Молодой человек учтивым жестом поприветствовал правителя, а потом, только одному ему известным приемом, заставил лошадь слегка поклониться. Это вызвало улыбку одобрения и у Инфекта, и у его окружения, а по трибунам прокатился восторженный гомон. ДозирЭ отъехал, довольный произведенным впечатлением, и стал с нетерпением ожидать появления противника.

Наконец распорядитель объявил имя капроноса — Проклятый скиталец, и люди от удивления открыли рты. Загадочное имя явно пришлось горожанам по вкусу. «Против Проклятого скитальца будут сражаться жестокие бедлумы! Горе и слезы залива Обезьян! Самые беспощадные, самые кровожадные дикари Междуречья!» — объявил громогласец.

ДозирЭ ничего не понял. Какие бедлумы, какой залив Обезьян?

«Этот загадочный воин, — продолжал громогласец, будет сражаться с пятерыми!.. Я повторяю: с пятерыми дикарями! Один!»

Публика зароптала, многие удивленно пожимали плечами, заглядывая в онисовые свитки с перечнем сегодняшних боев. Тут раздался топот копыт, ржание лошадей, визгливое гортанное понукание, и на арену выскочили многочисленные всадники на горячих вороных скакунах редкой для Авидронии породы.

Первым желанием ДозирЭ было заявить об ошибке, но дикари уже рассыпались по манежу, поприветствовали Божественного и публику, которая отвечала раскатистым враждебным гулом. Что же делать? Бежать с поля боя? Молить о пощаде? Невозможно пойти на такой позор! И вообще, ошибка ли это? Больше похоже на намеренное убийство.

Тем временем, пока Проклятый скиталец находился в раздумьях, бедлумы взяли его в плотное кольцо и собирались без промедления атаковать. Дикари были облачены в доспехи средневооруженного воина и имели длинные копья, кривые мечи и каплевидные наплечные щиты. На лошадях, защищенных лишь медными нагрудниками и нашейниками, они восседали без седел и стремян — на толстых расписных чепраках, что, однако, не мешало конникам держаться настолько естественно, будто они и их животные представляли собой единое целое. При виде этих прекрасных наездников ДозирЭ вспомнил, что бедлумы — прирожденные всадники. Малыми детьми их сажают в седло. А уж воины они просто от бога: редкий правитель не мечтал о том, чтобы нанять дикарей в свое войско. Полководец Инфекта Дэс в трактате о легковооруженных конниках с уверенностью сообщал, что именно бедлумы около семисот лет назад положили начало новой манере ведения боя — стрельбе из лука на скаку. Счастье еще, что в этой схватке капроносов по решению распорядителей луки и любое метательное оружие не применялись.

Кольцо вокруг ДозирЭ начало смыкаться. Пять вражеских копий нацелились на фигуру одинокого всадника, продолжающего почему-то бездействовать. Многие на трибунах уже проявляли беспокойство: топали ногами, что-то кричали. «Это убийство!» — раздался громкий крик с верхних рядов. Все вдруг посмотрели в сторону Божественного, а он внезапно встал и, казалось, одним коротким жестом сейчас остановит предстоящую расправу. Но Инфект только поднял руку, успокаивая подданных, будто знал, что произойдет в ближайшие мгновения, будто во всем этом был какой-то тайный смысл, известный только ему одному.

И правда, в следующее мгновение Проклятый скиталец, пустив коня в карьер, ринулся на одного из дикарей. На ходу он опустил пику, направив ее на врага, глубоко откинулся на крепкую заднюю луку, вытянул ноги и поднял их вперед, уперев ступни в стремена, и издал громкий гортанный рык.

— Это клич пешего монолита? — обратился Алеклия к одному из своих советников, то ли утверждая, то ли задавая вопрос.

— Без сомнения, — отвечал тот.

Бедлум, в сторону которого направился Проклятый скиталец, не ожидал столь дерзкого нападения, а его соратники находились слишком далеко, чтобы подоспеть на помощь, и он вынужден был пригнуться и прикрыться щитом, приготовившись к единоборству. Все сто тысяч человек, разместившихся на трибунах Ристалища Могула, мгновенно смолкли, даже замерли, да так, что стало слышно, как конь ДозирЭ похрапывает на скаку и ударяет копытами о землю. Еще через мгновение капроносы столкнулись. Удар был ужасен, и оба сломали друг о друга копья. Дикарь, получив пикой в щит, который раскололся в щепки, слетел с коня, перевернулся в воздухе и рухнул на землю. Проклятому скитальцу бедлум попал в панцирный пояс, который спас своего владельца, а боевое седло и стремена, особая посадка наездника, позволили ему, несмотря на сильный удар, удержаться на коне. Публика облегченно выдохнула.

ДозирЭ, придя в себя, оглянулся, проклиная шлем, сужающий обзор, и заметил всадника, приближающегося к нему со спины. Грономф сильным ударом ног послал коня прочь, спасаясь бегством, а по пути вынул из кольца второе копье. Лавируя по манежу, неожиданно легко для столь грузного всадника, постоянно меняя направление движения и тем окончательно запутывая противника, он ухитрялся некоторое время уходить от преследования.

Улучив момент, молодой человек атаковал сбоку второго бедлума, который вынужден был бросить свое длинное копье, бесполезное на столь короткой дистанции, и схватиться за меч. Но пока он это делал, ДозирЭ два раза короткими несильными уколами ранил дикаря в плечо и в спину, а после поразил его лошадь, глубоко вонзив наконечник копья в неприкрытую чепраком часть живота. Животное взбесилось, раненый наездник некоторое время удерживал равновесие, но вскоре свалился на манеж.

Трое оставшихся дикарей, верно, пораженные столь неудачным началом схватки, собрались в центре арены и о чем-то сговорились. Выбрав верную позицию, они разом ринулись на своего противника, загоняя его в угол.

— Кто такой этот Проклятый скиталец? — спросил Божественный, обращаясь к своему окружению. — Почему столь опытный капронос мне не известен?

Многие лишь пожали плечами: и сами, мол, не понимаем, как так случилось, но Главный распорядитель Ристалища быстро нашелся:

— Этот боец только что прибыл из далеких стран, и сам он не капронос, а дорогой наемный воин, и первый раз сражается не на поле боя, а для увеселения толп.

Алеклия, успокоившись, кивнул.

Тем временем ДозирЭ не смог ускользнуть от разъяренных соперников, которые теперь действовали с большей осторожностью и расчетливостью. Молодой человек уже чувствовал, что конь его устал, напряженно дышит и дрожит всем телом, будто в любое мгновение может пасть. Поэтому он не стал более маневрировать, а приготовился к столкновению, почему-то высвободив ноги из стремян. Когда бедлумы подъехали совсем близко, хорошо разогнав лошадей и нацелившись наконечниками в грудь своего врага, ДозирЭ метнул копье в ноздри ближайшей лошади и поднял своего коня на дыбы. В следующий миг скакун был пронзен двумя копьями сквозь конские доспехи на его грудине и животе, а один из ударов пришелся в шлем воина-одиночки.

ДозирЭ уже соскальзывал на землю, когда получил удар наконечником копья в голову. Он отлетел, упал и на мгновение лишился сознания. Поднявшись, грономф подобрал щит и выхватил меч. Он еще пошатывался, и в глазах у него стоял туман, когда его атаковал конный бедлум с мечом в руке. Боевой конь дикаря взбрыкнул, пытаясь передними копытами ударить Проклятого скитальца. Но ДозирЭ в последний момент заметил это и сделал шаг назад. Одновременно он выбросил вперед руку с мечом и ранил животное. Лошадь, заржав, припала на передние ноги, и всадник, который находился на ее спине, кубарем скатился вниз. Взмах меча — и голова дикаря в открытом шлеме отлетела в сторону. Трибуны неистовствовали.

ДозирЭ осмотрелся. На него набросился бедлум с копьем наперевес, наконечник которого был уже окровавлен. Грономф едва успел прикрыться щитом, в который и пришелся удар. Он отлетел на несколько шагов, громыхая всеми своими доспехами. А когда встал на ноги, не успел прийти в себя, как вновь был опрокинут на землю. На этот раз острие копья пробило доспехи и раздробило ему плечо.

Бедлум налетел опять, но на этот раз ДозирЭ сумел увернуться от злосчастного копья. Он оказался сбоку замешкавшегося конника, в самой близи от него и, вцепившись тому в ногу, просто стащил его на землю. Следующим движением он уже пригвоздил дикаря к земле, воткнув меч в сочленение лат на груди. Оставив оружие в теле поверженного врага, он взял в обе руки кинжалы и повел головой. Он увидел поодаль всего одного спешившегося противника. Когда Проклятый скиталец сделал в его сторону несколько шагов, тот бросил меч и самым постыдным образом бежал.