Заставив себя улыбнуться, Элайна взяла мужа за руку.

– В таком случае, Йен, я хотела бы добраться до Вашингтона, как ты и предлагаешь. Но ведь может случиться, что наш малыш родится на Севере.

– Ну и что же? Он все равно будет флоридцем.

– Как ты?

– Да, как я. Что бы по этому поводу ни говорили. Йен упорно не желал с ней спорить! Возможно, Элайна все-таки спровоцировала бы его на трудный разговор, но в этот момент… почувствовала, как под сердцем снова шевельнулся ребенок.

– Йен!

– Что?

– Дай руку!

Элайна взяла его широкую ладонь и положила себе на живот.

– Чувствуешь?

– Да. Боже, какое счастье!

По щекам Элайны потекли слезы радости. Она быстро заморгала и отвернулась. Но Йен заметил ее невольную слабость. Наклонившись над женой, он нежно поцеловал ее в губы.

– Береги, дорогая, нашего малыша!.. И себя тоже… Не успела Элайна ответить, как он поднялся и вышел.

Несмотря на огромную толпу, Йен все же увидел кузена. Голова Брента возвышалась над морем спорящих, галдящих и размахивающих руками мужчин и женщин. Йен сделал ему знак, и Брент энергично замахал ему в ответ.

С трудом, но Йену все же удалось пробиться к нему. Он проклинал себя за дурацкую мысль назначить свидание жене и кузену в этом содоме. А что такое здесь непременно произойдет, следовало предвидеть: Южная Каролина готовилась объявить о своем выходе из состава Федерации и провозгласить независимость. Вирус общей лихорадки быстро достиг Чарлстона. Более того, именно здесь под давлением населения штата было решено провести конференцию по выработке соответствующей конвенции. Обсуждение подробных деталей документа продолжалось уже несколько дней.

Йен узнал обо всем еще по дороге в Чарлстон, но перехватить Элайну и предотвратить ее появление в этом кипящем котле уже не успел. Оставалось надеяться лишь на то, что с ее пароходом во время плавания ничего не случилось.

Не то чтобы Йен почувствовал в городе какую-то враждебную атмосферу. Напротив, на улицах было очень весело и многолюдно. Казалось, здесь вторично празднуют принятие знаменитой Декларации Томаса Джефферсона, провозгласившей независимость североамериканских колоний Великобритании от их метрополии. Действительно, происходило нечто подобное, хотя и в гораздо меньших масштабах. Теперь речь шла о независимости одного штата и выходе его из Федерации.

Пока все выглядело достаточно мирно. Даже военные в голубой форме федеральной армии не вызывали общего раздражения. Но это, видимо, было временно. Каждый житель штата чего-то ждал. И этому ожиданию была подчинена не только жизнь Чарлстона, но и всей Южной Каролины.

В декабре 1860 года многие все еще надеялись на достижение компромисса. Конгресс Соединенных Штатов лихорадочно работал днем и ночью. Законодательное собрание Виргинии приняло неофициальную «Конвенцию мира».

Глядя на кипящую вокруг толпу, Йен думал, что, хотя только что приехал из столицы, мог бы рассказать мало нового всем этим людям. В Вашингтоне в ближайшее время трудно ждать каких-то изменений. Действующий пока президент страны слыл вполне приличным человеком. Но он уже потихоньку собирал чемоданы, готовясь передать власть и уступить Белый дом Аврааму Линкольну.

Однако на Юге атмосфера быстро накалялась.

– Я узнал от докеров, что провозглашение Конвенции о независимости Южной Каролины может произойти уже сегодня, – сказал Йен Бренту. – Говорят, в зале местного университета должен состояться митинг с участием представителей властей штата и города.

– Я тоже слышал об этом, – ответил Брент и насмешливо добавил:

– Ходят слухи, будто на всех площадях день и ночь будут играть оркестры.

Брент был решительным противником предоставления штатам независимости и их выхода из Федерации. Но все же по убеждениям оставался истинным южанином. Он жил в Южной Каролине недолго, а потому не мог считать этот штат родным. Что же касается ближайшего будущего Флориды, Брента очень тревожили готовые развернуться там драматические события. Никто из членов семейства Джеймса Маккензи никогда не надевал форму федеральной армии. Но Йен, сын Джаррета, то есть отпрыск другой ветви семьи, счел для себя вовсе не обязательным следовать примеру дядьев и двоюродных братьев. И надел голубой мундир…

– Замечательное место я выбрал для встречи с женой, – усмехнулся Йен.

– Вообще-то она, несомненно, получает удовольствие от всего этого.

– Разве Элайна уже здесь? – удивился Йен. – Но ведь ее пароход должен прибыть только завтра.

– Он пришел раньше. Элайна прибыла в город еще вчера вечером. Но успокойся: Сидни и я встретили ее и ни на минуту не оставляли одну. Сейчас Элайну опекают Лили и метис по имени Самсон.

– А, это один из работников Тедди. Я знаю его. А где она сейчас?

– Как я понимаю, ты остановился в этой гостинице? – Брент усмехнулся, показав на большое деревянное здание.

– Да.

– Тогда посмотри, кто спускается с крыльца.

Йен повернул голову и увидел Элайну, осторожно спускавшуюся по ступенькам в сопровождении Лили. Элайна все еще была в полном трауре. Ей очень шла прическа – волосы, уложенные на затылке. Немного усталое лицо было все таким же прекрасным.

Она посмотрела на Йена своими золотистыми глазами, излучавшими радость и теплоту.

Йен энергично заработал локтями, проталкиваясь через толпу к крыльцу гостиницы. Через несколько мгновений он уже поцеловал в щеку Сидни и взял за руку жену. Обняв Элайну, Йен хотел покрепче прижать ее к себе, но… вдруг заметил, что жена несколько… располнела. Йен отступил на полшага, внимательно посмотрел на изменившуюся фигуру жены и подумал: как эта изящная женщина может носить в себе такого большого младенца?

Опомнившись, он вновь обнял Элайну, но теперь уже за плечи.

– Боже, Элайна, я так виноват перед тобой и Сидни! И как только мне пришло в голову условиться о встрече в таком хаосе!

Он взял женщин под руки и повел их через толпу к кафе, расположенному в десятке метров от гостиницы. Там их уже поджидал Брент. Элайна весело щебетала, крепко прижимая к себе локоть мужа.

– Я прекрасно себя чувствую, несмотря на огромный живот. Просто чудесно! К тому же здесь происходит нечто совершенно фантастическое! Ты, наверное, уже знаешь, что сегодня должна быть объявлена независимость Южной Каролины. Столько народа на улицах! Везде играют оркестры! А когда стемнеет, начнется грандиозный фейерверк! Я так рада, что попала сюда в это время!

Энтузиазм жены вызвал у Йена раздражение. Он не понимал, почему никого здесь не беспокоит возможность утраты завоеваний великого эксперимента Соединенных Штатов Америки, выразившегося в Декларации независимости Томаса Джефферсона. А потому не разделял радостного порыва жены.

– Удивительно, – нехотя отозвался Йен, пристально разглядывая Элайну.

– А, милые дамы, – крикнул им Брент. – Не лучше ли нам всем вернуться в гостиницу и наблюдать происходящее с балкона? Оттуда же можно будет посмотреть и вечерний фейерверк.

– Ты прав, Брент, – ответил Йен. – Сразу видно, что медик. Элайна, наш дорогой доктор считает, что тебе не слишком полезно толкаться в толпе. Действительно, лучше подняться на балкон.

Пока они пробирались назад к гостинице, кто-то окликнул Йена. Обернувшись, он увидел Эндрю Твида, своего престарелого дядюшку.

– Йен, дружище! – Эндрю крепко пожал руку племяннику. – Что ты здесь делаешь? Мне же говорили, что ты работаешь военным инженером в Вашингтоне!

– Так оно и есть. Я работаю экспертом в группе армейских картографов. А сюда приехал встретить жену.

Он представил дядюшке Элайну. Эндрю галантно поцеловал ей руку и обратился к Бренту:

– А, доктор Брент! Безмерно счастлив вас видеть! Вы почему-то не соизволили сообщить мне, что ваша кузина в интересном положении!

– Эндрю, все эти дни у меня не было свободной минуты. Вы же видите, что творится на улицах. Сами понимаете, из-за этого хаоса количество пациентов у местных врачей значительно увеличилось! Я не составляю исключения.