– Не вспоминать?

– Я не прошу тебя забыть отца, Элайна! Ты всегда должна его помнить. Но забудь о том, как это произошло, обо всем том ужасе. Потому что колеса правосудия всегда крутятся очень медленно. И если ты поминутно будешь вспоминать подробности трагедии, то не только вконец изведешь себя, но можешь погубить и ребенка. Помни, что умер твой отец, а не ты сама.

– Будь же ты проклят, Йен Маккензи! Ты хочешь заставить меня забыть, что Тедди убили те, кто должен был охранять и защищать его. Ты не можешь…

Элайна вдруг застонала и схватилась обеими руками за живот.

– Что?! Что такое?! – воскликнул Йен.

– Ребенок…

– Что? Боже мой? Неужели с ним что-то случилось?!

– Нет. Я себя хорошо чувствую. Просто малыш…

– Что?

– Зашевелился! Йен, он зашевелился! Зашевелился во мне! Попробуй! – И она положила ладонь Йена на свой живот.

– Чувствуешь?

– Нет.

– Боже, он не хочет больше шевелиться!

– Дети в любом возрасте редко слушаются своих родителей.

– Йен! Но он – живой! Понимаешь? Во мне зародилась новая жизнь!

Йен нежно обнял жену и осторожно привлек к себе.

И вдруг почувствовал протест. Он с удивлением посмотрел на Элайну. Она же высвободилась из его объятий, выпрямилась и решительно сказала:

– Йен! Ты больше не будешь пытаться выгородить свою армию. Так?

Маккензи не стал отвечать на этот вопрос. Он снова положил ладонь на живот Элайны. Упавшие ей на лоб локоны коснулись его лица. И Йен снова привлек к себе жену…

«До чего парадоксальна бывает подчас жизнь! – думал он. – Только что опустили в могилу Тедди Мак-манна. А тут зародилась новая жизнь. Жизнь его внука или внучки…»

Элайна чувствовала силу рук Йена, обнимавших ее. И невольно спрашивала себя, скоро ли ее супруг наконец перестанет ее жалеть и даст волю накопившемуся в его душе негодованию? А в том, что так непременно произойдет, она не сомневалась. И даже чувствовала приближение этого момента всем своим нутром. Да, очень не вовремя она дала Йену пощечину!..

– Надо что-то делать, – задумчиво проговорила Элайна.

– Ты о чем?

– О том, как нам теперь быть.

– Не дави на меня, Элайна. Что-нибудь придумаем.

А сейчас давай отдохнем.

Плечи Элайны вдруг задрожали, и она, закрыв лицо руками, вновь разрыдалась, нарушив данное себе обещание.

– Ты что? – встревожился Йен.

– Так, ничего. Просто я… О Йен! У тебя ведь такая большая и дружная семья. Брат, сестра, родители… И великое множество родственников… А у меня был один Тедди… А теперь и его не стало…

– Но у тебя есть я.

– Есть ли, Йен? Скажи мне правду: ты действительно со мной?

– Тот же вопрос я могу задать и вам, миссис Маккензи.

– Мне?

– Конечно!

– Прости, но это странно звучит. Разве может быть иначе, если я уже почти на пятом месяце беременности от тебя? Да я схожу с ума, когда тебя нет рядом! Да и вообще я всецело в твоей власти!

– Мм-м… Видишь ли, дорогая, я очень сомневаюсь в том, что у меня есть власть над тобой!

– И тем не менее считаешь себя вправе решать, где мне жить.

– Я служу в армии и должен ехать туда, куда пошлют. Но одну тебя здесь больше не оставлю!

– Отправь меня в Симаррон.

– Видишь ли…

– В чем же дело?

– Я решил взять тебя с собой.

Да, Элайна хотела бы поехать с ним. Даже очень! Слишком много она пережила за четыре месяца разлуки, постоянно думая о том, чем все это время занимался муж, помимо выполнения своих служебных обязанностей. И образ дочери полковника Мейджи возникал перед ней постоянно…

Но Элайна и виду не подавала, что ревнует. Поэтому и сейчас хотела уйти от этой темы.

– А что, если Флорида решит выйти из Федерации? – спросила она.

– Этого не будет, – уверенно ответил Йен. – Во всяком случае, пока об этом говорить рано. Мы даже не знаем результатов президентских выборов. Что же касается нас с тобой, то не сама ли ты сказала, будто мои решения для тебя – закон и потому ты должна им подчиняться, какими бы странными они тебе ни казались?

– Да…

– И ты будешь подчиняться!

– Ладно, но только при одном условии.

– При каком же?

– Если эти решения будут разумными и справедливыми.

– Они всегда разумны и справедливы! Йен нежно провел ладонью по волосам жены. Она склонила голову ему на грудь и закрыла глаза. Про себя же отметила, что от ответа на вопрос, принадлежит ли муж ей всецело, он уклонился. И сразу же спросил, всецело ли принадлежит ему она. Конечно, он приехал сюда только ради нее. Поэтому в сложившихся обстоятельствах ей оставалось только подчиниться воле мужа. Впрочем, Йену, наверное, лучше не догадываться об этих мыслях супруги.

– Йен.

– Что, дорогая?

– Ты хочешь, чтобы мы жили вместе?

– Элайна, ты моя жена, ждешь от меня ребенка. Как же мне не хотеть этого? Кстати, не ты ли сама решила отправиться сюда вместе с отцом? Вспомни, разве не так?

– Ты все решил еще до нашего разговора.

– Об этом попросил меня Тедди. Хватит, Элайна! Давай немного отдохнем…

Ее действительно неодолимо клонило в сон. Может, это свидетельствовало о душевном выздоровлении. Пожалуй, теперь она не хотела, чтобы тех желторотых юнцов в солдатской федеральной форме отправили на виселицу. Их смерть не воскресит Тедди. Сейчас Элайна, справившись с эмоциями, хотела только справедливости.

Но совсем простить их не могла. Хотя в глубине души и желала этого… Как забыть о происшедшей здесь трагедии? Нет, это невозможно! Никогда!

Воздух становился все прохладнее. Особенно по утрам. И все же солнечные лучи еще ласкали обнаженную спину Йена, пилившего молодые сосны. Он счел полезным освободить берег бухты от деревьев – так, чтобы к дому никто не мог подобраться незамеченным с этой стороны. К такому решению его подтолкнули недавние трагические события.

После похорон Тедди прошло четыре дня. Джером и Джулиан еще не вернулись с военной базы. Йен ждал их с нетерпением, поскольку ему предстояло через две недели вернуться в полк. А если он возьмет с собой жену, для переезда понадобится еще больше времени.

Последние две ночи Йен подолгу беседовал с дядей и Лоуренсом, надеясь, что жена покрепче уснет и тогда он, не опасаясь разбудить ее, тихо разденется и ляжет рядом с ней.

Йен высоко взмахнул топором и одним ударом отрубил толстую ветвь от поваленной сосны. Он вовсе не собирался цепляться за Беламар, но не мог противиться Элайне, для которой эта бухта, роща и дом Тедди стали святынями.

Конечно, угодья Макманнов не представляли особой ценности, и Йен вряд ли выручил бы за них приличную сумму, если бы вознамерился продать. Большого количества претендентов ожидать не приходилось. Отчасти потому, что юг полуострова кишел бандитами, дезертирами и пиратами, облюбовавшими укромные бухты для стоянок своих кораблей. Там же жило много флоридских индейцев. Нашли себе приют и беженцы различных цветов кожи из всех штатов Федерации. А еще этот край почему-то притягивал к себе романтиков и вообще людей необычных. К последним принадлежал Тедди Макманн.

Возможно, и Маккензи тоже были людьми не совсем обычными. Ибо они облюбовали на полуострове место, которое никак нельзя было назвать ни райским, ни безопасным. Правда, дядя Джеймс неустанно внушал Йену, что со временем берега Флориды будут напоминать золото не только цветом песка. И оказался пророком…

Однако молодой Маккензи и прежде соглашался с ним, хотя про себя думал, что все это может произойти лишь в очень далеком будущем, когда его самого уже не будет на свете. Тем не менее даже Джаррет решил обосноваться на полуострове, купил землю, вырубил чащи и заросли, осушил болота и построил на их месте дом. Йен знал, что никогда не продаст собственность Маккензи. И даже сомневался в том, что сам когда-нибудь сбежит отсюда. Своими руками он посадил здесь десятки деревьев, осушил не одну топь, обустроил усадьбу. Кроме того, Йен привык любоваться здешними восходами и закатами, дышать свежим морским воздухом… Как сегодня утром…