Когда впереди нас ожидает неизвестность, то прошлое, пусть даже и не совсем приятное, приобретает в наших глазах особую ценность. Стоя на палубе парохода „Капитан Флинт“, бороздившего тупым носом воды Олтамахи, и вглядываясь в неровную линию берегов Джорджии, надвигавшихся на меня, я вдруг почувствовала нежность к этому судну. Его поручень, на который я опиралась, чтобы удержать равновесие, показался мне рукой друга. Хотя вчера вечером я впервые в жизни увидела этот корабль в Саванне, куда прибыл издалека. Теперь этот пароход стал последней ниточкой, связывающей меня с прошлым.

Как ужасно для молодой женщины понимать, что она совершенно одна в этом мире, и что ее ждет неизвестность, и что ей даже некуда будет вернуться, если новая жизнь не принесет ничего доброго.

Я уже поняла, что эта зеленая земля с мутными реками, петляющими среди бескрайних болот, испещренных соляными топями и островами с загадочными названиями, была мне чужой, как будто и сейчас она лежала далеко за морями. Похоже, явившись сюда в поисках чего-то более надежного в моей одинокой беспокойной жизни, я оказалась в обстоятельствах, еще менее благоприятных, чем те, из которых так хотела вырваться.

Путешествие по разоренной войной стране разочаровало меня. Я представляла, что увижу землю с респектабельными белыми домами с колоннами на фасаде посреди обширных владений, думала, что даже война и поражение не смогли лишить здешний образ жизни его привлекательных сторон, думала, что увижу землю, где каждый может и должен все начать заново и поэтому у всех равные шансы на успех. Но что привлекательного можно было найти в бесплодных пустошах, жалких лачугах, притулившихся среди засохших полей, или в убогих городишках, где негры и белые толпились на железнодорожной станции или на причале, как будто прибытие поезда или парохода было главным событием дня.

Однако даже это было лучше того, что мне пришлось наблюдать с тех пор, как отплыл „Капитан Флинт“. Одни лишь низкие поросшие тростником берега, поля камышовых зарослей и осоки, которая шептала что-то, когда пароход медленно огибал какую-нибудь извилину или бухточку. „Печальная, безжизненная земля, – говорила я себе, – такая заброшенная, что кажется нереальной“. Я и сама себе уже казалась ненастоящей, словно потеряла связь с живым миром и меня поглотило потустороннее пространство.

Даже городок Дэриен, куда я и направлялась, вызвал у меня только неприязнь. Он беспорядочно раскинулся на отвесном берегу, возвышаясь над болотами, а внизу теснились причалы с убогими суденышками. Но не это угнетало меня, к таким пейзажам я привыкла. А вот пальмовые кусты вперемежку с виргинским дубом, которые придавали острову и берегам унылый неопрятный вид. Да еще серый лишайник и желтая мутная вода, которые окружали острова и заползали в лес, растущий по берегам как сальные пальцы.

Правда, было особое очарование в беспорядке этой буйной зелени, в тишине болот, чьи зыбучие травы напоминали мокрый шелк, из которого было сшито мое лучшее платье. Но это было какое-то зловещее очарование, и мне казалось, что на влажной поверхности земли и в болотной трясине водятся ядовитые ползучие твари и самые наглые из них лежат, свернувшись кольцами на серых наростах кипарисовых деревьев, которые торчат над этим низкорослым пейзажем. Держась за поручни парохода, я почувствовала разочарование, которое, наверное, испытывают, когда мираж вдруг уступает место действительности; и я подумала, что если бы только у меня было такое место, куда я могла бы вернуться, то ни за что не сошла бы сейчас с борта „Капитана Флинта“.

Когда мы подплыли к Дэриену, очень скоро я поняла, что тех, кто должен был встретить меня, на пристани нет. Я вглядывалась в каждое лицо, получала в ответ лишь любопытные взгляды, но никто так и не подошел ко мне. Я была в замешательстве. Над водой и берегом уже нависла синеватая дымка, предвестница ночи в этих краях. Вид самого Дэриена тоже не прибавил мне уверенности. „Похоже, – думала я, – это довольно убогое местечко с несколькими жалкими лавками и бедными домишками, рассыпанными среди белого песка“. И непохоже было, что здесь можно найти подходящий ночлег для девушки, путешествующей в одиночку…

По трапу спускался капитан, за ним следовал негр-носильщик с моим дорожным сундуком на плече.

– Вот ваш багаж, мэм, – сказал капитан и галантно приподнял фуражку.

Во время путешествия на пароходе я поняла, что молодая леди, путешествующая одна, вызывает различные кривотолки, и довольно смелые знаки внимания, отпускаемые мне маленьким капитаном, выходили за рамки необходимости. До сих пор я их игнорировала. Но сейчас мне пришло в голову, что он наверняка сможет сообщить мне что-нибудь о том месте, куда я направлялась. Поэтому, когда носильщик поставил мой багаж на землю и ушел, я повернулась к капитану с дружелюбной улыбкой.

Приободренный моей улыбкой, он задержался:

– Ваши друзья не пришли вас встретит, мэм?

Я постаралась придать своему голосу спокойствие и уверенность, которых на самом деле не чувствовала:

– Еще нет, капитан. Вероятно, задерживаются.

– Скорее всего, мэм. – Его короткий толстый пальчик крутил ус. – Вы ненадолго в Дэриен, мэм?

Все еще улыбаясь, я кивнула, и он охотно разговорился:

– Знаете, мэм, здешние края вам покажутся довольно занятными. Я исплавал все вдоль и поперек к востоку от Миссисипи, но такой земли, как здесь, не видывал больше нигде.

– Вы хорошо знаете эти края, капитан?

– Каждую мель, мэм. Я привел сюда первое судно сразу после того, как генерал Ли сдался.

– Тогда вы, наверное, можете подсказать мне кое-что? – Я достала из сумочки письмо, которое без конца перечитывала, но и в последний раз вычитала из него не больше того, что и в первый. – Это письмо, капитан, написал мистер Сент Клер Ле Гранд, и в нем говорится, что по прибытии в Дэриен меня встретит его лодка. Вы знаете, где находится поместье Ле Гранд?

– Так вам нужны Семь Очагов, мэм?

– Какие Семь Очагов?

– Это плантация Ле Гранда, мэм. Говорят, что это индейцы так прозвали ее.

– И вы знаете это место?

– Здесь все знают Семь Очагов, мэм. Значит, вы собираетесь туда?

Я кивнула:

– Но я не поняла, это место – Семь Очагов, как вы его называете, – расположено на острове?

– Нет, мэм, это не так. Новому человеку легко запутаться. Дело в том, мэм, что все суда пристают в Дэриене, это был весьма оживленный порт, пока янки не разрушили его. Но дальше, чтобы попасть на какой-нибудь из островов или на Большую землю ниже по реке, надо добираться от Дэриена на каноэ.

– Так Семь Очагов на Большой земле?

– Да, мэм, недалеко от того места, где Олтамаха впадает в Пролив, в глубине леса, и выходит на болота. – Он смотрел на меня, раздумывая о чем-то. – Так вы направляетесь в Семь Очагов? – задумчиво переспросил он. – Надолго ли, мэм?

Улыбнувшись еще раз и пожав плечами, я доверительно сообщила ему:

– Я не в гости, капитан. Я гувернантка сына мистера Ле Гранда.

Секунду он молча разглядывал меня, затем вдруг снова разговорился:

– Что ж, мэм, плантация Ле Гранд всегда была одной из лучших в этих краях. Помню, как будто это было вчера.

Я остановила поток его воспоминаний вопросом:

– Вы знаете эту семью, капитан?

Прерванный на полуслове, он замолк и прокашлялся:

– Как сказать. – Его взгляд опять стал задумчивым. – А вы с ними знакомы, мэм?

Я указала на письмо, что держала в руке:

– Мы заключили соглашение по почте.

– Понятно. Ну что ж, – он уставился на воду, – Сент Клер Ле Гранд часто плавает на моем судне из Дэриена до Саванны и обратно. Он из тех, кого я называю „серьезный пассажир“. Он требует услуг на самом лучшем уровне, – поспешно добавил он, – платит за это. Все самое лучшее за любую цену – вот его девиз.