— Не отчаивайтесь, Куртни, — успокоил ее Уиттэйкер. — Для нашего героя, которого отвергнет такая богиня, это уже награда. Для него ее отказ дороже согласия десятка обычных женщин.

Реплика племянника явно рассердила маркизу. «Я ошибалась, — подумала Элизабет. — Он такой же зловредный, как и всегда».

— Перри, пожалуйста, не веди себя как мальчишка, — вступила в разговор Арабелла. — Мистер Гловер позволил нам мельком познакомиться с его первой драматической пьесой еще до того, как она будет представлена широкой публике, нет, даже до ее окончательного варианта.

— Я совсем не уверен, появится ли пьеса для широкой публики, — пробормотал Гловер.

Послышался всплеск разочарованного ропота, а маркиза милостиво улыбнулась.

Элизабет чуть повернула голову, чтобы ответить на тихое замечание Эмилии, сидевшей рядом с ней. Гловер вздрогнул от этого едва заметного движения Элизабет. Уиттэйкер проследил за его лихорадочным взглядом.

— Миссис Дарси, мы не слышали вас. Нам трудно составить свое суждение, не услышав вашей точки зрения.

— Не думаю, что на мистера Гловера влияет мое мнение. — Холодок пробежал от ее слов; все присутствующие, казалось, онемели.

— Нам следует поставить эти отрывки как спектакль, — нарушил тишину Хант.

— Стоит ли, сэр Бо? — подалась вперед леди Хант. — Давайте не слишком увлекаться. Нас еще ждет поездка в Блайт, где жизнь — нескончаемая театральная пьеса.

— Да, моя дорогая, но нет ничего интереснее театра, — сказал он, игнорируя предостережение в ее кротком взгляде. В отличие от Куртни, он оценил в тексте все нюансы и пришел в неописуемый восторг. — Что скажете, Гловер?

— Вещь еще не закончена и не отшлифована, — ответил автор.

— Мистер Гловер всего лишь хотел услышать предварительное мнение нескольких друзей, поскольку эта работа сильно отличается от всего, созданного им ранее, — уточнила леди Инглбур.

— Я очень хорошо понимаю ваши чувства, мистер Гловер, — обратилась к нему мисс Бирнли. — Мы творим наедине с собой, и два года может пройти, пока мы мучаемся раздумьями, не швырнуть ли все уже написанное в огонь.

— Вас мучают подобные думы, мисс Бирнли? — спросила сквозь смех Эмилия. — Сколько же рукописей вы отправили на огненную смерть?

— У меня всегда были проблемы с математикой, — отрезала романистка.

— Я тоже не очень-то сильна в арифметике, но отважусь предположить, что ни одной, — сказала Эмилия.

Все тихонько посмеялись, но Эмилии не удалось перевести разговор на другую тему.

— Нескольким друзьям очень понравилось услышанное, Гловер, — сказал сэр Бомонт. — Поставив небольшой спектакль в кругу своих друзей, вы представите, как это будет выглядеть на большой сцене.

Все это время Элизабет знала, что Дарси наблюдает за ней из другого конца комнаты.

— Я бы с удовольствием послушала миссис Дарси в роли главной героини, — раздался в воцарившейся тишине томный голос мисс Уиттэйкер.

— Благодарю, но я отказываюсь, — возразила Элизабет.

— Вы не хотите доставить нам этого удовольствия, миссис Дарси? — упорствовала Арабелла. Теперь и она игнорировала едва заметный протестующий жест своего брата, который просил сестру замолчать.

Даже забыв свой гнев на Гловера, Элизабет не пожелала бы участвовать в подобном развлечении. Тем не менее ее возмущало, что Дарси мысленно велит ей отказаться. Она почувствовала это, и ей не захотелось встречаться с ним взглядом.

— Благодарю вас за комплимент, — ответила Элизабет. — Но у меня нет таланта озвучивать чужие слова, которые не рождены моим собственным «я».

Она поднялась и, сделав легкий поклон в сторону маркизы, покинула комнату.

— Как же так, Гловер, выходит, ваше творчество не завоевало всеобщего одобрения! Ах, какая жалость! — нарушил Уиттэйкер молчание, воцарившееся после ухода Элизабет.

Дарси бросил в пространство короткое «извините» и вышел вслед за Элизабет.

— Арабелла! Ну зачем ты докучала ей таким способом? — пробормотал Перегрин, обращаясь к сестре.

— Сколько вдруг благородства, драгоценный мой братец?! Насколько я вижу, ты не распространяешь внезапно охватившее тебя рыцарство на нашего бесценного драматурга. — Арабелла повернулась, удивленно подняв свои изящные дугообразные брови.

Дарси нашел Элизабет в галерее, которую она взволнованно мерила шагами. Не произнеся ни слова, он присоединился к ней. В конце галереи она остановилась и выглянула в одно из высоких окон. Как же ей хотелось выбраться из дома, пусть даже в такой ливень. Ей как воздух нужны были деревья.

— Я удивлен. Мистер Гловер, оказывается, в таких особых отношениях с тобой, что чувствует себя вправе свободно демонстрировать свое безрассудное увлечение перед всеми этими людьми, — с деланым безразличием сказал Фицуильям.

— Мне показалось, он был в полном смятении и тревоге.

— Не мне судить. Я не так хорошо знаком с ним, как ты.

— Это правда.

— Тебя посвятили в характер его творения?

— Я не ожидала этого. — Элизабет могла бы рассказать ему, как потребовала у Гловера прекратить срисовывать с нее героиню пьесы и как она поверила, что драматург учел ее желание. Ей было противно оправдываться.

Она снова отвернулась к окну. Дождевые струйки стекали по стеклу. Ее муж неподвижно стоял подле нее. И сам Фицуильям, и его взгляд, застывший на ее профиле, и охвативший ее гнев на него — все вместе привело ее в состояние полной беспомощности, близкое к параличу.

И в этот момент перед ними внезапно возник мистер Гловер. Он моментально оценил ярость в их застывших позах; его вдруг осенила мысль, что Дарси угрожает жене.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мистер Гловер? — поинтересовался Дарси, и Гловер содрогнулся от холодной вежливости его тона.

Элизабет устремила на Гловера непроницаемый взгляд.

— Миссис Дарси, умоляю вас, окажите мне честь, уделите мне немного вашего времени.

— Я сейчас занята.

— Когда мне можно будет поговорить с вами?

Не удостоив его ответом, она отвернулась к окну. Гловер развернулся на каблуках и ушел. Они молча ждали, пока вдали затихнут его шаги.

— Элизабет, я должен спросить тебя…

— Здесь не место для разговоров.

Элизабет повернулась и пошла по галерее, он последовал за ней. Они молча миновали два длинных коридора и вошли в ее гардеробную. Уилкинс готовила для Элизабет платье на вечер.

— Мадам, маркиза прислала записку, что она хотела бы видеть вас у себя.

Элизабет повернулась к Дарси. Уилкинс вздрогнула. Она бывала свидетелем самых странных ссор, но в этот момент горничная испугалась и, засуетившись, выскочила из комнаты. Элизабет вспомнила выражение лица Дарси в тот далекий день, когда они едва знали друг друга, и она запачкала юбку в грязи, пока добралась пешком до Незерфилда. Он осуждал ее.

— Ты хотел меня о чем-то спросить? — холодно произнесла она. В ее горделиво поднятой голове он читал презрение.

— Полагаю, я знаю все, что хотел бы знать. — Он коротко поклонился.

— Извини, но меня ждут.

Она медленно пошла по коридору, успокаивая себя перед предстоящим разговором.

Она села, сложив руки на коленях, и молча посмотрела на маркизу.

— Вижу, что вы гневаетесь, дорогая. Не откроете мне причину?

— В апреле ваша милость заверила меня, что мистер Гловер не станет продолжать работу над этой пьесой. Он не сдержал своего слова. И я не понимаю, как вы могли пригласить меня сюда, вместе с моей семьей, чтобы здесь, без всякого предупреждения, навязать нам прослушивание его пьесы. Едва ли вы могли думать, что я останусь этим довольна.

— Я не в силах понять, против чего вы возражаете. Вполне лестный образ героини, да и мало кому станет известно, кто послужил автору прототипом.

— Всем вашим друзьям, а это уже слишком много для меня, — возразила Элизабет.

Колючий взгляд голубых глаз маркизы оттаял.

— Я люблю вас, моя дорогая, полагаю, вы знаете об этом.

— Ваша светлость, я всегда была вам благодарна за вашу доброту.