— Я отлично вас понимаю.

Прежде чем расстаться, Элизабет договорилась с двумя старшими мисс Эджли, что те снова посетят Пемберли.

Три дня спустя мистер Тернер поднялся по лестнице в Пемберли и проследовал по картинной галерее. Из-за закрытой двери музыкальной комнаты тихо струилась музыка Моцарта. Он невольно замер возле одного из портретов. Художник не только добился удивительного внешнего сходства, но ему удалось передать и живую грацию, свойственную миссис Дарси.

— Вы считаете, портрет похож на оригинал, мистер Тернер? — Тот вздрогнул.

— Мистер Дарси, доброе утро. Да, очень похож.

— Я очень доволен этим портретом. Полагаю, вам не пришлось долго ждать?

— Всего несколько минут, которые я приятно провел, слушая, как играет мисс Дарси.

— Полагаю, это играет не сестра. Джорджиана искусная пианистка, но она не извлекает подобной мощи из инструмента. У вас есть время отложить ваши дела? У миссис Дарси сегодня посетители. Хотели бы послушать их?

— По правде говоря, я был бы счастлив.

Когда они вошли, Эмилия закончила играть. Тернер несколько раз встречался с сестрами Эджли. Элизабет наблюдала, как здороваются Тернер и Анна — его обыкновенная вежливость и ее всегдашнее спокойствие.

Анна села за арфу, полуприкрыла глаза и погрузилась в музыку. Вместо обычной бледности — пылающие щеки. Звук усилился, осел в журчании и совсем стих.

Ее слушатели, казалось, задержали дыхание, прежде чем начали аплодировать. Элизабет подбежала к ней:

— Мисс Эджли, ничего прекраснее я не слышала.

— Благодарю вас, — сказала Анна. Ее лицо уже снова теряло цвет, а глаза невольно искали взгляда Эдварда Тернера. Она кротко улыбнулась его похвале. Он повернулся, чтобы ответить на вопрос Дарси. Элизабет отметила, что цвет глаз Анны, который, казалось, становился насыщеннее, пока она играла, снова превратился в холодновато-серый.

«Она опять прячется», — подумала Элизабет, а вслух сказала:

— Приходите еще поиграть для нас. На следующей неделе мы ожидаем гостей, среди них будут две дамы, чье мастерство в игре на фортепьяно просто изумительно.

— И превосходит таковое у собравшихся здесь? Трудно поверить в это, — заметил мистер Тернер.

— Речь не о превосходстве, сэр. Мисс Бингли и миссис Хёрст своей игрой раскрывают все возможности инструмента.

— А ваша сестра, мисс Кэтрин Беннет? Она играет?

— Китти росла несколько болезненным ребенком. Моя мать посчитала, что сидение за инструментом чрезмерно подорвет силы девочки. — Элизабет внутренне улыбнулась, вспомнив это повторяемое оправдание ее матери.

Во время завтрака Эдвард Тернер беседовал с мисс Эджли. Время от времени Элизабет наблюдала за ними. Она посмеялась над своими домыслами. Элизабет не стала бы подозревать ничего, если бы не та маленькая вспышка гнева Анны во время их прогулки вдоль озера, когда та решила, что Элизабет сомневается в искренности Тернера. Он любил музыку, а Анна исполняла музыку, достойную любви. К какому замечательному завершению это могло бы привести! Он искренне желал, чтобы Анна сыграла снова. Время от времени и Эмили поглядывала на них украдкой. Анна была само спокойствие; она умела держаться ровно и непринужденно. Ее простое серое платье очень шло ей.

— Да, я довольна нашим посещением Пемберли, — говорила она Эмили, сидя на их общей кровати. — Все в Пемберли превосходно. Дом великолепен. Мистер Дарси — само воплощение красивого джентльмена, безукоризненно вежливого и приятного, а мисс Дарси — скромности, старательности и нежности. Они имели все, но их никто не мог развеселить. Поэтому Бог послал им миссис Дарси.

— Анна, он должен обожать ее, ты не думаешь так?

— Почему ты не спросила его, если ты чувствуешь, что должна это знать?

— Ох, Анна, почему ты не стремишься уехать из Грэйстеда? — В темноте слышно было только, как Маргарет или Джанет ворочались во сне. — Я не могу вынести мысли еще об одном семестре, проведенном там. Миссис Дарси упомянула, что она написала знакомой даме, у которой обширные связи, и, может, она узнает о месте для меня. Ее зовут леди Рирдон.

— Леди Рирдон? Звучит слишком важно.

— Я надеюсь…

— Эмили, на что ты надеешься? Будь осторожна, любовь моя. Охраняй свое сердце и управляй своими мыслями. Если мы сумеем отыскать семью, в которой с тобой будут обращаться с уважением, и учеников, которые будут слушаться тебя, я уже буду довольна.

— Жизнь наверняка уготовила для меня нечто большее, чем Грэйстед может мне предложить. Я должна уехать!

— Я знаю.

— Анна, мистер Тернер внимателен к тебе.

— Он взял на себя труд поговорить со мной о музыке, и это все. Я не желаю говорить о нем, дорогая. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Анна.

Карета добралась до вершины холма и остановилась. Джейн охнула от изумления. С высоты холма открывался вид на купающийся в лучах утреннего солнца Пемберли. И озеро, и парк ошеломляли своей красотой, совсем как описывала Элизабет.

— Ох, Лиззи, — выдохнула она, и Чарлз понимающе кивнул.

— Милая Джейн, — сказала Кэролайн, — когда ты увидишь северный фасад, да еще и дом изнутри… ты придешь в восторг!

Джейн вспомнила, что допытывалась у Элизабет, когда сестра только-только обручилась с Дарси, как долго та была влюблена в своего жениха. Элизабет со смехом ответила, что она влюбилась в него сразу, как впервые увидела прекрасный парк Пемберли. Теперь Джейн была склонна верить, что эти слова сестры были только наполовину шуткой. Карета проехала по мосту и подкатила к лестнице, где их уже ждали хозяева дома. Не успели они выйти, как следом за ними подъехала и карета мистера Хёрста.

Перед легким завтраком у гостей оставалось время для короткого отдыха в приготовленных для них комнатах, а дамы еще и успели освежиться, переодеться в свежие платья и поправить прически, прежде чем спуститься вниз.

Мистер Хёрст лучезарно улыбнулся хозяйке дома, затем повернулся к хозяину:

— Дарси, прошу вас, позвольте мне сказать, как приятно видеть Пемберли с хозяйкой. К тому же с такой прекрасной.

— Благодарю вас, Хёрст. Это действительно приятно.

Истощив свой запас любезностей, мистер Хёрст добавил:

— А у нас найдется время немного половить рыбу после завтрака?

Как ни странно, на это его высказывание не последовало обычной для миссис Хёрст вспышки раздражения. В эти дни Луиза была слишком утомлена нетерпеливым ожиданием первенца и затем того момента, когда она сможет позволить себе восстановить фигуру и вернуться к удовольствиям в широком кругу их знакомых.

Оставив сестер Бингли восторгаться самыми недавними художественными творениями Джорджианы, Элизабет с Джейн и Китти покинули дом и отправились на свежий воздух. Обняв друг друга за талии, сестры прогуливались по берегу озера.

— Лиззи, — первой заговорила Джейн, — никакие твои рассказы не смогли подготовить меня ни к красоте Пемберли, ни к спокойствию и уединенности вашего дома.

— Само собой разумеется. Как только ты оказываешься в долине, суета исключена. Даже дома рабочих поместья расположены за холмом.

— Но теперь ваше уединение будет нарушено.

— Дорогая, дорогая моя Джейн. И ты, милая моя Китти. Я в восторге, что вы обе приехали к нам. Думаю, нам всем тут хватит места.

Все трое рассмеялись и, не сговариваясь, повернулись к дому лицом.

— Да это целый дворец, или почти дворец, — сказала Джейн.

— Да, дворец, а я — королева.

— В Лэмтоне она не смогла бы быть ни королевой, ни герцогиней, — сказала Китти. — Ну почему вы смеетесь надо мной?

Они развернулись и пошли дальше.

— Мэри просто с ума сошла, что отказалась ехать с нами, — объявила Китти. — Лиззи, можешь себе представить, она говорит, будто не станет посещать Пемберли, пока мистер Дарси не извинится. Мистер Дарси! Папа хохотал над ней до упаду. Он говорит, что вы навсегда обречены томиться из-за ее отсутствия, если такова истинная причина ее отказа от поездки.