Вскоре ДозирЭ окончательно пришел в себя, стал самостоятельно есть и пить, время от времени вставал, превозмогая слабость, и передвигался, держась за стену. Прошло еще несколько триад, и с него сняли последние повязки. Счастливая Андэль ликовала.

Еще дней через десять на плантацию заявился Кирикиль. Худой, с заострившимися чертами лица, опустившийся, с отчаянно голодным взглядом. Увидев ДозирЭ, который в одном набедреннике нежился на утреннем солнышке, подставляя его ласковым лучам свои облезлые бока и розовую спину, он бросился к нему на шею и своими грубыми объятиями причинил выздоравливающему боль. Однако ДозирЭ не подал вида: он был бесконечно рад видеть своего бывшего слугу целым и невредимым.

Андэль вынесла чашу молока, десяток яиц и несколько лепешек. Кирикиль жадно набросился на еду и с набитым ртом сбивчиво поведал о своих злоключениях. Он рассказал, что также подвергся пыткам и даже побывал в подземелье для смертников. С головой он, конечно, успел проститься — сколько в Грономфе стоит жизнь безродного чужестранца? Но неожиданно пришло сказочное спасение: его просто отпустили, хотя и снабдили вдогонку несколькими внушительными затрещинами, от которых до сих пор звенит в ушах.

Кирикиль несколько дней провел в лечебнице, а выйдя оттуда, вновь был схвачен. Его вывезли за пределы города и бросили в глубокий овраг, посоветовав больше никогда в Грономфе не появляться. Выбравшись из оврага и стряхнув колючки, Кирикиль осмотрелся и увидел, что находится на новобидунийской дороге. Тут он вспомнил давний разговор о небольшом землевладении на берегу Удолии, где родилась и выросла Андэль. Он не знал о судьбе ДозирЭ, но совершенно справедливо предположил, что раз он, Кирикиль, жив, то и воин должен быть жив и наверняка скрылся где-нибудь в укромном месте недалеко от Грономфы. И яриадец, решив попытать счастья, потихоньку поковылял в сторону озера…

Кирикиль надеялся вновь стать слугой ДозирЭ, но тот с грустью сообщил, что теперь не служит в Белой либере и слуга ему не положен. К тому же в кошеле у него нет ничего, да и самого кошеля тоже нет, так что ему впору самому идти в услужение, тем более что происхождение его ничем не лучше происхождения яриадца.

Кирикиль обиженно надул щеки и ответил, что готов служить своему хозяину не только в благополучные времена, но и в беде. И разве он не доказал своими поступками, что не в одном золоте дело? Разве он не подвергал свою жизнь риску, готовый умереть за честь воина? Что же касается происхождения, то стоит ли доверять родовым жезлам? Он уверен, что предки ДозирЭ — самого знатного рода, иначе откуда у него столько природной гордости, столько врожденного мужества, столько светлого разума? В общем, он готов и впредь служить ДозирЭ, выполнять любые работы на любых условиях, главное, не ложиться спать на пустой желудок — это самое неприятное, что может быть в жизни.

ДозирЭ еще сомневался, но выход нашел Чапло, который сообщил, что работы на плантациях хоть отбавляй и что он готов платить Кирикилю полтора инфекта в год, не считая еды вволю и двух кувшинов нектара в день. На том и порешили.

Через два дня после появления Кирикиля, ближе к вечеру, вдалеке на пригорке показался внушительный отряд. ДозирЭ взял в руки кинжал, Чапло приготовил самострел, а яриадец вооружился палкой с серпом на конце, предназначенной для сбора медовых орехов. Андэль же спрятали в конюшнях. Мужчины заняли удобную боевую позицию и принялись ждать.

Вскоре всадники приблизились, и ДозирЭ с волнением признал в них белоплащных телохранителей Инфекта.

Воины подъехали к дому и спешились. Вели они себя не враждебно, явно не собираясь действовать силой. ДозирЭ увидел отважного Семерика и выступил ему навстречу.

— Я с удовольствием вызвал бы тебя, ДозирЭ, на поединок, — хмуро сказал первый телохранитель Божественного, не ответив на приветствие, — но, к сожалению, Алеклия строго-настрого запретил мне это делать.

— Что же тебя в таком случае сюда привело? — сдержанно спросил молодой человек.

— Я должен кое-что вручить бывшей люцее Андэль. Не могу ли я ее увидеть?

— Воспользуйся мной, я передам, — предложил ДозирЭ.

— Ни в коем случае — только в руки. Таковы указания, — отвечал Семерик.

Убеждать Семерика хоть в чем-то нарушить высшее повеление было бессмысленно. ДозирЭ в раздумье почесал затылок.

— Не бойся, ДозирЭ, мы не причиним никому из вас зла, как бы этого нам ни хотелось. Как только я выполню поручение, мы сразу покинем это захолустье.

Андэль сама вышла из своего укрытия. Семерик сухо приветствовал девушку и протянул ей небольшой резной ларец из черного дерева. Она приняла его и вдруг едва не выронила — таким тяжелым он оказался.

Белоплащные отказались от любезно предложенной им трапезы и только напоили лошадей. После этого они тут же вскочили в седла и умчались прочь.

ДозирЭ и Чапло подошли к Андэль. Тут же появился Кирикиль, со своим первобытным оружием на плече. Девушка поставила ларец на землю и приготовилась его открыть.

— Будь осторожна, рэмью, — предупредил яриадец. — В ларце может сидеть золотохвостка. Этот изящный способ убийства широко применяется в Яриаде и действует безотказно, потому что никто не может совладать с любопытством — отказаться посмотреть, что лежит в заветном ящичке.

Слова Кирикиля были восприняты более чем серьезно. ДозирЭ отстранил возлюбленную и, пользуясь кинжалом, отогнул щеколду и откинул крышку ларца. Зеленые, красные и желтые лучи ударили ему в глаза. А еще голубое сияние. Мужчины открыли рты: ларец был полон самых изумительных драгоценностей. Золото, изумруды, рубины, алмазы, лотус. Андэль с одного взгляда поняла, что перед ней все ее драгоценности — те самые, которые она получила в подарок от Алеклии и которые во время побега оставила, как бы возвращая, в своих покоях во Дворце Любви.

— О, Великаны! Здесь добра по меньшей мере на пятьсот берктолей! — воскликнул Кирикиль.

— Ошибаешься, — холодно возразила Андэль, — эти камни оценены в тысячу двести берктолей.

— Смотрите, какое-то послание, — заметил ДозирЭ. Он извлек из ларца небольшой свиток и рассмотрел печать из яриадского воска. Она принадлежала Инфекту. — Это тебе. — Молодой человек с хмурым видом протянул находку девушке. Андэль взяла свиток и смело надломила печать…

Это было прощальное письмо Алеклии, обращенное к своей бывшей фаворитке, написанное удивительно изящным слогом. Общее настроение послания было добрым и немного грустным, хотя кое-где и проскальзывали нотки обиды и легкого порицания. В заключение правитель Авидронии просил в память о нем принять эти драгоценности, а в дальнейшем поступить с ними так, как девушке заблагорассудится…

Вечером того же дня после сытной трапезы ДозирЭ почувствовал к своей возлюбленной непреодолимое влечение и впервые после известных грономфских событий решил навестить ложе Андэль. Однако девушка под благовидным предлогом не приняла его темпераментных ухаживаний. Бывший воин разочарованно ретировался в свой угол. Виноватым в своем унизительном отступлении он почему-то посчитал злополучный ларец.

На следующее утро, едва только погасли звезды, старик Чапло, хоть и был подслеповат, заметил в дальних зарослях виноградника скрывающихся людей — двоих или троих. Он сказал об этом ДозирЭ. Тот ничуть не удивился, предположив, что это подосланные убийцы, и тут же составил военный план, по которому Чапло вменялось отвлекать внимание лазутчиков, он же и Кирикиль должны были обойти злоумышленников с тыла, сделав внушительный крюк через сады, и внезапно атаковать непрошеных гостей. Андэль вновь отвели в конюшни. Там же спрятали ларец с драгоценностями Инфекта.

Сначала всё складывалось удачно, но, когда ДозирЭ и Кирикиль завершили свой блестящий маневр, они обнаружили брошенную засаду. Видимо, лазутчики что-то заподозрили и спешно покинули свой наблюдательный пост. По всем приметам люди здесь находились долго — может быть, несколько дней: траву сильно помяли, несколько виноградных лоз было надломано, кругом валялись остатки еды.