– И поэтому вы вышли замуж за Сент-Клера Ле Гранда, мэм?

Я вызывающе посмотрела на него в ответ:

– Об этом, сэр, ни вы, ни кто другой не вправе допрашивать меня.

Он вежливо поклонился:

– Вы совершенно правы, мадам, – сказал он. Минуту он сидел, глядя на бумаги. Затем вдруг встал и впервые за время нашего визита улыбнулся, и я удивилась, сколько теплоты и даже симпатии было в его улыбке.

– Завтра, миссис Ле Гранд, если это вас устроит, я заеду за вами, чтобы отвезти в банк. Вы понимаете, что необходимо уладить юридические формальности. В одиннадцать вам удобно, мадам?

Я согласно кивнула, и он старомодно откланялся:

– Итак, завтра в одиннадцать, – проговорил он учтиво, но так, чтобы стало ясно, что наша беседа окончена.

По дороге в гостиницу я украдкой смотрела на Сент-Клера, чтобы понять, какое впечатление произвела на него только что разыгравшаяся сцена. Если это хоть как-то и задело его, то заметно это не было абсолютно. На его лице по-прежнему было написано равнодушное высокомерие. Как будто мы поболтали о самых пустячных предметах за чашкой чая, и я подумала: правда ли то, о чем я где-то читала, – что у некоторых людей в жилах вместо крови течет тепловатая жидкость, неспособная согреть. Несомненно, если это правда, то относится к моему мужу.

Что до моих собственных чувств, то они были слишком противоречивы, чтобы я сейчас же смогла привести их в порядок, и к тому же я никак не могла распутать клубок тех обстоятельств, что, внедряясь постепенно в мою жизнь по неведомым мне каналам, опутали меня с ног до головы. Но уже многое прояснилось. Лорели Ле Гранд хотела обыграть своего мужа, предав опеку над своим сыном мне. Он со своей стороны попытался расстроить ее планы, женившись на мне. Теперь я знала ответ на вопрос, который до сих пор ускользал от меня: причину поспешной женитьбы Сент-Клера на мне. И вот он сидел рядом со мной, понимая, что я наконец узнала о его плане использовать меня, и оставался все таким же безмятежным, даже беспечным. Возможно, решила я, он был бы менее самоуверен, если бы понимал, что я не собиралась позволять использовать себя ни ему, ни кому другому.

Когда мы вошли в комнату в Пуласки-хауз, где было прохладно и сумрачно, что так успокаивало после полуденной жары в городе, я сняла накидку и с облегчением вздохнула. Мой муж, не говоря ни слова, переменил жилет на другой, из отличной парчи, и с большой тщательностью завязал галстук. Когда он завершил свой туалет и остался доволен результатами (а он был весьма щепетилен в этом вопросе), то взял шляпу и направился к двери.

– Я буду ужинать в городе, – протянул он, – и, наверное, вернусь поздно. Вы не возражаете?

Я знала, что этот вопрос он задал только из вежливости, а ответ его ничуть не интересовал. Так что я сказала: "Нисколько" – самым обыденным тоном.

– Если вы не любите выходить одна в город, можете заказать ужин сюда. – Он вяло обвел взглядом комнату.

– Я столько раз в своей жизни ужинала в одиночестве, что меня этот выход не испугает, – отвечала я.

Без дальнейших объяснений он ушел – даже в том, как он закрыл за собой дверь, чувствовалась апатия; я подошла к окну, которое выходило на фасад гостиницы, и минуту спустя была вознаграждена видом его удаляющейся в экипаже элегантной фигуры. С чувством облегчения я разделась и легла, надеясь заснуть. Но мне не спалось. Когда тени в комнате сгустились, возвещая о заходе солнца, я лежала на кровати, уставившись в пространство в том взволнованном состоянии духа, когда чувство потрясения смешано с ощущением торжества.

Уже был шестой час, когда я спускалась по лестнице гостиницы, собираясь разузнать у клерка о подходящем для моего одинокого ужина месте.

Подойдя к стойке, я заметила, что он разговаривает с тем, кого я, несмотря на то, что он стоял спиной, не могла не узнать. Это был Руа, и при указательном жесте клерка он обернулся и пошел мне навстречу.

– Я спрашивал о вас, – быстро проговорил он. – Где Сент?

– Как вы узнали, что я здесь? – спросила я небрежно.

Его глаза засмеялись:

– Я все знаю, Эстер…

– Тогда вы, наверное, знаете, почему мы здесь?

– Да, об этом мне тоже известно. – Тут он перебил себя. – Но не будем же мы стоять здесь, в гостиничном вестибюле. И так уже достаточно сплетен. Куда вы собирались?

– Ужинать. Сент-Клер ужинает в городе. Его не будет допоздна.

Мгновение он задумчиво смотрел на меня, потом пожал плечами:

– Я отвезу вас поужинать. Пойдемте найдем экипаж.

Когда мы оказались в расшатанном старом экипаже, где пахло старой кожей, его настроение переменилось, и, когда мы под стук копыт двинулись по мощенным булыжником улицам, он весело заговорил:

– Никогда не думал, что мы с вами прокатимся по Саванне, Эстер. – Он наклонился вперед и заглянул мне в лицо: – Вы еще сердитесь на меня?

Я не ответила. Я помнила, как он обозвал меня "шлюхой" – как я поклялась ненавидеть его, – и спрашивала себя, почему, как только я слышу смех Руа Ле Гранда, забываю обо всем дурном, что он говорил и делал.

Я продолжала молча сидеть рядом с ним, а он откинулся на кожаные подушки и скрестил руки на груди.

– Ах, да, понимаю! С нами же классная дама. Очень хорошо, тогда я покажу ей достопримечательности города. Вон там, мисс Сноу, простите, я хотел сказать миссис Ле Гранд, – его голос насмешливо дрожал. – Обратите внимание на первое общественное здание Саванны. На этом месте Джон Уесли прочитал первую проповедь – полюбуйтесь на этот орнамент…

У меня не было настроения играть в прятки, и я холодно перебила его:

– Что вы собирались сделать с завещанием Лорели?

Он снова стал серьезным, и, когда опять заговорил, его голос был печален:

– Ничего, Эстер. Можете мне поверить.

– На нем ваша подпись, – уточнила я.

– Да. Я объяснил ей, как Закон о правах женщин может помочь ей защитить права Руперта, – я был свидетелем. Я встретил ее в Саванне. Помните, когда она ездила к доктору? Бедняжка, она не знала, куда податься, и я отвез ее в контору Перселла…

Я рассмеялась:

– Нечего сказать, преданный брат. Он рассек рукой воздух:

– Я не обязан ему ничем, – крикнул он. – И я видел, как он губит ее – как губит все, к чему прикасается…

– Вы, наверное, думаете, что он погубит и меня? – насмешливо спросила я.

– Нет, – он заговорил медленнее. – Может быть, и нет. – Он замолк. – Но как подумаю, что он втянул вас во всю эту мерзость…

– Он не втягивал меня. Я пошла на это по своей воле. Я знала, что делаю.

– Вы думали, что знаете. Господи, Эстер! – Он помолчал, затем сказал тише: – Если бы вы знали, как я проклинаю себя за то, что не предупредил вас.

– О чем, Руа? Сказали бы, что он женится на мне из-за завещания Лорели? Это ничего не изменило бы. Я никогда и не думала, что он женился на мне из-за любви – думаете, я как глупенькая школьница жаждала любви? Ошибаетесь. Любовь это коварная насмешливая штука, слабая и эгоистичная, да и неверная. Мне ничего этого не надо. Я знала, на что иду – чего хочу.

Он вдруг вздохнул и прислонился ко мне, ласково дотронувшись смуглой рукой до моей щеки:

– Эстер, Эстер, знаете ли вы, что если я и ссорился с вами, то только ради вашего же блага.

Я не почувствовала его ласки, словно он коснулся камня. Я не отрываясь смотрела, как сумерки сгущаются и становятся похожими на серый мох, что свешивался с деревьев.

– И когда обзывали меня грязными словами, – напомнила я ему, – тоже для моего же блага?

– Нет, – быстро прошептал он. – Тогда уже было поздно. Вы уже стали женой Сента. Это – от ревности, Эстер.

Я засмеялась:

– А вы думаете, я тогда этого не поняла?

– Я думал, что больше он ни за что не причинит зла тому, кого я полюбил. Как он уже замучил Сесиль, Лорели…

– Вы говорите о нем так, словно он чудовище. Он заговорил еще медленнее: