Два дня спустя ДозирЭ оказался виновником потасовки, которая случилась на главной площади столицы, недалеко от дворца Каликотерия. Вооруженные горожане подозрительной внешности принялись задирать нескольких конных телохранителей Инфекта, несущих стражу. Один из местных, как бы случайно, спустил двух своих здоровых и злобных псов, рассчитывая на то, что лошади перепугаются. Боевые кони Белой либеры — мускулистые высокие красавцы белой масти — собак, конечно, не испугались. Мало того, выученные драться, кусаться, бить передними ногами и лягаться, они еще до того, как воины успели что-либо сделать, сильно покалечили беснующихся волкодавов. Особенно отличился конь ДозирЭ Кумир, которому хозяин в свое время преподал немало уроков. Тогда авидронов обвинили в злом умысле, в нападении на несчастных животных, и вскоре их уже окружила возмущенная толпа. Блеснули клинки. Когда же всё закончилось и горожане в ужасе разбежались, восемь местных мужчин, порубленные, остались лежать на земле, в пыли и в крови. Узнав об этом, Алеклия приказал отправить виновников на корабли, назначив их на тяжелые работы, но более наказывать никак не стал.
В Ауе-Ауе авидронская флотилия простояла пятнадцать дней. Много времени потеряли из-за местных торговцев, которые, нарушив предварительные договоренности, неимоверно подняли цены, прося в пять раз дороже обычного за зерно и в десять раз — за скот. Когда же под угрозой голода взбешенные авидроны с ценами все-таки согласились, товара на складах не оказалось, а торговцы попрятались. В конце концов росторы партикул снарядили в отдаленные пределы страны целые отряды, и вскоре веселое блеяние коз и мычание быков нарушило тишину обезлюдевшего города.
После Галермо Божественный направился в залив Обезьян. Небо было всё время ясное, устойчиво дул благодатный попутный ветер, теплый и мягкий, слегка волнуя прозрачную изумрудную гладь. Этот ветер моряки называли муссай-арконик, всегда радуясь, когда он сопутствовал путешествию. Суда под полными парусами беззаботно скользили по пенистым волнам, догоняя косяки крупных рыб, а в кильватере иногда плескались дружелюбные морские свиньи, и циниты, для которых это зрелище было в новинку, сбегались на корму посмотреть на чудное представление.
Однажды с борта флурены-вискосты «Гуанга» — корабля «Белой Армады», на котором находился ДозирЭ, воины заметили приближающееся странное существо. Опытные моряки вспомнили Букорозица — бога морей, в которого верили флатоны, и на галере случился переполох. Диковинный обитатель залива Обезьян вскоре оказался совсем близко, и авидроны различили жуткого вида рыбу с мощными плавниками, всю покрытую толстыми костяными пластинами.
Чудовище подняло над водой огромную голову с большими злыми желтыми глазами, а когда лучники с перепугу принялись метать стрелы, которые отскакивали от тела, словно от брони, рыба открыла пасть и показала два ряда сращенных между собой зубов. Воины в ужасе застыли, но тут один из бывалых моряков поспешил объяснить: «Это рыба-убийца. Но пока мы стоим на палубе этого корабля, нам ничего не грозит».
В другой раз воины заметили голубого кита размером не меньше малой галеры. Морской исполин медленно плыл по поверхности, наполовину погрузившись в воду, и время от времени извергал откуда-то из головы могучий фонтан.
Наконец моряки завидели орла-рыболова с добычей в когтях, что свидетельствовало о близости суши. Так и вышло: вскоре показалась земля.
Алеклия прибыл в то место, где залив Обезьян глубже всего вдавался в материк и откуда до Алинойских гор было ближе всего. Он собирался посетить Дати Ассавар — новую авидронскую крепость, до которой отсюда оставался всего день пути. Вместе с Белой либерой Инфект высадился в небольшом военном порту и одним броском проделал это расстояние. Вскоре перед пораженным ДозирЭ и его товарищами открылась высочайшая стена, поднимающаяся к небу несколькими могучими уступами. Это многоугольное укрепление, длиной чуть более четырех тысяч шагов, соединяло между собой два безжизненных горных массива с отвесными склонами и нависающими кручами. На одной скале виднелась выбитая гигантская надпись: «Авидрония», и это первое, что бросилось в глаза восхищенным всадникам.
Почти все белоплащные, сопровождавшие Алеклию, участвовали в недавней осаде Кадиша и до сих пор помнили, насколько неприступными казались им укрепления иргамовской крепости. Но то, что перед ними предстало сейчас, их просто ошеломило. Крепость Дати Ассавар выглядела несоизмеримо более могучей и совершенной, чем Кадиш. Она прежде всего была значительно выше и имела несколько оборонительных линий: одну — на широком уступе посередине стены, защищенном парапетом с бойницами, другую — на вершине стены высотой не менее семидесяти мер. К тому же здесь устроили три ряда внутренних галерей, и через каждые двести пятьдесят шагов над стенами вздымались могучие четырехугольные башни.
У подножья крепости землю срыли, и это создавало неудобный уклон для атаки неприятеля; четыре глубоких рва с болотной жижей на дне и два широких водоема преграждали путь непрошеным гостям. Всё остальное пространство усеяли плотные ряды наклоненного железного частокола. Здесь была проложена единственная авидронская дорога на каменном возвышении. Она вела прямой линией к крепости и упиралась в каменные створки ворот — две громадные сомкнутые глыбы в центре углубленного портала.
Инфект вместе с белоплащными миновал Дорожный камень и громадную статую льва-воителя с открытой пастью. ДозирЭ вспомнил, что видел такую же, только значительно меньше, в Авидронии, где-то на новобидунийской дороге. Потом проехали мимо мраморной стелы высотой в пятьдесят мер, на которой была высечена надпись: «Вечная Верность Авидронии и Инфекту», и приблизились к воротам. Каменные створки дернулись, нехотя сдвинулись и, наконец, со скрежетом разверзлись. Показались золоченые округлые ворота, символизирующие, судя по форме и рисунку чеканки, солнце. Когда же открылись и они, стали видны еще три ряда подъемных решеток, потом опять широкие каменные створки, и только после них Инфект, а за ним его стройные отряды въехали в Дати Ассавар. Там Божественного уже поджидал пятидесятитысячный гарнизон крепости, выстроенный вдоль дороги. Послышалась мелодия гимна «Слава Авидронии!», но грохот тысяч приветственных криков заглушил звуки лючин.
После церемонии встречи и парада гарнизона Белую либеру распустили, и воины, определив лошадей в конюшни, разбрелись по крепостным улицам, а многие бросились в местные кратемарьи, ибо настрадались от скудной корабельной пищи. Однако всех желающих кратемарьи вместить не смогли, и кое-кому пришлось удовлетвориться осмотром здешних построек. ДозирЭ и Идал также оказались в числе обделенных и вынуждены были довольствоваться прогулкой по территории крепости.
Помимо внешних стен, которых было вполне достаточно, цитадель более не имела укреплений. Ровная долина, разделившая на две части непроходимые Алинойские горы, идущие сплошной неприступной грядой почти тысячу итэм, была единственным проходом в этих местах и соединяла побережье с материковой равниной — Междуречьем. Вот эта долина и преграждалась двумя высокими толстыми стенами, образовавшими невиданную доселе грозную крепость.
Внутренняя территория крепости была разбита на прямые длинные улицы, вдоль которых стояли высокие каменные казармы, военные и гимнастические Атлетии, храмы, кратемарьи, купальни, лечебницы, оружейные мастерские и прочие строения, необходимые для нужд обороны и повседневной жизни. Несколько величественных дворцов украшали собой центральную часть городка…
На следующий день Инфект провел странные маневры, в ходе которых гарнизон Дати Ассавар выступил в несвойственной для себя роли: выстроился в боевом порядке на равнине и принял «сражение» с Белой либерой. Белоплащные сделали вид, что собираются атаковать основными силами по центру, а на самом деле обошли оба фланга глубоким охватом, напали с тыла, окружили и «уничтожили» весь пятидесятитысячный гарнизон. Военачальники Дати Ассавар даже не успели понять, что произошло.
