Ошеломленная, я переспросила:

– Меня?

Он посмотрел мне прямо в глаза своим ясным взором, дотронувшись осторожно до бумаг, лежавших перед ним.

– Все это абсолютно законно оформлено и обжалованию не подлежит.

– Но, – я, не веря, смотрела на него, – я не понимаю, – я вопросительно взглянула на Сент-Клера.

– А как же отец Руперта? – медленно проговорила я. – По закону ведь он опекун, разве не так?

Стивен Перселл не сводил с меня проницательного прищуренного взгляда.

– Я вижу, вы не знакомы с некоторыми юридическими вопросами, миссис Ле Гранд. Вы правы. Отец является законным опекуном ребенка, если… – он многозначительно задержался, – если отец не отказывается от этого права в пользу кого-нибудь другого. Сент-Клер Ле Гранд сделал это в свой прошлый визит ко мне…

– Но почему? Я все же не понимаю, – запинаясь, спрашивала я.

Он осторожно постукивал своей изящной рукой по полированной поверхности стола.

– Видимо, мне следует пролить свет на некоторые обстоятельства, миссис Ле Гранд. Менее двух месяцев назад Лорели Ле Гранд явилась в мою контору в состоянии сильного душевного волнения и пожелала составить завещание. Когда она представила его проект, я – понимая, что такое завещание, несомненно, вызовет его оспаривание со стороны мужа, – честно попытался разубедить ее. И тогда, – он прямо посмотрел на Сент-Клера, – она сообщила мне "определенные" факты (и предоставила доказательства этих фактов), которые исключат такое оспаривание. Когда, после ее смерти, я изложил их Сент-Клеру Ле Гранду, он с готовностью согласился на условия завещания.

Тишина снова нависла над комнатой, пока протяжный голос Сент-Клера не прервал ее:

– Могу я еще раз взглянуть на это завещание, Перселл?

Стивен Перселл, не глядя, безошибочной рукой достал документ и положил его в протянутые пальцы Сент-Клера, которые приняли его так небрежно, будто перед ним были счета от Жана Пуатье; и, лениво, без малейшего признака какого-либо интереса развернув его и бросив на него один-единственный взгляд, положил обратно на стол.

– Я вижу, мой брат Руа был одним из свидетелей в составлении этого завещания. Только какую роль он играл во всем этом?

Стивен Перселл сложил перед собой ладони пирамидой и складывал и раскладывал кончики пальцев в неторопливом ритме.

– Он оказывал значительную помощь вашей первой жене, Ле Гранд, – много раз.

Сент-Клер подавил свою томную зевоту:

– И щедро давал советы, полагаю.

– Не думаю, что ваша жена нуждалась в советах, Ле Гранд. – Адвокат говорил уже не так бесстрастно, его тихий голос зазвучал угрожающе. – У вашей жены было достаточно причин – они вам известны, нет нужды перечислять их здесь, – чтобы беспокоиться о будущем своего сына.

– Эта женщина была безумна, – начал Ле Гранд, но Стивен Перселл перебил его:

– Если вы собираетесь что-то предпринять по этой линии, Ле Гранд, то вам будет небезынтересно узнать, что ваша первая жена предусмотрела и это. Когда она подписывала свое завещание, два доктора засвидетельствовали ее вменяемость.

Теперь его глаза смотрели на меня.

– Я постараюсь быть кратким, миссис Ле Гранд, но в завещании указаны определенные условия, которые я должен довести до вашего сведения.

Я вежливо кивнула.

Секунду он просматривал документы, лежавшие перед ним, затем, накрыв их ладонью, посмотрел на меня через стол.

– Лорели Ле Гранд заявляет, миссис Ле Гранд, первое: что все деньги и имущество – последнего немного, список прилагается – переходят под ваш непосредственный контроль. Второе: вы несете полную ответственность за благополучие ее сына – его здоровье, образование и получение будущей профессии…

Он сделал паузу, и я кивнула, что мне понятны эти условия.

– Третье: вы можете использовать деньги, которые сочтете необходимыми, для восстановления поместья Семь Очагов и в конце каждого года должны выплачивать Сент-Клеру Ле Гранду одну треть от доходов, полученных благодаря вашему управлению, с плантаций, предварительно вычтя годовые расходы на его содержание.

Он еще раз сделал паузу, и, когда заговорил опять, его голос утратил мягкость; он звучал твердо и отчеканивал слова так, что они отскакивали, как камешки от твердой поверхности.

– Условия, касающиеся Семи Очагов, действительны до тех пор, пока делами на них управляете вы, миссис Ле Гранд. – Он замолчал и одними глазами обратился к Сент-Клеру. – Вам понятно, Ле Гранд?

– Я не полный идиот, – отозвался надменный голос.

– И, – Стивен Перселл продолжал подчеркивать каждое слово, как бы желая довести до меня их важность, – "Сент-Клер Ле Гранд не должен получать никаких сумм из денег моего сына, кроме тех, что обозначены выше".

Его голос затих, и мы сидели в такой тишине, что трескотня птичек в соседней комнате проникала сюда даже через массивную дверь. Наконец стряпчий заговорил снова:

– Есть еще одно условие, которое вы должны выполнять, миссис Ле Гранд, оно касается мулатки по имени Таун и ее двух сыновей. Они должны получать кров, пищу и одежду в Семи Очагах до тех пор, пока пожелают там оставаться. И оба сына Таун должны иметь возможность получить образование.

– Оба сына Таун? – как эхо повторила я.

– Да, оба сына Таун, – повторил он, пристально глядя на меня. – Вы, наверное, понимаете, миссис Ле Гранд, почему первая миссис Ле Гранд заботилась о благополучии этих мальчиков?

Я хотела выкрикнуть, что слишком хорошо понимаю, что теперь, как и всегда, когда вспоминаю о них, все во мне переворачивается, потому сам факт их существования ранил меня, но я оставила при себе эти чувства. В ответ я лишь сухо кивнула.

Минуту он сидел молча, затем заговорил уже более обыденным тоном:

– Есть еще кое-какие второстепенные вопросы. – Он пробежал страницу глазами. – Вы будете продолжать поддерживать Семь Очагов и всю семью, как это делала Лорели Ле Гранд на протяжении нескольких лет – здесь письма по передаче управления делами, которые следует подписать… – Он на секунду умолк; затем взглянул на меня, и лицо его стало суровым. – Не скрою от вас, миссис Ле Гранд, что я не совсем одобряю это завещание Лорели Ле Гранд, хотя и признаю, что распоряжения, касающиеся ее сына, было сделать необходимо. Откровенно говоря, несмотря на то, что она и уверяла меня в обратном, я боялся, что определенное давление все же было оказано на нее.

Я поняла – по его глазам, – что он имел в виду: что эта выскочка гувернантка втерлась в доверие к покойной, а затем и заняла ее место, и меня возмутило то, что этот человек думал обо мне хуже, чем я того заслуживала. Поэтому, прежде чем он продолжил, я поднялась и подошла к столу.

– Мистер Перселл, мне кажется, вы находитесь в заблуждении относительно моей роли во всем этом деле. Я бы хотела прояснить кое-что.

Он поклонился слегка иронично:

– Конечно, миссис Ле Гранд.

– Вы, вероятно, сэр, считаете меня авантюристкой с огромными амбициями и отсутствием принципов, обманом занявшей свое нынешнее положение. Вы ошибаетесь, сэр. Я приехала в Семь Очагов в качестве гувернантки, абсолютно ничего не зная о положении дел в этом доме. И только потому, что увидела, в каком запустении и упадке находится дом, я сделала, что могла, чтобы поправить дела, даже вложив мои собственные сбережения, чтобы начать работы.

Он осторожно спросил:

– И это делалось с одобрения Лорели Ле Гранд?

– Я не знаю, одобряла она мои планы или нет, сэр, – ответила я резко. – Я только один раз виделась с ней, когда она была способна трезво обсуждать дела, но тогда она не выразила мне своего мнения.

– Ах, вот как, – задумчиво вставил он, – продолжайте, миссис Ле Гранд.

– То, что я начала делать, я решила начать только потому, что не могу мириться с праздностью, расточительством и равнодушной ленью. Видеть, что земля лежит запущенной, дом зарастает грязью, Руперт давно заброшен – и никто даже палец о палец не ударит… – Я запнулась, и он тихо проговорил.