– Но тогда…

– Я люблю тебя, Элайна. – Йен поцеловал ее в губы. – Говорю это от всего сердца. И никак не могу понять, почему в последнее время мы вдруг сделались чужими друг другу. Это странно, необъяснимо, неестественно и не нужно. Еще раз повторяю: я люблю тебя. Безумно, страстно, навсегда… И вернусь домой! К тебе… Вернусь обязательно!

– О, Йен! – шептала Элайна, а по щекам ее катились крупные слезы.

Он поцеловал ее… Потом еще раз… И еще… Затем крепко обнял, взял свой чемодан и решительно вышел из комнаты…

Элайна так и не поняла, почему ей вдруг стало так страшно. Одно теперь она знала наверняка: для нее и Йена война началась сегодня…

Она сидела у окна и думала о том, что Йен предал Флориду, Конфедерацию, свою семью, ее… Но почему ее гложет странное чувство вины перед ним? И откуда эта невыносимая душевная боль?

И страх…

Элайна пришла в восторг, научившись самостоятельно вести зашифрованную переписку. Роуз много времени проводила в Конгрессе, слушая выступления сенаторов и следовавшие за ними бурные дебаты. Все это она обдумывала дома и по каждой проблеме составляла свое личное мнение. Элайну это восхищало.

Вскоре после отъезда Йена миссис Гринхау доверительно сказала Элайне, что пришло время активизировать их деятельность. В первую очередь предстояло передать на Юг секретную информацию особой важности. Сделать это Роуз поручила Элайне, которой предстояло переправиться через Потомак, встретиться на другом берегу с неким капитаном Льюисом и передать ему пакет. И ни под каким видом не допустить, чтобы информация попала в руки противника. Ведь донесение сообщало о том, что командующий группой войск северян генерал Макдоуэл намеревался внезапно нанести удар по двадцатитысячному отряду южан генерала Борегарда, расположившемуся у небольшого селения Манассас в нескольких милях от окраин Вашингтона.

Элайна в сопровождении преданной Роуз служанки благополучно перебралась через Потомак, встретилась с Льюисом и, передав ему пакет, без приключений вернулась домой.

Но именно тут ее начало трясти от страха. Она успокаивала себя тем, что сделала доброе дело, ибо отряд Борегарда теперь предупрежден, а значит, сумеет отразить готовящееся нападение. Это станет большим успехом южан и продемонстрирует их силу, в результате чего Северу скорее придется официально признать законное право штатов на отделение от Федерации. И тогда между Севером и Югом установятся такие же добрые отношения, как между США и Канадой…

Спустя четыре дня пришло известие о разгроме отряда северян, уничтоженного почти наполовину. Очевидно, переданная Элайной информация оказала генералу Борегарду бесценную услугу. Он успел великолепно подготовиться…

Выйдя на улицу, Элайна увидела длинную вереницу повозок, на которых лежали и сидели раненые.

– Что это? – спросила она у шедшего рядом с одной из повозок офицера.

– Результат сражения у Манассаса. Нас там разбили вдребезги. Видно, кто-то сообщил противнику о готовящемся на него нападении.

Весь вечер Элайна пролежала в постели, глядя в потолок. Боже! Какой ужас! Ведь это дело ее рук!

Ровно в полночь она услышала странный звук. Казалось, кто-то бросил маленьким камешком в стекло. Элайна встала и выглянула в окно.

Она увидела за деревом возле балкона капитана Льюиса.

– Я принес благодарственное письмо для миссис Гринхау и всех, кто участвовал в этой блестящей операции, – шепотом сказал он. – Вы можете гордиться собой.

Элайна печально покачала головой.

– Днем я видела бесконечную вереницу повозок с искалеченными и умирающими от ран людьми. Это ужасно!

– Мадам, утешайтесь мыслью о том, что могло быть гораздо хуже. Кстати, в сражении погибло не намного меньше конфедератов. Они тоже достойны жалости. Но война есть война!

Капитан Льюис приложил два пальца к козырьку фуражки и исчез в ночной тьме.

Еще через десять дней Элайна получила письмо от Дженифер. Та сообщала, что в сражении под Манассасом погиб Лоуренс. Некоторое время назад его вдруг обуяла революционная лихорадка. Он наотрез отказался вступить в федеральную армию и примкнул к южанам. Получив под командование кавалерийский эскадрон, Лоуренс двинулся с ним на север и принял участие в сражении на стороне генерала Борегарда.

«И вот он мертв… – писала Дженифер. – Северяне изрешетили его пулями, хотя Лоуренс, чтобы сохранить жизнь кавалеристам, уже отдал приказ своему эскадрону отступить. Я молю Бога, чтобы ни один из тех мерзавцев в голубых мундирах не вернулся с этой войны! После гибели Лоуренса все они стали моими заклятыми врагами. И я буду казнить каждого, на ком увижу этот ненавистный голубой мундир. Казнить в отместку за смерть Лоуренса, без которого моя жизнь потеряла смысл!»

Элайна глубоко переживала смерть Лоуренса. Он и Дженифер были самыми близкими ее друзьями в семье Маккензи. Теперь Дженифер осталась одна… Хотя почему же одна? У нее есть брат, отец, добрая мачеха. А главное – очаровательный сынишка Энтони! Уж не говоря про тетю, дядю и кузенов… Среди них и Йен!

При мысли о муже сердце Элайны сжала невыносимая тоска. Она не получила от него ни одной весточки, и это очень тревожило ее. Накануне Элайна поделилась своими тревогами с Райзой и попросила ее выяснить через отца, где находится майор Маккензи. Райза обещала попытаться, но сказала, что Йен уже вышел из подчинения полковника Мейджи и выполняет какое-то задание, данное сверху. Она успокоила Элайну тем, что в трагическом для северян сражении под Манассасом майор Маккензи не участвовал.

Элайна, поблагодарив Райзу, попросила сразу же дать знать, если та узнает что-нибудь о судьбе Йена. Хоть что-нибудь…

Теперь он мог передохнуть и увидеть окружающий мир таким, каким тому следовало быть. Наступило лето. Жаркое солнце палило безжалостно. И только раскидистые флоридские деревья укрывали в своей тени изнывавших от зноя людей, зверей и болотных тварей. Закрыв глаза, он слышал полет цапли высоко в небе, ленивый плеск прибрежных волн, шелест листьев от легкого морского бриза. Дядя научил его различать самые тихие звуки.

Когда-то это было их любимой игрой. Они лежали в траве и слушали. А затем подсчитывали, кто больше услышал.

Но сейчас было не до игр…

– Итак, господин майор, что вы решили? Йен открыл глаза и поднял голову. Джейк Чикоппи выжидающе смотрел на него. Этот молодой парень был наполовину индейцем. Их знакомство с Йеном завязалось в раннем детстве. В федеральной армии Джейк не состоял, но ненавидел рабство, а потому охотно помогал северянам. Обычно именно он первым узнавал о происходящих на полуострове событиях, поскольку постоянно жил в Ки-Уэсте, куда часто заходили корабли.

Но вот уже несколько дней, отрезанные от этой военной базы, они вели наблюдение из болот и топей. Правда, Йену удалось отыскать сравнительно высокое сухое плоскогорье, сплошь поросшее соснами и отлого спускавшееся к морю. Здесь они хотя бы не дышали ядовитыми болотными испарениями. Майор обустроил свой временный лагерь легкими палатками для ночлега и натянул между сосновыми стволами гамаки для дневного отдыха. Чуть подальше соорудили деревянный сарай для лошадей.

– Так что же, майор? – снова спросил Джейк.

– Здесь действительно очень неплохо, Джейк. Послезавтра я переведу сюда весь отряд.

– Почему не завтра?

– На завтра у меня есть кое-какие личные планы.

Когда стемнело, Йен спустился к морю, сел в лодку и направился в Беламар…

…Причалив к берегу, он вытащил лодку на песок и поднялся по знакомой тропинке в цитрусовую рощу. Неожиданно из-за деревьев донесся решительный женский голос:

– Ни с места!

Йен нахмурился, однако неторопливо двинулся вперед.

– Говорю тебе – стой! – вновь раздалось из-за деревьев. – Иначе я изрешечу пулями всю твою мерзкую башку!

Теперь Йен узнал голос Дженифер и негромко откликнулся:

– Джен, это я, Йен.