и до полудня, под раскаленным грономфским солнцем, люди, собравшиеся вдоль новобидунийской дороги, оцепленной гиозами, наблюдали блистательное шествие авидронских партикул, следующих за своим богоподобным полководцем. Изнывали от жары, но не уходили. Тут и там мелькали в толпе юркие разносчики воды и голосистые продавцы медовых лепешек. ДозирЭ, Идал и Арпад заняли удобную позицию на некотором возвышении в тени портика одного из частных дворцов. Они сидели в обложенных подушками креслах, высеченных из звездного камня, и потягивали охлажденные напитки. Кирикиль и несколько других слуг отгоняли многочисленных назойливых наглецов, желающих покуситься на сей оазис благоденствия. Это бесценное место купил Идал, не глядя расплатившись с прижимистым хозяином, не упустившим свою выгоду, и ни под каким видом не позволил ДозирЭ даже заглянуть в свой кошель.

Инфект собрал все боеспособные отряды Авидронии. Кругом только и говорили о том, что он решил наконец дать иргамам последнее грандиозное сражение и разом покончить с этой дорогостоящей, чрезмерно затянувшейся войной.

Горожане сначала приветствовали либеру «Черные драконы» — шеститысячный монолит пеших цинитов устрашающего вида, все в черных шлемах, имитирующих рыло кабана-чудовища. Кругом были изображения золотых зубастых драконов: на многочисленных знаменах, на черных плащах, на черных вогнутых прямоугольных щитах — прямо нашествие каких-то злых свиноподобных драконов.

Грономфы восторженным гулом встретили «Всадников Инфекта», ехавших на могучих конях, закованных в доспехи. Потом были еще «Безумные воины» — конная партикула самых отчаянных рубак Авидронии, отъявленных головорезов. За ними следовали пешие «Смертники»: эти хмурые мужчины — несколько тысяч человек — поклялись умереть в бою. Про них говорили, что они в состоянии обратить в бегство целую армию неприятеля. Шествие замыкала Белая либера — холеные блистательные красавцы, все в белом и в золоте, на белых широкогрудых скакунах. Больше половины воинов ДозирЭ не узнавал — в последние месяцы Алеклия значительно увеличил количество своих телохранителей, отобрав в партикулах лучших из лучших, так что испытанные ветераны как-то терялись в массе нахальной самоуверенной молодежи. Тут ДозирЭ вдруг заметил Семерика, сверкающего всеми своими регалиями, с Гребнем Героя на шлеме. Молодому человеку даже показалось, что тот посмотрел в его сторону и слегка кивнул головой.

Народ захлебывался от восторга, приветственные крики заглушали даже звуки лючин, труб и раковин, люди прикрывали глаза рукой — так сияли на солнце доспехи, награды и оружие.

ДозирЭ тяжело вздохнул, одним духом опрокинул вместительный кубок, полный рубинового искрящегося вина, и потребовал налить еще. Идал неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал…

Перед самым своим отъездом ДозирЭ улучил момент и съездил к Андэль, чтобы попрощаться. Между ласками они полушепотом беседовали; молодой человек наивно обещал поскорее вернуться, тут же оставить службу — «чего бы мне это ни стоило» — и перебраться навсегда в поместье Чапло. Он говорил о своей любви, о Большом свадебном обряде, который в конце концов обязательно состоится, и о своем ребенке, который, к величайшей радости, скоро появится на свет. Девушка не откликалась на его слова. «Если б всё было так просто!» — думала она про себя, но ни в чем ему не перечила, а лишь машинально кивала головой, часто задумываясь о чем-то своем. Грусть слегка туманила ее чудесные глаза.

И вот настал день, когда ДозирЭ облачился в одежды обычного военного ростора — тоже сотника, прицепил к поясу увесистый кошель, полученный в Круглом Доме, и с некоторым сожалением оглядел свое уютное жилище. Пора!

— Эй, Кирикиль, лошади оседланы?

Показался растерянный яриадец — то ли перепуганный, то ли обрадованный.

— В чем дело?! — рассерженно поинтересовался ДозирЭ.

— Там… там… там Идал! — промямлил слуга.

— Какой еще Идал? Откуда ему здесь взяться? Я с ним еще вчера попрощался.

ДозирЭ выглянул в окно, но ничего не увидел. Тогда он сбежал вниз по лестнице и выскочил из дома. И тут он остолбенел от изумления: вся улица была запружена длинными гружеными повозками с впряженными в них мохноногими тяжеловозами. Кругом шныряли слуги. Молодой человек заметил Идала и Арпада в дорожных одеждах и вооруженных. Они стояли посреди дороги и о чем-то беззаботно разговаривали. Тут они увидели ДозирЭ и, широко улыбаясь, двинулись ему навстречу.

— Эгоу, ДозирЭ. — Идал приложил руку ко лбу. — Я подумал и решил, что Грономфа пока не лучшее место для торговли моими тканями. За последние месяцы я не смог заработать ни гроса. Я слышал, что в местах, где проходит Великая Подкова, люди во многом нуждаются, да и сами жители Малльских гор испытывают немалую потребность в хорошем полотне и не настолько бедны, как это принято считать. В худшем случае, я думаю, удастся обменять ткани на меха или на что-нибудь еще. И я решил отправиться вместе с тобой. Если, конечно, ты не против. Может статься, что ты поможешь мне в моем деле, а я помогу тебе в твоем. И с нами опытнейший Арпад.

ДозирЭ настолько растерялся, что не сразу нашелся что сказать. Когда же он наконец понял, что произошло, великая радость переполнила его сердце. Он бросился к Идалу и обнял его.

— Я не мог об этом и мечтать! — сказал молодой человек и спросил чуть погодя: — А как же опасности, которые нас, несомненно, поджидают?