* * *

Несмотря на тяжелые потери, полк продолжал наращивать свои удары по врагу, совершенствовать тактику боевых действий. [330]

Во второй половине августа подполковник Канарев вместе с комзском майором Черниенко выполнили контрольный, пробный боевой вылет в глубокий тыл противника — в район Джурджу, южнее Бухареста. В бомболюки их самолетов были подвешены дополнительные бензобаки, под фюзеляж — мины. Предельно нагруженные машины прошли около тысячи трехсот километров, сбросили мины в ранее недоступном участке Дуная и благополучно вернулись на свой аэродром. Испытание было выдержано успешно.

В первый «рабочий» полет по новой трассе были назначены экипажи Бабия, Жесткова, Федорова, Пресича, Скробова, Романенко, Ковтуна, Бубликова, Самущенко. Нечего и говорить, что к выполнению этого задания готовились особенно тщательно. Весь полет был подробнейшим образом разработан и проигран. Особое внимание уделялось скрытному подходу к месту постановки мин.

Вечером 20 августа машины поднялись в воздух. Гвардейцы с честью справились с одним из сложнейших испытаний их боевых качеств — тактической зрелости, летной выучки, упорства и физической выносливости. Все экипажи хорошо выдержали восьмичасовой рейд и успешно выполнили задачу. По агентурным данным, на минах, поставленных этой группой, подорвались три баржи с боеприпасами, продовольствием и обмундированием.

...В конце августа еще одну дерзкую атаку выполнили торпедоносцы. Конвой противника в составе транспорта водоизмещением шесть тысяч тонн и десяти кораблей охранения был обнаружен воздушной разведкой у побережья Румынии. На удар вылетела группа из пяти самолетов. Их повели Бабий, Жестков, Скробов, Ковтун, Романенко и Валерий Федоров.

Через три часа торпедоносцы настигли вражеские корабли. По низкой осадке транспорта можно было издали [331] угадать, что он загружен до предела. А необычно сильное охранение свидетельствовало о важности этого груза для гитлеровцев. Ясно, что прорваться к цели будет исключительно трудно. Ведущий группы Бабий решил сначала нанести удар по кораблям охранения, чтобы расчистить подход к транспорту. Эту задачу он возложил на звено Скробова.

Три торпедоносца фронтальным строем устремились на корабли охранения. Грозные машины неслись над самой водой. Гитлеровцы всполошились. Со всех кораблей потянулись навстречу трассы снарядов и пуль. Фонтаны воды, вздымаемые разрывами, достигали высоты полета торпедоносцев. Один из сторожевиков резко изменил курс и, форсируя скорость, поспешил прикрыть своим корпусом борт транспорта. Скробов направил свою машину на него. Отважный летчик не обращал внимания на ожесточенный огонь, в плоскостях его самолета с каждой секундой множились пробоины...

Раньше сдали нервы у гитлеровского капитана. Он попытался сманеврировать. Но было поздно. Штурман Владимир Надеждин нажал кнопку сброса. Стальная сигара, пролетев в воздухе больше ста метров, вошла в воду и, оставляя за собой пенный след, устремилась к цели.

Резко перекладывая штурвал то влево, то вправо, Скробов маневрировал, выводя машину из. огня. Воздушные стрелки Борисов и Правдивый вели огонь по пулеметным и орудийным расчетам на палубах кораблей.

— Командир, попали! — торжествующе крикнул Борисов.

На месте атакованного сторожевика вспыхнуло пламя, корабль разломился посередине...

А к цели уже устремилась тройка Дмитрия Бабия. С кораблей продолжали хлестать огненные струи, но борт транспорта был открыт. И вот самолеты пошли в атаку. Торпеда, сброшенная Иваном Локтюхиным, достигла [332] цели. Транспорт, осев на корму, стал медленно погружаться в море...

Все шесть самолетов вернулись на свой аэродром. Экипаж Жесткова, высланный для уточнения результата удара, сфотографировал торчащий из воды нос транспорта...

Да, много событий произошло здесь без нас. Как ни быстро летит время в отпуске, а на фронте, должно быть, еще скорей.

На следующий день мне предстояло облетать нашу машину после ремонта. Ремонтировала ее бригада под руководством опытного старшего техника-лейтенанта Григория Наддуева. Выслушав его доклад, я уточнил на случай:

— Выпуск шасси проверял лично сам?

— Проверял лично.

— Тогда садись в переднюю кабину.

Поднялись в воздух. На всех режимах испытываю самолет, его устойчивость, работу моторов. Все в норме. Захожу на посадку, перевожу кран шасси в положение «выпущено». Привычный толчок, но какой-то неполный. Взгляд на приборную доску — ну да, так и есть, выпущена только одна стойка.

— Ну? — спрашиваю Наддуева.

Тот молчит, пожимает плечами.

Ухожу в зону. Все попытки высвободить второе колесо из гнезда с помощью маневров остаются безуспешными.

— Может, посоветуешь, что делать?

Садиться на одно колесо? А если не удастся удержать самолет в горизонтальном положении до полного угасания эффективности воздушных рулей? Крыло на скорости черкнет по земле, машина уткнется, передняя кабина будет раздавлена, техник может погибнуть. Если еще не произойдет капота. [333]

Смотрю на Наддуева — сидит бледный, отрешенный от всего...

Решаю повторить недавний трюк. Иду к посадочной полосе, тщательно следя за положением относительно точки выравнивания. На повышенной скорости, с работающими моторами аккуратно подвожу самолет к земле, плавно опускаю его на одно колесо. Удар мягкий. Но этого достаточно. Вторая стойка по инерции выходит вперед, становится на замок, загорается контрольная лампочка. Уверенно ухожу на второй круг...

После посадки к самолету сбежался весь свободный технический состав. Неполадку долго искать не пришлось: расконтрился болт выпускного подкоса шасси.

— Спасибо, командир, — подошел виноватый Наддуев.

— Тебе, брат, спасибо!..

— А что? — подхватывает кто-то. — После войны — кусок хлеба. В кино можете сниматься с этим трюком, лейтенант!

— Доживешь с вами до кино...

* * *

Во второй половине дня всем экипажем перелетели в Геленджик. На аэродроме нас встретили подполковник Канарев, замкомполка майор Корнилов, инженер Шандура, Саликов, Аглотков. Приветствия, расспросы...

Виктор Павлович пригласил всех купаться. Попрыгали в кузов полуторки, поехали к бухте. По дороге — опять новости. Подполковник Канарев уезжает от нас — учиться. Вместо него назначили майора Георгия Павловича Поплавского. Замполитом на место погибшего Забежанского прислан майор Иван Григорьевич Шевченко. Начальника штаба майора Колесина перевели в другую часть, его обязанности пока исполняет майор Горда. Нашим комэском стал капитан Николай Дмитриевич Саликов, бывший заместитель командира третьей эскадрильи.

На аэродроме все та же симфония. Обстрел ведется [334] методически. Были потери. Весь летный состав из поселка переведен в землянки...

На новом местожительстве со мной в первую же ночь случилась неприятность. Во сне вдруг почувствовал боль в спине — будто штыком кольнуло. Мгновенно вскочил, разбудил Диму Бабия.

— Ну-ка посмотри, что у меня там?

Димка спросонья ничего не понимал. Наконец зажег коптилку, поднял на мне рубашку.

— Ого! Так это ж тебя скорпион...

— Да ты что!

— Ей богу!

Осмотрели постель, в самом деле нашли придавленного скорпиона.

— Что же делать?

— Давай яд выдавлю...

Дима начал усиленно давить вспухшую здоровенную шишку. Я терпел. Затем был пущен в ход спирт из фляжки. Сначала на место укуса, потом...

Утром врач сделал мне укол.

— Надо было обратиться сразу, — добавил довольно мрачно.

— А теперь что? Умру?

Доктор склонился ко мне, как к самом деле к покойнику.

— — Вряд ли, — принюхавшись, заключил. — Похоже, вы с Бабием приняли радикальные меры...